Коллин не помнила, когда в последний раз чувствовала себя такой одинокой.
Дом раскалился, словно сауна, оконные стекла затуманил пар, но все равно было приятно вернуться сюда, к семье, вдохнуть сладкий воздух. Колено у Рича болело. Коллин достала из кастрюли банку и поставила ее на стол к остальным: иссиня-черное варенье с процеженными семенами, все как он любил.
Карпик рассказал про первый день в школе: кровь пошла носом, рыбки в классе, перемена, а потом, а потом, а потом – и скрылся в своей комнате.
– Ты весь день варенье варила? – спросил Рич.
Коллин кивнула.
– Ну? – После всех сегодняшних проблем ему хотелось услышать ее голос. – Как тебе твой первый выходной за пять лет?
– Нормально. – Она поставила банку в бурлящую воду, и та стукнула по дну кастрюли.
– А что-нибудь еще осталось? – Она с грохотом поставила на стол миску с остатками варенья и жестянку с крекерами. Консервирование всегда приводило ее в скверное расположение духа.
– Ты все это сегодня собрала? – спросил Рич. Волосы Коллин были собраны, на затылке запеклись потеки ежевичного сока. Он со стоном сел за стол и взял в руки картинку Карпика, которую он сделал в школе, – сушеные макароны, наклеенные на цветной картон. – Уроки труда. Чтению в школе нынче не учат?
– Это ведь только первый день.
Рич намазал варенье на соленые хлебцы, благодарно вздохнул:
– Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.
Коллин комплимент проигнорировала. Вернулся Карпик. Из его ноздрей все еще торчали салфетки, из нагрудного кармана комбинезона выглядывала палочка. Коллин ее еще не заметила, иначе бы заставила отдать. Она вечно боялась, как бы он не споткнулся и не выколол себе глаз.
– Давай меняться, – и Рич поменял палочку на крекер. Карпик слизал соль, отдал его обратно и выскочил на улицу.
– У него уже второй раз за неделю кровь из носа идет, – сообщила Коллин.
– У меня тоже кровь носом шла, когда я был мальчиком. – Рич доел крекеры, запил их глотком прохладной воды и зашипел сквозь зубы.
– Да пусть она уже запломбирует этот зуб, – проговорила Коллин с раздражением.
В больнице объявилась новая женщина-стоматолог. Рич покачал головой, достал из морозилки лоток с кубиками льда, взял тряпку для посуды и, прихрамывая, пошел в гостиную, стараясь держать ногу прямо. Проклятие. Сегодня он отвлекся, прислушиваясь к тиканью часов в голове, отсчитывающих дни до первого платежа по кредиту, и не успел среагировать, когда подгнившая ветка сломалась и треснула его по колену с такой силой, что он едва не свалился.
Он откинулся на спинку дивана, утонув в подушках.
Рич прищурился – свет лампы после сна резал глаза. Коллин стояла у его ног.
– Ужин готов.
Она подождала, убедившись, что он может сам встать. Растаявший лед оставил на брюках влажные пятна.
Карпик гонял туда-сюда по тарелке давленую морковку.
Рич потянул салфетку, торчащую из носа Карпика.
– У тебя все еще идет кровь?
Коллин положила на тарелку Рича ломтик жаркого и налила подливку в кратер на его картофельном пюре.
– Думаю, можно их вынуть, – решил Рич. Карпик откинул голову назад, пока он вытаскивал из его носа салфетки. – Смотрю, ты неплохо в саду потрудилась? – Рич разглядывал банки с вареньем, выстроившиеся на столе.
– Вроде того. – За весь вечер Коллин ни разу не встретилась с ним взглядом.
– Пирог готов? – спросил Карпик.
– Мы будем есть его завтра, – ответила она.
Карпик провел вилкой по картофелю, изобразив на тарелке пейзаж своего разочарования.
– Иди почисти зубы. Тебе завтра в школу.
Рич убрал тарелки и, прихрамывая, подошел к раковине. Кран принялся шипеть и брызгаться.
– И так весь день?
Коллин кивнула. Нужно было снова прочистить водопровод. Рич заткнул пробкой слив, дал раковине наполниться, закатал рукава. Стащил из кастрюли, стоявшей на столе, фаршированное яйцо. В начинке чувствовался приятный привкус горчицы.
– Это для Робли и Элизы, – сказала Коллин.
Рич слышал, что они потеряли ребенка. Он не говорил об этом Коллин, но у женщин свои способы узнавать плохие новости.
– На тебе, похоже, вся торговля яйцами и держится, – произнес он.
– Кто-то же должен их покупать. – Коллин оттолкнула его локтем, сполоснула тарелку, которую он мыл. – Иди, положи куда-нибудь ногу.
– Пятно вины. – Он поймал ее руки. Пальцы были фиолетовыми до первой фаланги, под ногтями – черные полумесяцы. Так говорила его мать, когда он приходил домой к ужину с застрявшими в зубах семенами ежевики.
Коллин покраснела и сунула руку обратно в раковину, как будто собиралась так и стоять, пока пятна не отмокнут. Она привыкнет к тому, что теперь в ее распоряжении весь день.
