е еще не родились», – сказала Рош, которая находится на шестом месяце беременности своим четвертым ребенком».
Коллин прикусила заусенец. Рич перескочил через абзац.
«Люди не беспокоятся о том, чего не видят», – говорит Дэниел Байвотер, занимающийся исследованиями биологии рыболовства и изучающий влияние распыления гербицидов и других методов лесозаготовок на местный промысел лосося. Байвотер, зарегистрированный член племени юрок, считает, что гербициды могут также воздействовать и на людей. Округ начал расследование после того, как за последний год было зарегистрировано, что трое младенцев родились с анэнцефалией (рожденных с мешочками жидкости вместо мозга). По всей стране этим редким врожденным дефектом страдает меньше одного из 2500 младенцев. Министерство здравоохранения также задокументировало увеличение количества внутриутробных смертей. Тем не менее, истинное число выкидышей в округе остается неизвестным, поскольку многие женщины не обращаются за медицинской помощью, а мертворожденные младенцы не всегда регистрируются, особенно в сельских общинах и племенных сообществах, где роды часто проводятся дома. «Здесь есть здоровые женщины, у которых было два, три, четыре выкидыша, – говорит Байвотер. – Встает вопрос: почему это происходит именно здесь?»
Еще абзац:
«Рош и ее дети до сих пор едят яйца, которые несут ее куры. Хребет Оленьего ребра, с которого открывается вид на собственность семьи, планируется снова обработать 2,4,5-Т в марте. Группа обеспокоенных граждан распространяет петицию, в которой просит лесозаготовительного гиганта «Сандерсон Тимбер», округ и Лесную службу временно приостановить распыление химикатов с воздуха».
Еще абзац:
«Хелен и Карл Янси из лощины Кламата потеряли своего второго ребенка в ноябре, вскоре после того, как миссис Янси, также зарегистрированный член племени юрок, родила ребенка с последним зарегистрированным случаем анэнцефалии в округе. «Они говорят, что это абсолютно безопасно, что в этой штуке купаться можно. Когда мы опрыскиваем обочины ядом, то с ног до головы вымокаем в этой отраве, – рассказывает мистер Янси, который водит автоцистерну «Сандерсон Тимбер» и распыляет гербициды, чтобы расчистить лесовозные дороги от кустарника. – Не знаю. Если бы мне сказали, что ученые изобрели безопасную пулю, я бы все равно не позволил им выстрелить ею в голову моему ребенку».
– Вот идиот, – Рич встал из-за стола, поднимая с пола ботинки. Говорить с газетчиком – Мерл этого так просто не оставит.
– Как думаешь, мне стоит пойти проведать Джоанну? – спросила Коллин. – Может, она еще не видела эту газету.
Она держалась за эту женщину так, словно она стала ей родственницей только из-за того, что жила в старом доме их мамы.
– Нам нужно держаться от этого бардака как можно дальше.
– Почему ты так расстроен?
– Я не расстроен! – Рич вздохнул. – Если мы в этом увязнем, если Мерл подумает, что мы хотя бы немного по-дружески относимся к этой женщине – он живо мне перекроет доступ к дорогам «Сандерсона».
– Что случилось с твоим лбом? – Коллин заметила порез.
– Ничего. – Он дотронулся до лба. – Давай просто не будем вмешиваться.
Коллин поджала губы, вытерла руки кухонным полотенцем – каждый палец по отдельности, словно пытаясь что-то стереть.
– Там есть уведомление. – Она кивнула на газету. – Двадцать седьмое февраля. Публичные слушания по поводу планов на вырубку в Проклятой роще.
– Я пойду умоюсь, – сказал Рич.
Мокрая одежда с влажным шлепком упала на пол ванной комнаты. В зеркале он увидел глубокую рану шириной с мизинец, пересекающей лоб посередине. Горячая вода обжигала, стекала вниз по лицу, осушала гнев. Он оделся и вернулся в кухню, к скрипу вилок по тарелкам.
– Карпик захотел есть. – Коллин избегала его взгляда, в воздухе все еще висело воспоминание о недавней ссоре.
Рич подцепил вилкой печеную картошку, полил жаркое мясным соком.
– В духовке стоят рулетики, – сказала Коллин, когда он сел.
Рич принялся за еду.
– Они сказали, что Люку с ними сидеть нельзя, – продолжил Карпик.
– И что ты сказал? – Она не делала никаких попыток посвятить Рича в суть разговора.
– Я сказал, что он может сесть со мной.
– Это было мило с твоей стороны, – похвалила Коллин. – Это приятно чувствовать, правда?
– Ага. – Карпик наколол морковку на вилку.
– Хорошо, – сказала она. – Важно поступать правильно. Даже когда все остальные против.
6 января
Коллин наблюдала, как Карпик стоит посреди школьного спортзала, сражаясь с Люком на пальцах, чтобы скоротать время, пока их не приедут забрать домой. На Карпике была клетчатая черно-красная шапка, которую она купила ему на Рождество, науши скрывали его лицо по бокам.
– Люк только о нем и говорит.
Коллин обернулась. Руки Хелен покраснели и потрескались. Она выглядела измученной – с тех пор, как Карла уволили, ей приходилось брать дополнительные смены на заводе. «Сам выпроводил его с территории», – хвастался Юджин. Коллин представила, как Карл медленно встает со стула в кабинете Мерла, словно этот разговор состарил его на пятьдесят лет.
