Изабо трепетно ловила каждое слово, будто выслушивала приговор. Сумеет ли она после многих лет вернуть себе вкус к жизни и не таиться ни от кого? Она пришла в Париж, чтобы позволить Лоралине мстить, да только вот не подумала, что с ней станет, когда Франсуа де Шазерон умрет. Она вдруг осознала, что ей нигде нет места. Для всех она умерла. Умерла дважды.
Аббат молча смотрел на нее, давая время на обдумывание своего предложения. Антуан не скрыл от него ни ее намерений по отношению к Франсуа, ни причин бегства. Цель у них была общей. К тому же аббат Буссар считался заклинателем нечистой силы.
Изабо подняла на него глаза, в которых загорелась надежда.
— Я не разочарую вас, отец мой.
— В добрый час. Бертилла завтра отведет вас к закройщику и портнихе, это в двух улицах отсюда. Вам надо обзавестись приличной одеждой. У вас есть?
Изабо кивнула и вынула два золотых брусочка из кожаного кармашка на поясе.
Аббат удивленно сощурился, но не задал ни одного вопроса. Он взял золото и, приподняв висящий на стене гобелен с изображением страстей Христовых, извлек несколько экю из тайничка, находившегося под ним.
— С этим удобнее делать покупки. У вас есть небольшое состояние, которое мне надо будет оценить у золотых дел мастера. Оно могло бы избавить вас от труда, но я искренне думаю, что вам лучше занять голову и руки — в этом ваше спасение. Кроме того, у вас будет возможность общаться с влиятельными людьми. Вы умны, Изабо, и если захотите, сможете многого добиться благодаря упорству, которое помогло вам выжить.
— А как с жильем и едой? — осмелилась спросить Изабо, приободренная его словами.
— Не беспокойтесь об этом. Станьте опять неотразимой, Изабо, красивой в душе, тогда мы будем квиты.
Взволнованная Изабо взяла руку, протянутую ей, и встала. Ноги ее дрожали.
— Хватит ли у меня способностей, отец мой? — выговорила она, когда он провожал ее до двери.
— Только у вас есть ответ на этот вопрос. Не мешкайте! У вас в Париже нет врагов.
Неожиданно для себя Изабо наклонилась и почтительно поцеловала руку аббата, чем немало смутила священника.
Когда Изабо вставала, она заметила смеющееся личико Бертиллы.
— У меня к вам просьба, отец мой, — обратилась она, выходя.
— Слушаю вас, Изабо.
— Ее король дал мне новое имя, с которым я могу войти в новую жизнь. Если не возражаете, отец мой, отныне я буду зваться Изабель.
Аббат Буссар усмехнулся, а Бертилла — рот до ушей — зааплодировала.
— Он больше, чем ее король, дама Изабель, — доверительно сказал он, одобряя одновременно ее выбор, — он также и ее муж.
Бертилла крепко ухватила Изабо за руку и повлекла к лестнице, говоря командным тоном:
— Дама Изабель вдоволь наволновалась сегодня. Завтра будет другой день. Сейчас ты вымоешься, и спать!
Изабо смиренно повиновалась. Бертилла была права — слишком уж она устала. Устала на пороге к своему возрождению.
8
С довольным видом Франсуа де Шазерон погладил гриву своего коня и спешился. Неделю пробыл он в Клермоне и получил все, чего хотел. С одной стороны, герцог Бурбонский заверил его в своей моральной и финансовой поддержке и намекнул о возможности значительного уменьшения налогов в королевскую казну. С другой — золотых дел мастер удостоверил, что брусок и в самом деле золотой, причем золото наивысшей пробы. Все это позволяло ему устроить пышное празднество по случаю рождения сына, на которое, как пообещал Бурбон, приедет сам король.
Итак, 1 ноября 1515 года Шазерон, пребывая в хорошем настроении, спокойно выслушал сетования своего прево и решил больше не беспокоиться по поводу грабежей, захлестнувших край в его отсутствие. Гарнизон Монгерля вновь был в полном составе, и опытные в ратных делах часовые отныне быстро предупредят о надвигающейся опасности со стороны соседей. Вообще-то крепость считалась неприступной и атакам подвергалась только во время Столетней войны. Но и тогда стратегическое положение Монгерля позволяло надежно защищать тьерскую землю.
Франсуа поцеловал жену, а за ужином объявил, что завтра же уедет в Воллор. Один. На все время работ. Антуанетте пришлось судорожно сжать пальцами юбку, чтобы не завопить от радости, но, состроив гримаску и опустив глаза, она разочарованно вздохнула:
— Не знаю, что вас туда влечет, мессир, но мне вас будет не хватать.
— Без меня вы быстрее родите, моя дама, — со смехом ответил Франсуа. — Ребенок вас развлечет. Как я сказал, так и будет. Гук знает, где меня найти в случае необходимости, но без лишней надобности прошу не нарушать мое уединение. Впрочем, вот-вот повалит снег и скоро дорогу занесет.
Антуанетта покачала головой. Его решение устраивало ее как нельзя лучше. Она и до этого не сомневалась, что он уедет. Ведь не мог же он надолго забросить свою работу. Она посмотрела на Гука, сидевшего за их столом. Когда же отворачивалась, чтобы ненароком не выдать себя, то взгляд ее скользнул по лицу Альбери, стоявшей у двери. Его выражение заставило ее похолодеть от ужаса — ненависть читалась на нем. Машинально она проследила за направлением взгляда этих стальных глаз: с холодной улыбкой Альбери пристально смотрела на Франсуа де Шазерона.
