— Нет, но… этого просто не может быть. Никто из моих не позволит… Ты же ничего не имеешь. А мне тятя уже жениха ищет. Может, уже и нашёл. Пока молчит.
— Значит, ещё не всё потеряно, Гапа. Будем надеяться!
Девушка скривила красивые губки в гримасу недовольства, молчала, словно раздумывая и что-то решая. Ничего решить она не могла лишь ответила робко:
— Ты прости, Тимошка, да мне пора к тётке Дашке. Могу припоздниться. Петька вот-вот может появиться.
Тимошка в это не верил, но благоразумие восторжествовало. Он вздохнул ещё раз, оглядел переулок и опять поцеловал губы девушки. На этот раз она не оттолкнула его, не сделала даже попытки. Стало ясно, что ей это очень нравится.
Она в молчании отстранилась и, повернувшись, побежала к избе тётки Дарьи. Тимошка проводил её глазами и юркнул в проход между избами. Там затаился и вскоре увидел спешащего Петьку. Усмехнулся своей проделке и поспешил к острогу. Там веселье продолжалось полным ходом. Пьяные мужики и парни гонялись за девками и молодками, атаковывали снежные крепости и бросались снегом. Снежки лепить ещё не получалось, мороз отступал слишком медленно.
Под впечатлением поцелуев, Тимошка не спешил идти домой. В посаде веселее, и он позволил себе истратить почти полтинник на пирожки со сбитнем и поучаствовал в игрищах со скоморохами и медведем. Без медведя никак нельзя. Толпы остяков с интересом наблюдали разгул праздника и сами участвовали. Ведь многие уже окрестились, хотя старых богов не забывали. Приносили им жертвы и всячески задабривали, прося помощи на охоте и промыслах всяких.
А вечером подул южак, и в воздухе стало влажно. Надвигалась оттепель. Пора встречать промышленных с добычей и государевых людишек с ясаком. Время будет горячее. Приказчики, целовальники уже начали принимать рухлядь, и в городе запахло большими деньгами. Из Тобольска потянулись по последнему санному пути купцы и государевы люди, готовые начать обирать трудовой люд с остяками и самоедами.
А Исай опять потребовал к себе Тимошку. Тот уже без охоты пошёл на встречу.
— Что такой хмурый? — о подозрением спросил Исай юношу. — Хвораешь или как?
— Да что-то нет охоты, Исайка. Народу шибко много стало и стрельцы повсюду рыщут. Ловят нашего брата. Как бы не попасть к ним в лапы. Нет охоты на дыбе корчиться. Пожить охота.
— Он как заговорил! Ты это брось, парень. Последний раз в сезоне пойдём. Потом всё лето и больше того припеваючи жить будешь.
— Оно-то так, да всё ж боязно. Да и дорога может подвести. Меняется часто.
— Ладно! Ты замолкни. Тут нет отказа, коль согласие давал. Дня через два будь готов по прежнему пути отправляться. Изменений пока не будет. Ночью приходи к дому хозяина, и там получим указания и оленей. Как смеркаться начнёт.
— Ночи-то стали короче, Исайка, — попробовал возразить Тимошка. — Никак не успеем при таком раскладе. Или днём поедем?
— Можно и днём. Кому мы нужны? Не горюй! Последний раз ведь!
На этот раз хозяин выделил трое нарт, и Тимошка подумал, что одному на нартах будет сподручней. Он даже вышел подальше от посада и в кустарнике пострелял из лука и понял, что можно надеяться, что цель за сорок шагов он поразит. Смотря по погоде. При сильном ветре труднее.
Выехали не все сразу, а по очереди. Договорились встретиться у ручья или чуть раньше. Тимошку поставили в середине. Видно Исайка пожаловался хозяину, и тот так распорядился. Имени Тимошка его так и не услышал. Исай никак не хотел назвать его. А Тимошке так любопытно было.
По дороге встретили четверо нарт с промышленными. Поприветствовали друг друга, перекинулись парой фраз и новостями и разъехались. Тимофей старался проехать незаметно, нахлобучив шапку на глаза и отвернувшись слегка. И голос постарался изменить, говоря и отвечая на вопросы. Но больше молчал, отмахиваясь на соседей. Потом даже Исай спросил его со смешком:
— Что это ты таишься, Тишка? Испугался, что могут узнать? Пустое.
— Не скажи, — ответил Тимошка. — Охотники люди приметливые, всё замечают и примечают. Охотники. Вмиг узнают, коль ещё встретимся.
— Кто это тебе такое говорил? Какие бабки?
— Иди ты! — ругнулся Тимошка и перестал оборачиваться для разговора.
Смеркалось, когда достигли ручья. Дорога вилась по руслу лёгкая, олешки семенили легко и ничего не предвещало осложнений. Лишь хозяин покрикивал на них и требовал внимания и бдительности.
— Пока у нас ничего нет в нартах, нам нечего опасаться, — заметил Тимошка и Исай согласился с ним. Но хозяин был иного мнения. С ним спорить не стали.
Все же до избушки доехали без приключений. Нагрузили нарты и помчали уже тяжело гружёные. Животные начали уставать. Уже стало почти темно, и хозяин распорядился чуть передохнуть ещё.
— Олешки устали. Да и нам стоит передохнуть. Набегались по снегу.
Тимошка понял, что хозяин вовсе не так молод, как ему казалось. Значит, матёрый перевозчик, и всё здесь знает. Всю зиму ни разу не попались стрельцам и казакам. А они постоянно шастают вокруг в поисках добытчиков.
Опять тронулись в путь. Влажный ветер нагнал снежные тучи. Скоро пошёл снег, стало труднее ехать. Приходилось часто помогать с нартами. Они казались перегруженными или то сказывалась усталость.