Рич провел ладонью по дверце шкафчика. Когда они потеряли первого ребенка, через несколько месяцев после свадьбы – сгусток крови размером с лимон, Коллин неделю пролежала в постели, пока он разбирал старые шкафы и строил эти, из кедра. Разбил кувалдой старые, строгал кедровые доски. Все было ровным, квадратным, чисто ошкуренным. Он пытался как умел построить для них новую жизнь. Коллин еще привыкнет к тому, что они живут втроем. У них был Карпик. И они были друг у друга.
– Можешь походить по моей спине? – спросил Рич, когда Коллин наконец вошла в спальню. Он задремал, но теперь пришел в себя и с трудом опустился на ковер.
Она села на край кровати и стянула с себя носки, и Рич застонал, когда она встала ему на спину, а ее холодные пальцы уперлись в плоть над его копчиком.
– Ты правда хотел уехать? – Коллин балансировала на его спине, сведенные судорогой мышцы вдоль его позвоночника перекатывались под подошвами ее ног.
– Что? – хрипло выдавил он, придавленный весом.
– Марша говорила, что ты хотел уехать в Орегон.
Она остановилась, пальцы ног обхватили его лопатки. Марша снова говорила об Астрид, мутила воды реки их совместной жизни.
– Я был просто глупым ребенком.
Когда Астрид наконец вышла из задней комнаты дома Миллхаузеров, она показалась Ричу меньше ростом, какой-то бесцветной. После того, как Коллин потеряла их первенца, она выглядела точно так же, и тогда он чуть не сказал ей то, о чем никогда не говорил ни одной живой душе.
Он втянул воздух, пахнущий сладким железистым мускусом, на плите закипала вода, Астрид скулила в соседней комнате – жуткий звук, такой издает пианино, когда по его клавишам пробежалась кошка.
«Это не ребенок. Хватит его так называть», – строго проговорила ему Астрид по пути туда. Он коснулся клавиши пианино.
– Это тебе еще дешево обошлось, – сказала Джун Миллхаузер, глядя на него своими разными глазами – один голубой, другой карий. Она протянула ему котелок, чтобы он наполнил его из крана на улице. – Ты ее в это втянул, ты и поможешь ей выбраться.
Но потом он выдохнул, и желание прошло. Он ничего не сказал Коллин, а сейчас говорить об этом и подавно не стоит. К счастью, Коллин не все могла прочитать по его лицу.
– Почему не уехал? – спросила она, разворачиваясь и медленно спускаясь вниз, к пояснице.
– Ларк упал.
Он мог бы приехать в общежитие штата Орегон, стучаться во все двери, пока не нашел бы Астрид. Но дни шли, а он все не появлялся, и когда она вернулась, то уже была помолвлена с каким-то будущим дантистом. Она прямо так сразу ему об этом и сказала, будто закрывала счет в банке.
После этого Рич целый год носил в нагрудном кармане мушку, которую она ему подарила, рыбачил с ней при каждом удобном случае, наблюдал, как она плещется в воде – блестящее перламутровое тельце из павлиновых перьев, крылья из лосиного волоса, хвост из шерсти гризли, – и каждый раз вытаскивал форель длиной в полруки. А потом он однажды просто положил мушку на верхнюю полку и больше к ней не прикасался.
– Ты когда-нибудь думал о том, как бы сложилась твоя жизнь? – Коллин спустилась на пол. – Если бы ты уехал.
– Ну, у меня и так все отлично сложилось. – Рич сел. – Почему ты об этом вдруг задумалась?
– Не знаю.
Он ждал, что она продолжит, но что бы ее ни тревожило, Коллин решила держать это при себе.
7 сентября
Коллин услышала крики Мелоди, как только открыла дверь пикапа. Кит встретил ее во дворе.
– Давно начались роды? – она схватила свою сумку.
– Пару часов? Я работал двойную смену. Как только вернулся домой, сразу же тебе позвонил.
Коллин протиснулась мимо. На кровати в спальне лежала Мелоди, задыхаясь. Ее маленькая дочка сидела на подушке рядом и гладила по голове.
– Началось, – прохрипела Мелоди.
– Готовы мы или нет, – согласилась Коллин.
Она вымыла руки, собрала полотенца. В коридоре она услышала, что у Мелоди начались схватки. Коллин посмотрела на свое отражение в тусклом зеркале, ее сердце бешено билось, хотя она делала это уже две дюжины раз.
Дыши.
– Дыши вместе с ней, – велела она Киту. Он остался вместе с ней на первых родах – немногие мужья на такое соглашались, но судя по его виду, в этот раз он этого не выдержит. Коллин пошла на кухню и поставила на огонь чайник. – Ну, как тут у нас дела? – Она пощупала живот Мелоди, и в груди вспыхнул страх. Ребенок снова лежал вниз ногами. Глаза Мелоди расширились от ужаса.
– Почему ты не… – Коллин сверилась с часами. «Скорая помощь» будет здесь только через час.
– Мы не можем поехать в больницу, – умоляюще проговорила Мелоди. Новая судорога схваток. Теперь они происходили с интервалом в три минуты и длились по минуте. Коллин расстелила на полу спальни шторку для душа.
– Подними ее, – сказала Коллин Киту. – Ей надо сесть на корточки.
– Зачем? – не понял Кит. Девочка начала плакать.
– Помоги ей. Держи ее, – инструктировала Коллин, заставляя голос звучать спокойно. – А теперь встань на колени позади. Поддерживай ее за спину.
Коллин подняла температуру термостата до 30 градусов, включила в гостиной телевизор и прибавила громкость. Девочка сидела на полу и всхлипывала.