– Карпик тоже, – сказала Коллин, хотя это было не совсем правдой. Коллин приходилось вытягивать из него информацию клещами – вроде того, что Люка недавно ударил в живот мальчик постарше, обозвав плаксой.
Элеанор Риггс быстро улыбнулась Коллин – та помогала родиться ее близнецам – но обошла стороной Хелен.
– Карпик то, Карпик се. Я рада, что у него есть друг. – Хелен сделала вид, будто не замечает ее пренебрежения. Она смотрела прямо вперед. Со стороны было даже незаметно, что они разговаривают. – Помнишь, как миссис Уолш хотела оставить меня на второй год?
– Потому что ты не говорила на уроках, – кивнула Коллин.
– Я знала, что я не тупая, но все равно чувствовала себя полной идиоткой. Помню, как миссис Байвотер пришла поговорить об этом с моей бабушкой. Сказала, что они просто нашли еще один способ нас подавить. И заставила школу дать мне тот тест, помнишь?
Коллин кивнула, вспомнив торжествующую улыбку Хелен и свою собственную радость от того, что ее подруга перейдет вместе с ней в третий класс.
– Карл думает, что я мешаю все в кучу, но чувствую я себя так же, как и тогда, – сказала Хелен. – Как будто меня пытаются убедить, что это со мной что-то не так. Как будто то, что я вижу собственными глазами, не существует.
Два дежурных учителя болтали в сторонке. Мальчик дернул девочку за косичку, и прежде чем она успела жалобно взвыть, один из учителей щелкнул пальцами и указал на противоположную стену. Нарушитель, шаркая, поплелся отбывать наказание, волоча за собой пальто.
– У них у всех глаза на затылке, – сказала Хелен.
Звук эхом отражался от высокого потолка, из-за чего казалось, что можно услышать десять чужих разговоров разом – но на деле Коллин не могла различить ни единого слова.
– Это было умно – заморозить цыплят, – проговорила Хелен.
Коллин тоже так думала. Джоанна, должно быть, каждое утро находила в амбаре свежие трупы, еще теплые от жара нагревательной лампы.
– Невольно гадаешь – если оно способно проделать такое с коровой…
– Ее девочки здоровы.
Хелен поджала губы.
– Надеюсь.
Коллин почувствовала вспышку раздражения. На нее все украдкой пялились, и это выводило ее из себя.
– Как Карл?
– Ты знаешь, как это бывает. Мужчины привыкают к тому, что у них всегда есть какое-то дело.
– Я выиграл! – взвизгнул Карпик. Волосы Люка растрепались, отчего его глаза казались совсем огромными. Он был меньше Карпика, длинный и тонкокостный, из тех мальчиков, которым приходится учиться быстро бегать, чтобы выжить.
– Люк! – позвала Хелен. Он оглянулся, и его лицо вытянулось. Карпик тоже оглянулся и просиял, когда заметил Коллин.
– Я голоден, – произнес Люк, шаркая через столовую.
– Папа приготовит тебе жареный сыр.
– Я хочу, чтобы ты его приготовила.
– Мне сегодня вечером надо будет вернуться на работу.
Надувшись, Люк поплелся прочь. Карпик сунул Коллин коробку из-под ланча и потрусил следом в вестибюль, нарезая вокруг Люка круги.
– Мальчики! – Гейл Портер стояла, уперев руки в бока. Карпик и Люк разошлись. Гейл Портер встретилась взглядом с Коллин.
– Будь осторожнее, когда со мной говоришь, – предупредила Хелен, выходя под моросящий дождь. Коллин поспешила за ней.
– Мне жаль.
– Почему? – Хелен открыла ключом дверь пикапа и заставила Люка забраться внутрь. – Мы сами во всем виноваты, верно?
– Мы все там были, – сказала Коллин. – Не только вы.
– Они-то этого не знают, – Хелен вздернула подбородок, глядя на метеоритные хвосты облупившейся краски, расползшиеся по корпусу пикапа в тех местах, куда попали яйца.
«Надо было вовремя смыть все это водой из шланга», – сказал бы Рич, еще одно обвинение в глупости Карла. Что еще произошло за последние три недели, раз Хелен пришлось запирать свою машину на замок на школьной парковке? Коллин пыталась подобрать слова.
– Хелен, мне так жаль.
– Ага. Вот только жалость не поможет мне оплатить счета.
Она хлопнула дверью с такой силой, что у Коллин зазвенело в ушах.
10 января
Рич стоял на вершине Хребта 24-7, разглядывая дороги. Размокшая земля засасывала его ботинки. Ольховые заросли, в которых он провел все утро, удалось расчистить практически полностью. Неплохой результат всего для нескольких часов работы. Нельзя валить деревья, когда кругом растет ольха, вот Рич и решил позаботиться об этом заранее. Он дернул шнур бензопилы – ничего. Попробовал еще раз, покачал ее, проверяя уровень бензина в баке – полный порядок – и выдернул свечу зажигания. Изолятор выглядел нормально. Он соскреб налет с электродов, вставил свечу на место. Он же только что почистил карбюратор. Мотор должен мурчать, словно кошка.