— Простите, батюшка, — юноша грохнулся на колени и стукнулся лбом о пол. — Грешен, да не по своей вине. Злодеи меня захватили и столько времени держали. Заставляли работу делать самую тяжёлую. Вот, батюшка, удалось сбежать. А для вас есть у меня тайный разговор, — и многозначительно вытаращился на попа.
— Разговор? Тайный? — Отец Яков гневно расширил глаза, огладил бороду и перекрестился, что-то пошевелив губами. — На дыбу захотел? Мне такое говорить, грешная твоя душонка!
— Милости прошу, батюшка! Выслушайте, потом и решить можно. Вроде как на исповеди. Сам я не решаюсь, а вы, отец наш, можете совет дать и помощь оказать страждущему грешнику! — голова опять стукнулась о пол.
Поп раздумывал недолго. Украдкой оглянулся на дьякона.
— Ладно, безбожник. Приходи до обеда, поговорим. Послушаю, что ты придумал на этот раз. Ох, Господи! Охрани и помилуй! — перекрестился поп и важно удалился.
Тимошка был доволен своей игрой. Ничего ещё не прояснилось, зато поп позволил ему прийти в его дом, а там можно будет увидеть Агафью. Как она его встретит? Или уже и помолвку устроили?
«А ладно! — подумал он отчаянно. — И без неё можно обойтись теперь. Лишь бы поп не обдурил. А то и правда, на дыбу с его помощью вздёрнут».
Догадается ли отец Яков о брехне? Такой вопрос Тимошка не переставал задавать себе по дороге в другой кабак, где намерен был перекусить. Немного денег у него оставалось от давних поездок. Он выгреб медяки. Оказалось семнадцать копеек. Подумал, что этого вполне хватит на обед. Выпивку орать не будет. Впереди разговор с попом. Да и деньги стоит поберечь. Когда ещё они у него могут появиться! А жить и жрать постоянно охота.
Он постарался поменьше маячить в городе и на пару часов укрылся в избе. Туда всегда заходил задами. Проверял пару оленей. Те ещё не проломили забор и с удовольствием отъедались, набираясь сил. А Тимошка алчно поглядывал на ник. Хотел забить на мясо, но пока раздумывал, не решался. Вдруг пригодятся.
Попадья встретила Тимошку злобным взглядом. Молча пропустила Тимошку в избу и позвала супруга.
— Принимай бродягу и богохульника, отец. Видеть его не могу, бродягу!
— Проходи, — коротко кивнул поп.
Тимошка последовал за попом в его отдалённую «келью». Тот плотно прикрыл дверь и с затаённым интересом всматривался в исхудалое лицо юного бродяги.
— Так что за тайный разговор ты мне намерен поведать, грешник?
Тимошка оглянулся на дверь. Вспомнил, как Петька жадно выглядывал из двери и подумал, что тот от любопытства едва сдерживает попытку войти. Не смел. Даже жена не смогла позволить себе мешать супругу вести дознания.
— Человек, который давал мне ещё одну работу, послал с нартами помочь каким-то мужикам. Я скоро понял, что то тайные перевозчики. А они тоже с недоверием на меня поглядывали. Оказалось, что они тайно перевозили мешки с рухлядью. И мне, батюшка, пришлось с ними таким грешным делом заняться.
— Ты их сможешь признать при встрече?
— Не обещаю, батюшка. Ночь была. Да и они не особо выставляли свои воровские хари. Исайку вы должны знать, батюшка. То он меня в ту компанию затянул. А что мне было делать? Смертью пригрозили. Однако мне удалось сбежать. Это когда нас стражники-стрельцы захватили. Так тогда мне и удалось завернуть оленей и ускакать. Стреляли!
— И что дальше? — недоверчиво смотрел отец Яков на говорившего. — Мне-то зачем знать? Или есть ещё что-то, непутёвая твоя голова?
— Есть, каюсь, батюшка! Я ведь на нартах убежал. А на них был мешок с пушниной. Понимаете? И я с ним убегал. Пурга начиналась. Ничего не видно и страх меня гнал назад. Я ехал последним из трёх нарт. Вот и успел со страху.
— Ладно! И что с мешком? — глаза попа явно жаждали сведений.
— А что с мешком, батюшка? Привёз в избу и спрятал от греха подальше. Вот и подумал о благодетеле, — кивнул Тимошка на попа. — У воевод есть об том сведения?
— Имеются. Как же без них? И они догадываются, что не всё удалось отнять у воров. Ищут.
— Вот и я опасаюсь, батюшка. Пришёл за советом. Вы так много для меня всегда делали… К кому ещё мне идти за советом и помощью? Помогите мне!
Поп долго молча раздумывал, жевал губы, хмурил брови. Тимошка поглядывал на его хитроватое лицо и со страхом ждал ответа.
— Трудную ты мне загадку загадал, Тимошка. Так сразу и не ответить. Надо было сдать тебя на съезжую избу. Там бы быстро дознались от тебя все мелочи. Да то всегда успеется. — Поп был нерешителен с ответом, а Тимошка от страха даже вспотел. Стоял на коленях в ожидании решения его участи. — Ладно, иди пока. Завтра приходи за ответом. А я буду думать. С божьей помощью и молитвой возможно мне удастся найти правильное решение. А ты помалкивай себе. Не болтай лишнего.
— Батюшка! Вы уж не выдавайте меня! — Тимошка почти ползал у ног попа. — Я готов всё выполнить, что вы мне скажете! И простите своего раба и грешника!
