4
– Как не помнить-то, такое не забывается, – ответил Владлен Горохову с долей лукавства, поскольку ни разу не вспоминал про это дело. – Как ты поживаешь, когда освободился, как родные, дочка?
– Разговор долгий, я хотел бы с вами встретиться. Вопрос срочный, откладывать нельзя. Прямо сейчас можем встретиться?
Димову в данный момент меньше всего хотелось встречаться с Гороховым. Он чувствовал себя достаточно слабым после болезни и мечтал побыстрее оказаться дома и, выпив горячего чая с медом, лечь в постель. По своему опыту он знал, что лица, вернувшиеся из мест лишения свободы и имевшие нормальные отношения с оперативниками, обращались к ним за помощью, будь то устройство на работу, оформление прописки, получение каких-то документов, или же предлагали за определенную сумму стать негласным агентом. Владлену пополнить свою агентурную сеть еще одним источником оперативной информации не помешало бы, но не в сегодняшнем состоянии.
– А по телефону не сможем поговорить? Я чувствую себя плохо, хотел идти уже домой, а тут ты звонишь… Может, перенесем встречу на завтра-послезавтра, к этому времени я оклемаюсь.
– Нет, завтра может быть уже поздно, – категорично заявил Горохов. – Надо встретиться именно сейчас. Это не телефонный разговор.
– Хорошо, подойди ко мне, я буду ждать тебя в кабинете. – Димов с досадой сел обратно на стул. – Через сколько будешь?
– Мне появляться у вас нельзя, не хочу светиться. Давайте встретимся в другом месте.
– Где сейчас находишься? – Владлена уже раздражала чрезмерная секретность, которую навязывал ему Горохов, он не признавал шпиономанию и действовал подчас в открытую, если это не вредило делу. – Я подъеду на машине, подберу тебя.
Владлен с ироничной усмешкой вспомнил одного оперативника, который возвел конспирацию в ранг культа. Он встречался со своей агентурой в краеведческом музее. Почти как Штирлиц. В конце концов его разоблачили смотрительницы залов, которым показался подозрительным зачастивший поклонник искусства. Все-таки их музей далеко не Лувр или Третьяковка, где можно затеряться в толпе. Да и не поговоришь со своим осведомителем по душам за чашкой крепкого чая в культурном заведении.
– На площади Орджоникидзе, возле четвертого магазина.
Владлен облегченно вздохнул – Горохов, оказывается, рядом, ехать далеко не придется – и вышел из министерства.
Горохова он узнал издалека. Тот стоял возле фонарного столба, напряженно всматриваясь в проезжающие машины и ожидая ту, за рулем которой будет находиться оперативник, который когда-то отправил его за решетку.
Димов посигналил ему фарами и прижался к обочине. Горохов быстро заскочил на переднее пассажирское сиденье и выдохнул:
– Давайте отъедем в укромное местечко, тут слишком многолюдно.
Владлен тронулся с места, напряженно соображая, куда удобнее завернуть, чтобы было недалеко, быстро поговорить с человеком, у которого явно какие-то проблемы личного характера, а затем поехать домой, где его ждут горячий чай с медом и постель.
Наконец он нашел подходящее место во дворах недалеко от площади Орджоникидзе и за неимением лучшего пространства припарковался возле мусорного бака.
– Ну, здравствуй, Александр… – Владлен немного помялся и спросил: – Тебя же зовут Саша, я не ошибся? Сколько лет прошло-то, уже подзабыл имя!
– Да, Саша. Меня тогда посадили на пять лет – учли то, что потерпевший сам напросился… Отсидел от звонка до звонка, освободился полтора года назад. Жена меня не дождалась, вышла замуж, да и черт с ней, вроде за хорошего человека… Дочка уже подросла, я встречался с ней: ей уже десять лет, отличница, самостоятельная девочка… Жена хорошо воспитала, а мне ничего и не надо больше…
– А сейчас где живешь, чем занимаешься?
– Живу в той же квартире, на Кирзаводе, жена переехала в город к своему новому мужу вместе с дочкой. А я особо ничем не занимаюсь. Работы найти невозможно, а есть-пить надо… Одним словом, я примкнул к Сазану.
– Как к Сазану?! – воскликнул от удивления Владлен. – Вроде бы всех там знаем, а ты не мелькнул ни разу. Расскажи подробнее, как ты у него оказался и что тебя ко мне привело.
– Дело долгое и нудное, если все рассказывать. Вы же вроде болеете…
– Давай все по порядку, мне уже интересно, забудь о моей болезни! – прервал его Владлен. – Я слушаю!