Солнце уже стояло высоко, когда на следующий день Франсуа проснулся в Монгерле с отвратительно едким вкусом во рту. Всю ночь его мучили кошмары, даже казалось, что он видел какое-то лицо, склонившееся над ним. Лицо это смутно кого-то напоминало, но он не смог бы сказать, кого именно. Потом черты лица вытянулись, превратившись в страшную волчью голову с раскрытой пастью…
Какое-то время он лежал, устремив глаза в окно. Этим утром небо было еще чистым, но вокруг горы уже медленно сгущался непроницаемый туман. Завтра или послезавтра начнется снегопад. Пора возвращаться к своим тигелям. Если уж дьявол подсунул ему это золото, то лишь для того, чтобы доказать, что он приближается к цели. Франсуа был полон решимости вновь начать опыты, взяв за основу записи, пощаженные огнем. Наверняка где-то здесь он сбился с правильного пути. Решительно отбросив одеяло, он приподнялся, чтобы сесть. Но едва ноги коснулись пола, как сильно закружилась голова, задрожали колени, затем затряслось все тело. Появилось ощущение, будто ему в живот вонзили кинжал, и сразу же его начало рвать — болезненно и безостановочно.
Изабо несколько раз повернулась перед зеркалом, которое напомнило ей, как она когда-то была красива. Бертилла, стоявшая рядом, хлопала в ладоши, словно девочка, но Изабо не обращала на нее внимание, так как великодушная и непосредственная карлица не упускала случая лишний раз поаплодировать.
— Вы прекрасны, дама Изабель, — одобрила портниха, опускаясь на колени у ее ног, чтобы подрубить край юбки. — Право, прекрасны!
И в самом деле, она была такой, несмотря на скромный туалет. Бертилла сперва отвела ее к цирюльнику, чтобы тот привел в порядок неухоженные волосы, которые с годами потеряли блеск и стали ломкими. Его мази сотворили чудо, а шелковые нитки с жемчужинками, удерживающие полушиньон, из которого спускалась длинная коса, облагораживали ее слегка подкрашенное лицо. Изабо увидела себя такой, какой была пятнадцать лет назад — будто стерлись из ее жизни все следы насилия и невзгод. На миг рядом с ее отражением в зеркале возникло лицо Бенуа. Сразу защемило сердце. Она знала, что он любил бы ее и такой, какая она сейчас, но она уже переворачивала страницу. Прошлое осталось в прошлом.
Из Монгерля не было никаких новостей. Она отвергала мысль о том, что ей будет не хватать Лоралины, не укладывалось в голове, что Лоралина — ее дочь. Овернь была далеко. Там, вероятно, очень холодно и все занесено снегом, как и здесь, в Париже. Ни за что на свете она не вернулась бы туда. Что бы ни случилось, она — Изабель. Изабель де Сен-Шамон. Ее прабабка была родом из Сен-Шамона.
К вечеру следующего дня ее представили даме Рюдегонде в лавочке-мастерской под вывеской «Королевская нить» на улице Линжери. Рюдегонда оказалась полненькой жизнерадостной особой с сердечной улыбкой, искрящейся на приветливом лице — в этой женщине чувствовалась душевная теплота. Отец Буссар тем не менее заверил Изабо, что под этой внешностью скрывалась непреклонная целеустремленность. Всего за три года, будучи любовницей благородного и уважаемого мессира де Ла Палиса, она приобрела дом и открыла мастерскую, где изготавливалась самая изысканная одежда для знатных дворян королевства. Вместе с состоянием росла и ее известность, однако бравый Ла Палис уже устал. Назначенный молодым Франциском I новым маршалом Франции в январе этого же года, он вернулся к своим мимолетным увлечениям. Рюдегонда не была на него в обиде, наоборот, оставалась бесконечно признательной ему за привилегированное положение, которым пользовалась отныне. Они остались добрыми друзьями и он даже присылал ей своих любовниц, чтобы те заказывали у нее наряды.
Рюдегонду очаровала новая работница, и она принялась выкладывать ей последние дворцовые новости, дабы та могла удачнее отвечать на вопросы, которые непременно начнут задавать ей придворные щеголи и щеголихи. А сам король Франции водворился в Павии, в Италии, где познакомился с замечательным художником Леонардо да Винчи, который не раздумывая согласился поступить к нему на службу. Там же он принял многих послов, включая легатов папы, боявшегося, как бы победа при Мариньяне не дала повода Франциску I к незаконным притязаниям на Рим. Дабы предотвратить опасность, его святейшество Лев X заключил с королем Франции договор о взаимопомощи. Франциск пообещал защищать Флоренцию и оказывать поддержку Медичи, папа же со своей стороны заверил, что не будет против, если король оставит за собой Милан. Кроме того, он обещал отдать ему Парму и Пьяченцу.
В Павии к тому времени разразилась эпидемия, и в настоящее время король переезжал в Болонью, предварительно направив туда канцлера Антуана Дюпра, чтобы тот подготовил миланское герцогство к вхождению в состав французского королевства.