— Сможем ли мы вернуться? — прокричал Тимошка назад. Исай не ответил. А юноша боялся потерять из виду хозяина. Он и так не был виден, скорей слышался по окрикам каюра. Тимошка соскочил на снег и упёрся в обод нарт, помогая оленям.
Снег рыхлел. Ехать становилось всё труднее. Оборачиваясь, Тимошка давно не видел и не слышал Исая. А позвать опасался. Приказано не шуметь.
Не прошло и получаса, как считал юноша, как послышался приглушенный выстрел из пищали. Через короткий промежуток времени ещё один. Кровь застыла у Тимошки в жилах и холодный пот заструился по спине. Он сильнее навалился на нарты. Спешил догнать хозяина. Его нарты едва слышались впереди.
В голове стучало от усталости и волнения. Что там произошло с Исаем? Остановиться было страшно, и он налегал на нарты, спешил и прислушивался. Сзади было тихо. Ни выстрелов, ни криков. А ночь таинственно шумела снегопадом. Редкие деревья и кусты шумели от ветра, казалось, что где-то там притаился враг.
Так прошёл час или больше. Тимошка определить не мог. Но хозяина он всё же слышал. Тот двигался не дальше как в пятидесяти шагах. Тимошка ещё поднажал и сократил расстояние. Ещё немного и стало видно, что хозяин остановил оленей.
— Что там случилось? — спросил хозяин. Он тяжело дышал, сидел поперёк нарт с опущенной головой. Тимошка понял, что человек смертельно устал.
— Сзади слышал два выстрела, хозяин, — отдышавшись немного, сказал юноша. — Кто это мог быть?
— Всякие, — неопределённо ответил хозяин. Потом добавил: — Таможня, или такие, как мы. Теперь не дознаться. Не возвращаться же назад.
— А что с вами, хозяин? У вас голос странный.
— Годы, парень. Старость незаметно подкралась. Иди ближе ко мне.
Тимоха подошёл и стал напротив в снегу.
— До места ты сам не сможешь дойти. А мне тож не дойти. Ещё вёрст пятнадцать надо ехать. Переложи один мешок на свои нарты и привяжи к ним оленей. Цугом поедем. Буду тебе показывать, коль не окочурюсь совсем.
Они неторопливо ехали. Шагом олени тащили хорошо. Ещё Тимошка сходил на снег толкал нарты с хозяином. Так двигались часа четыре. Точно никто не знал. Затем внезапно впереди что-то замаячило и Тимошка тотчас определил нападение. С прытью белки свалился с нарт и одним рывком развязал ремень, развернул оленей и помчался с ними назад. Крик хозяина не остановил его. С трудом услышал выстрел, всё стихло, а олени с перепугу продолжали мчаться во весь опор.
Сколько так продолжалось, Тимошка сказать не мог. Лишь спина сжималась в ожидании пули или стрелы. Но ничего не произошло. Он придержал утомлённых оленей, прислушался и ничего не услышал кроме шума близкого леса. Даже осмелился вовсе остановить оленей и те тут же потянулись схватить губами ком снега.
Тимошка сидел понурившись и с ужасом ждал продолжения погони и захвата. Что произошло с хозяином! И денег никто не заплатит. А как домой добраться? Все подобные мысли проносились в голове молнией, и ответа на них не было. А он сидел и не двигался.
Наконец Тимоха встал, поправил упряжь на чуть отдохнувших оленях. За час сидения он так и не придумал, что ему предпринимать дальше. Но и оставаться на месте достаточно опасно. Могут догнать. Правда, была надежда, что его бегства не заметили, а хозяин уже был плох и вполне мог умереть. Хотя выстрел-то был. Это смутило Тимофея настолько, что он готов пустить слезу.
Было ещё темно. Снег едва падал и дорога ещё виднелась. Да и олени легко дорогу найдут. Зато вспомнил про Исая. Что с ним случилось? Кто его захватил? Те же, что и их встретили, или другие? Скорей всего другие. Случайность это или по плану действовали? Он не мог на такой вопрос ответить.
Продолжал шагом ехать, раздумывая о себе. Как чувствовал, что ему не хотелось ехать. И вот… Что же делать? Вернуться домой он может лишь днём. И куда деть нарты? Его обязательно засекут. Если Исая убили, то можно к нему пойти жить. А соседи? Они спросят, где Исай. Что ответить? Или к хозяину? Его изба на самом краю стоит. Соседи шагах в пятидесяти. Он и сам не склонен, наверное, к знакомствам. Ему это ни к чему. Правда, он может назвать себя и свой дом. Да вряд ли выдержит пытку. А пытать обязательно будут.
Эта мысль бросила Тимошку в пот. Боязливо оглянулся. Рассвет ещё не настал. Но скоро будет. Тут он заметил, что узнает место. То было место избушки. Это испугало его, и он остановил оленей. Те опять хватали снег губами. Огляделся. Тихо кругом. Встать и пойти посмотреть смелости не хватило. Просто смотрел вокруг и заметил след, который указывал, что тащили тело. И слабые кровавые полосочки. Стало быть, то тащили Исая. Убит или ранен Тимошка не смог знать. А хорошо бы глянуть в избушке. Что там и как?
Он всё же пошёл осмотреться. Видимость улучшилась настолько, что следы хорошо видны, и он прошёл по ним до густого кустарника. Приготовил лук и прислушался. Тишину ничто не нарушало. Даже ветер стих и почти не шумел в хвое леса. Всё же углубиться в кустарник к избушке не осмелился. Следы вели именно туда. Проверять остальное не стал, а сел в нарты и уехал. Рассвет приближался. До него оставалось не больше часа.