— С харчами трудно. Мы и так обессилили уже порядочно. А в пути что есть будем? Пустое это дело. Будем выжидать. Авось кто и сюда заявится. По избе видно, что в прошлую зиму здесь были люди. Стало быть, есть надежда и для нас.
По прикидкам Тимофея уже прошёл праздник Рождества. Никто не появился. Море покрылось льдом, но насколько далеко — неведомо. А Настя, утешая отца, заметила:
— Вряд ли до праздников сюда кто заявится, тятя. Будем ждать.
Тимофей с грустью заметил, что дочь как-то скисла. И Тюля перестал её навещать. Значит, надежда на дополнительные монетки исчезла окончательно. А это никак не способствовало хорошему настроению.
Наконец поздним вечером, когда ночь уже опустилась на остров, послышались голоса мужиков. Говорили на русском, и Тимофей тут же вскочил и зажёг жировик. С волнением в груди увидел караван саней, запряжённых конями и полдюжины мужиков.
— Это кто тут поселился? — услышал Тимофей ещё издали. Видать, заметили огонёк в оконце. — Кто такие? — голос был требовательный, смелый и уверенный.
— Неужто русаки, Господи! — прокричал Тимофей в ответ. — Потерпевшие тут мы… двое… с дочкой я, Тимофей. А вы кто будете?
— То наша изба, Тимофей! Мы на промысел тюленя приехали. Из-под Астрахани.
Обоз остановился поблизости от избы и мужики с интересом смотрели на неожиданных Тимофея и Настю. Та тоже вышла, кутаясь в шкуру тюленя.
— Ну и дела! — воскликнул один из мужиков. — Каким чином тут оказались?
— Буря выкинула нашу лодку на этот берег. Ещё летом… — ответил Тимофей и жадно рассматривал в темноте обоз и мужиков.
— Как же вы тут жили одни? Чем живот набивали?
— Так и жили, мужики. Питались, чем Бог пошлёт, да вот тюленя иногда удавалось добыть. Травку дочка собирала. А теперь и вовсе отощали. Лёд нечем пробить и с рыбой стадо совсем плохо. Оголодали мы совсем, мужики. Может, поддержите бедных?
— Куда мы денемся, Тимофей! — голос принадлежал первому мужику. — Место для нас осталось? Устали мы с дороги. Завтра всё уладим и договоримся. Меня зовут Сидором. Я главный артели. Ивашка, дай бедолагам каравай хлеба! Чай полгода не едали его. Пусть подкрепятся пока. А мы спать, и до утра нас не беспокоить!
Сидор по-хозяйски осмотрел избу. Мужики тем временем распрягали коней, задавали им корм и укладывали вещи у избы. Всё торопились отдохнуть с дороги.
Утром встали поздно и первым делом рассмотрели Настю. Та испуганно поглядывала на мужиков, переглядывалась с отцом. А Сидор, мужик ещё молодой и крепкий, оглядев Настю, успокоил её:
— Ты, девка, наших не бойся. Не тронут. У всех семьи, а я ещё холост. Батька ещё не подыскал мне невесту. Так что старайся, может, и ты пригодишься. Сколько тебе годков будет?
— Ей ещё пятнадцать, господин, — опередил Тимофей. — Рано ещё невеститься.
— Там видно будет. Что-то у тебя морда не русская вроде бы.
— Есть маленько, — ответил Тимофей. — Татарская кровь ещё видна. По матери…
— А где ж мать будет? Утонула в бурю?
— Умерла ещё давно. Дочке было лет девять. В тайге дело было.
— Ого! Издалека, значит?
— Издалека. Сам я на полночи жил с родными. Да вот занесло сюда. Судьба-то нас не спрашивает. Из Дербента бежали с дочкой. Да не судилось… Так-то…
— Ладно, живите. Отъедайтесь, потом поработаете с нами. Мы тут с месяц будем промышлять тюленя. Так и отработаете харчи и жилье, ха-ха!
Отец с Настей переглянулись, Тимофей согласно кивнул, заметив:
— Мы работы не боимся, Сидор. Отработаем, куда деться. А вы не из Астрахани?
— Нет, Тимофей. До Астрахани ещё почти сотня вёрст. Но туда часто ходим водой. Коль будет охота, то держись меня. Помогу…
Через три дня Тимофей тоже стал помогать в промысле. Каждый день артель отправлялась на промысел, вечером привозили туши битых тюленей. Настя с ужасом осматривала зверей, боясь там увидеть Тюлю. Пока ничего не узнавала. Но страх не покидал её. Да и узнать разбитые морды было трудно.
Мужики споро разделывали туши. Сало потом вытопят и продадут купцам. Шкуры тоже выделают, те пойдут на базар. Мясом питались, лишнее выбрасывали тем же тюленям, что ещё были живы. Да и рыбы без жратвы не оставались.
Так в заботах и трудах промелькнул месяц. Повеяло теплом, и Сидор заторопился с возвращением. Ивашка тоже беспокоился.
— Как бы с полудня тепло не нагнало, — опасался он. — Лёд и так не слишком крепкий. Поспешить бы…
— Завтра выезжаем, — отозвался Сидор. — Ты прав, Ивашка. Лёд может подвести. Жердей побольше наготовить стоит. А то тоже работа долгая.
Ночью ударил мороз, мужики обрадовались. Лёд укрепится. Ещё в темноте обоз, тяжело груженный, тронулся на полночь. Тимофей уже всё знал о дорогах, о пути, и с нетерпением дожидался его окончания. Настя чутко прислушивалась к разговорам, и тоже с волнением ожидала встречи с новым для неё миром русского поселения или даже Астрахани. Сейчас она уже побаивалась всего этого. И Сидора тоже побаивалась. От неё не укрылось, что этот мужик поглядывал на неё заинтересованно и вполне откровенно. Но обещание выполнил, её никто не трогал. Даже с уважением отнеслись, видя её работу и усердие. Удивлялись её выносливости и силе.