— Ну всё! Иди! — прикрикнул поп на парня. — Мне надо много молиться и думать. Завтра! Всё скажу тебе завтра. Встань и уходи. Обед на носу…
Тимошка вышел в переднюю, окрылённый надеждой на успех, чутье подсказало ему. А там уже поджидали попадья с Петькой. В молчании проводили глазами. В них ярко читалось жадное любопытство. Тимошка поклонился им и тихо вышел. Вид матери с сыном тоже поддал надежды. Такие жадины обязательно уговорят попа прибрать к рукам рухлядь. Лишь потом смогут сдать его, дурака, стрельцам. Но то когда будет. А пока можно потянуть с делом.
И всё же Тимка был зол и даже обижен. Поп так и не догадался угостить своего слугу ничем, что могло бы показать, как отец Яков сочувствует ему, Тимошке.
У себя в избе он постоянно думал о завтрашнем разговоре. Был уверен, что не сдаст его поп, пока не получит мешок. А там можно и посмотреть, как будут дела…
Он плотно поел и рано завалился спать. Снов в эту ночь он не запомнил. Что-то снилось и всё непонятное и туманное. К тому же разгадывать сны ему не дано.
Отец Яков внимательно разглядывал Тимошку и тот чувствовал себя неуютно. С трудом сдерживался от плаксивого вопроса, прикидываясь испуганным и подавленным. Наконец закончив наслаждаться, как видно, состоянием юноши, поп спросил:
— Что надумал, сын мой?
— Ничего, батюшка, — сокрушённо ответил Тимоха. — Ничего в голову не идёт. Боюсь же, отец Яков. Помогите, — в который раз просил юноша.
— Трудно тебе помочь, отрок. Много грехов накопил ты своим непутёвым поведением. Я много вчера думал над твоим рассказом. Выходит, что ты сообщник тех воров и ждёт тебя плаха. А что бы ты сам мне мог предложить?
— Батюшка! Отдам половину и даже больше, если пообещаете не выдавать меня!
— Толкаешь на предательство заповедей божьих? Нехорошо это, сын мой. А сколько у тебя этого барахла? Мешок, это сколько?
— Я не считал, батюшка, но слыхал, что пять сороков в каждом, что мы везли.
Тимоха исподволь глянул на попа. Лицо того было задумчивым и Тимошке стало понятна игра самого попа. Он сам побаивался, но жадность брала верх. Он лишь постарался убеждать самого себя в правильности выбранного действа.
В хоромах попа послышался какой-то шумок. Дверь чуть приоткрылась, и голосок попадьи сказал тихонько:
— Батюшка, супруг, ты просил напомнить о времени.
— Ах да! Щас иду! — глянул на Тимошку и заметил чуть не просительно: — Я на пару минут отлучусь. Дела не ждут. Ты тут посиди, я скоро.
Поп ушёл, а Тимошка, проводив его глазами, подумал: «Ушёл советоваться с попадьихой. Хитёр батюшка! Теперь посмотрим, что меня ждёт».
— Ну что, узнал? — шёпотом спросила жена, чуть отойдя от двери.
— Сказал. Пять сороков соболей! Представляешь?
— А что ж ты?.. Я бы согласилась. Тут риск маленький. Да никто тебя и не заподозрит. А Тимошку можно потом и сдать. Его наговору никто не поверит, — попадья требовательно глядела в заузившиеся глаза мужа.
— Не скажи, милая! — в задумчивости ответил отец Яков. — Пойдут слухи, сплетни. Так будет ещё хуже. Дойдёт до епископа. Думаю, что лучше наоборот. Мне утаить Тимошку будет нетрудно. Зато никто не подумает худого. А он запуган и не станет болтать. Предлагает половину, да с него можно легко и намного больше взять. В Вологде это будет стоить намного дороже. Деньги большие. Тыщи рублей!
— Тыщи?! — ахнула попадья, зажав рот ладошкой. — Боже мой! Соглашайся. Потом придумаем что получше. На всё соглашайся, да не забудь поторговаться. Сам-то он ничего с ними не сможет сделать. Вмиг схватят. Тогда уж точно он покрывать тебя не станет. Ты верно надумал, батюшка! Иди, а то подозрительно будет…
Тимошка вопросительно поднял брови. Спросить не осмелился и ждал.
— Так о чем мы болтали тут с тобой? Говоришь половину? Риск для меня слишком велик, грешник. Четыре сорока и ни на одного меньше, — истово перекрестился батюшка и шепнул короткую молитву.
— Батюшка! — только и смог воскликнуть Тимошка. А поп погрозил пальцем, требуя тишины. — С чем же я останусь! Я столько страху натерпелся за это время!
— Замолкни, сын мой! Жадность не к лицу праведному христьянину! Ты таких денег даже во сне никогда не увидишь, что тебе достанутся. А я обещаю всё продать, и твоё добро тож. А то тож большой риск для меня. Надо основательно всё продумать.
Тимошка в отчаянии махнул рукой, и согласился. Лицо его сморщилось в скорбную гримасу. Он забыл про Агафью. А хотел же о ней поговорить. Не вспомнил.
— Батюшка, как доставить вам тот мешок? — спросил примирительно. — Можно по частям, а то заметно будет, а?
— Погоди с этим. Я подумаю сам. А ты где сейчас обретаешься?
— Да в избе того лихого перевозчика, батюшка. Я даже имени его не знаю. Всего раз его видел три недели назад. В летах такой… с бородой…
— Мы всё с бородами. Ладно, сын мой, иди к себе, всё приготовь и приходи. Жить здесь будешь. А с Агафьей… — ни-ни! Понял?
— Да я и так ничего, батюшка. Кто я такой, чтобы, значит…
— Вот и хорошо. Теперь иди и к вечеру будь тут. Вернёшься к своим обязанностям. Так вернее будет. Мы ещё подумаем, что говорить будем людям. Иди себе.