Горохов понял, что заинтересовал оперативника даже сильнее, чем предполагал, поэтому не спеша начал свой рассказ:
– Во-первых, спасибо, вы тогда помогли с правами моей жене. Машина очень нужна была ей, чтобы поднимать дочку, возить ее в школу, больницу, по другим делам. Она ведь у меня учится в городе по месту прописки. Ирония судьбы заключается в том, что жена иногда таксовала на этой машине и встретила таким образом своего нового мужа. Но я ни на кого не в обиде – от судьбы не увернуться. Она мне все написала, просила прощения, я и простил ее. В колонии сдружился я с одним парнем, он освободился на год раньше. Однажды приходит от него письмо, что устроился он у Сазана в ресторане охранником. Про Сазана я слышал давно, но вживую с ним не общался. Говорили, что отъявленный беспредельщик, немало наших братков обидел. После освобождения многие к Сазану тянулись, но он большинство из них избивал и выкидывал. Но некоторых оставил, сейчас у него группировка самая сильная в городе, в основном из нашего брата состоит. Головорезов там хватает. Когда я освободился, в первый же день отправился в ресторан «Клеопатра» к своему другу – к тому, что освободился раньше и работал у него охранником. Он меня встретил хорошо, даже организовал стол. Просидел я там до поздней ночи, посмотрел танцы голых девчонок – для меня, пять лет не знавшего женской ласки, это было нечто! Через три дня друг звонит и спрашивает, не хочу ли я присоединиться, то есть примкнуть к их группировке. Обещал ходатайствовать за меня. С моей биографией с двумя судимостями нормальную работу найти сложно, и я согласился. Сазан сам разговаривал со мной, как говорится, проводил собеседование. Так я стал членом группировки. Меня до ресторана не допускали, я был на подхвате, всякие разборки там, драчки и прочее. А драться я умею: хотя и не спортсмен, но в уличной рукопашке ни один боксер против меня не устоит. Увидев, что я хорошо дерусь, Сазан приблизил меня к себе, я иногда сопровождал его на ответственные встречи в качестве телохранителя. И вот вчера Сазан собрал несколько человек, особо доверенных людей, в том числе и меня. Рассказал, что милиция начала копать под него, хочет арестовать. Причина – избиение спортсмена, который стал инвалидом. Избивали этого спортсмена наши, руководил ими лично Сазан. И вот, все это рассказывая, Сазан сообщает, что организовывает его травлю один мент, и называет ваше имя. Сазан предложил мента, то есть вас, «успокоить» – побить битами в подъезде так, чтобы потом только в инвалидное кресло или вообще на тот свет. По правде сказать, я уже давно ненавижу Сазана за тот беспредел, который он учиняет против нашего брата. Признаюсь честно, в глубине души мне хотелось его самому грохнуть, поэтому, когда я услышал ваше имя, решил сыграть в собственную игру. Я сообщил Сазану, что этот мент меня в свое время посадил за убийство, которое я не совершал, и у меня с ним личные счеты. Сазан удивился и обрадовался новости и с удовольствием поручил мне акцию по вашему устранению. Про обстоятельства моего ареста тогда, семь лет назад, и про наши взаимоотношения с вами он ведь не знает. После долгих препирательств, не без моего давления, пришли к единому решению, что убиваем вас на улице выстрелом из обреза. Избиение в подъезде отмели, поскольку для этого потребовалось бы три бойца, кроме того, могли помешать соседи, случайные лица, да и шансов попасться милиции при отходе с места преступления у троих больше, чем у одного. Обрез мне выдали сразу, он хранился у них в тайной комнате под полом. Вот с этими известиями я к вам и пришел. Я не стукач и никого сдавать вам исподтишка не собираюсь, но хочу вернуть свой долг. Вы правильный милиционер, лично в отношении меня и моей семьи поступили по справедливости, по-человечески. Это дорогого стоит.
– И когда же ты должен убить меня? – спросил Владлен Горохова, мало веря в рассказ бандита. «Это может быть провокацией, Сазонов мог направить ко мне Горохова для своей подлой игры. А подлости у него предостаточно. Но, с другой стороны, Горохов вроде бы говорит искренне. Допустим, Сазонов таки ведет какую-то игру, – надо сделать вид, что я поверил, схватил наживочку, а там посмотрим. Опять же чего они хотят этим добиться? Нет, так не играют, Горохов искренен!» – думал он, ожидая ответа от Горохова.
– Мне дали три дня изучить ваш пеший маршрут от дома до работы. Думаю, это будет в конце недели. А может, мне его самого грохнуть, этим же обрезом? – Горохов вопросительно посмотрел на Димова.
«Ах вот в чем дело! Сазонов хочет повесить на меня организацию покушения на него. У Горохова в кармане диктофон! – осенило Владлена. – Связи в прокуратуре и УБОП – враз заключат под стражу».
– Даже не думай! – Владлен внимательно посмотрел на Горохова, пытаясь по лицу угадать, правда это все или ложь. – А где обрез, ты сможешь его мне выдать?
– Нет, обрез я вам не отдам. Я еще вчера хотел его уничтожить, но передумал и оставил. Берёг до сегодняшнего разговора с вами. Если бы вы сейчас сказали: иди и убей, – я сразу же пошел и застрелил бы его. Но я знал, что вы этого никогда не скажете. Давайте говорите, как мне поступить.
Владлен, продолжая сомневаться в искренности Горохова, опять подумал, что это тщательно запланированная провокация. И вдруг словно обухом по голове огрело! Он вспомнил ночной сон в бреду, женщину в белом, Чочур-Муран…
– А я ведь знал, что ты придешь, меня об этом предупредила одна женщина…
Терзавшие Владлена сомнения вмиг улетучились, и он поверил в чистосердечие Горохова.
– Какая женщина?! – удивленно вскинул голову Горохов. – У нас работает? Об этом знает только узкий круг людей, среди них нет женщин.