Восемь саней спешно двигались по льду моря. Иногда он не вызывал уверенности. Но мороз стоял довольно крепкий, и мужики надеялись успешно вернуться в родное село в одном из рукавов Волги. Около двухсот вёрст пути Сидор рассчитывал пройти за неделю или чуть больше.
Всё же прибыли в деревню Сидора позже. В пути пришлось почти на день задержаться. Одни сани проломили лёд и едва не ушли под воду, хлынувшую из пролома. С трудом спасли груз и лошадь с санями. Но день потеряли.
— Вот наше село, — указал Сидор на довольно высокий берег протоки, покрытой ещё крепким льдом. — Ещё четверть часа — и мы дома! Слава Богу! — все перекрестились и воздали молитвы в небеса. Их примеру последовал и Тимофей. Настя оставалась задумчивой и лишь с интересом следила, как приближается село. Там уже их заметили, несколько баб и мужиков спускались к протоке. Мальчишки с воплями неслись впереди. Спешили первыми узнать результаты промысла. Скупые приветствия сменились требованием баньки и обеда.
Сидор тут же познакомил Тимофея с отцом. То был мужик довольно старый, но бодрый. Колючие глаза тотчас уставились на прибывших чужаков. Сказал спокойно:
— Ну что ж. Дело житейское. С помощью Господа устроим прибывших. Божье это дело. Ивашка, устрой их у Устиньи. Она одна и тесно не будет.
Иван без охоты повёл гостей к Устинье. Баба она была в годах, молча прошла в избу и указала на печь. Молвила басом:
— Пока тут будете спать. Потом сами посмотрите. Девку как звать?
Отец с дочерью назвали себя, поблагодарили и осмотрелись. Изба оказалась довольно большая. Тимофей спросил скромно:
— А что, Устинья, мужа у тебя нет? А дети?
— Муж погиб два года, почитай, назад. Дети в Астрахань перебрались. Два сына. Дочь вышла замуж и живёт отдельно с мужем. Тут же, почти рядом. Платить будете или работой отдарите?
— Платить нечем, Устинья, а работы не боимся. Всё сделаем по требованию, — Тимофей поклонился и толкнул дочь в спину.
Работы оказалось много, но это не страшило гостей. Жратва стала приличной и забот пока никаких. Лишь молодые парии заглядывались на Настю, и та ломала голову — что так притягивает парней к её особе? Сама она считала себя серой и незаметной и не могла понять такого внимания к себе.
— Тятя, можно спросить у тебя?
— Что тебя беспокоит, дочка? — с готовностью откликнулся отец. — Спрашивай.
— Не могу понять, что молодых ребят тянет ко мне? Стыдно ведь…
— Ну-у-у, — протянул Тимофей. — Стыда тут нет никакого, Настя. А ответить тебе и я не смогу сейчас.
— А когда сможешь? Что мешает?
— Завтра обязательно скажу. А пока не ломай себе голову такими пустяками.
Сам он всё же задумался. Дочь сказала правду. Отбоя от ребят не было. Даже лёгкие потасовки случались, как он узнал недавно, из-за неё. Это тоже его немного смущало и озадачивало. Подумал сейчас: «Понаблюдаю я её завтра тихонько. Вдруг что и обнаружу. А девку надо успокоить. Мало ли что».
Весь день Тимофей то и дело обращал внимание на дочь и к вечеру уже созрел ответ. Самому стало немного не по себе от наблюдения дочери. Раньше он никогда не рассматривал её, как девушку или даже женщину. А она уже вполне девушка и такие могут уже свадьбу играть.
Настя вопросительно поглядывала на отца, ожидая обещанного ответа. Он это видел, но никак не решался начать разговор. А начинать надо. Куда деться…
— Вижу, вижу, Настя! — Тимофей был нерешителен. — Я понял, что тянет к тебе парней. Раньше я просто не обращал на такое внимание. Хоть ты и не красавица, однако в тебе что-то такое есть привлекательное. И это что-то настолько сильно, что каждый парень это замечает и стремится к тебе приблизиться. Словно тянет…
— Что такое может во мне быть, тятя? — чуть испуганно, спросила Настя. — Ничего я не вижу и не чувствую. Даже немного страшновато становится.
— Дочка, мне трудно тебе объяснить такое. Матери было бы легче. А я… Вот у меня в Мангазее была девка, поповская дочка. Тоже ничего особенного в ней не было. А к ней тоже тянулись молодые парни. И не только молодые. Исходит от таких девок что-то притягивающее. Скоро ты сама всё поймёшь, а мне неловко говорить.
— Это как у собак или других кого из животных, когда самцы за самками увиваются? Ты об том говоришь, тятя?
— Вроде того, — согласился смущённый отец. — Но там это происходит в определённое время, а у людей всегда. Ты подумай и сама всё поймёшь. А мой тебе совет, дочка, будь с парнями очень осторожна. С ними легко докатиться до страшного греха. Потом отмолить не всегда получится. Ты уж прости меня. Не мне такое тебе, девке, говорить. Даже в жар бросило от смущения. Тут легче у Устиньи спросить совета. Баба всё ж, и с нею легче об том говорить. Но и сама кумекай. Чай не дура какая…
Тимофей чувствовал себя утомлённым, просто разбитым, как после тяжёлой работы. Даже глядеть на дочь было неловко. Лишь подумал, что девку пора приобщать к пониманию того, что жизнь изменилась. А это его беспокоило.