Он провел пальцами по щекам, зудящим от бритья.
– Вернусь через пару часов.
Коллин вышла вслед за ним.
– Рич, – позвала она его. – Будь осторожен.
Ему следовало бы вернуться, позволить ей чмокнуть его в щеку, но он знал, что стоит ей прикоснуться к нему, как он зарыдает – зарыдает над своей собакой, поэтому вместо этого он забрался в пикап, свернул на север и поехал прочь. Он пересек границу штата Орегон. В Брукинге был хозяйственный магазин, где продавались готовые двери. Рич увидел в стекле свое отражение – такое же грубое и красноглазое, каким он себя чувствовал.
– Чем могу помочь? – Прыщавый паренек настороженно посмотрел на Рича, словно тот мог схватить дверь под мышку и броситься на него.
– У вас есть что-нибудь без этой дырки?
Парень выглядел озадаченным.
– Это дверь для собаки.
Он купил массивную шестипанельную дверь, без окон, вдвое дороже, чем стоил пиломатериал, с глазком, который заставил его вспомнить о дешевом мотеле. Это изменит всю атмосферу в доме. Он погрузил дверь в пикап вместе с новым окном, ведрами с шпаклевкой для дерева и штукатуркой. Хлопнула дверь, отозвавшись в самых костях. Заныл зуб. Полдела сделано.
Одна миля сменялась другой: сто двадцать, сто сорок, прибрежное шоссе изгибается к северу, заполняя пустую карту в его сознании, как волна омывает песок. Когда он добрался до Кус-Бей, то стал рыскать по шикарным прибрежным домам, пока не заметил катер, а рядом – белую вывеску, отделанную синим: «СТЕФАН ЛЭНГЛИ, СТОМАТОЛОГ».
Он поднялся на крыльцо, позвонил в звонок, не успев передумать, сунул руки в карманы. Пальцы нащупали лежащие там патроны. Дверь открыла Астрид: серебристые волосы до подбородка, очки для чтения, висящие на цепочке на шее, пудрово-голубой воротничок, торчащий из-под белого кардигана. Как будто она оделась в соответствии с вывеской.
– Да? – Если она и удивилась, увидев его, если он вызвал в ней хоть какое-то чувство после стольких лет, она не показала этого, а лишь быстро кивнула в знак признательности: «Да, я вас помню. Да, мы как-то раз вместе делали ребенка. Чего ты хочешь?»
Его лицо пульсировало болью в такт сердцу. Сто пятьдесят миль – самое большое расстояние, на которое он когда-либо отъезжал от дома, и вот она стоит, нетерпеливая, как будто он отвлек ее от телевизионной программы.
– Мне нужно вырвать зуб.
– Одну минутку. – Она оставила дверь приоткрытой. Он услышал журчание, которое, как вскоре выяснилось, оказалось шумом насоса в аквариуме. Она повела его по лестнице в заднюю часть дома. Астрид как будто немного уменьшилась в размерах, плечи стали более узкими, чем он помнил. Она открыла дверь и отошла в сторону. Он оказался один в комнате, где стояло кресло, как у парикмахера, раковина, стеклянная банка, полная языкодержателей.
Вошел мужчина примерно возраста Рича. Значит, это был Лэнгли.
– Присаживайтесь. – Мужчина подошел к раковине и вымыл руки. Маленький и суровый, он нажал на гидравлический рычаг, и спинка кресла Рича откинулась назад. Заостренный подбородок и острый нос делали его похожим на грызуна, яркий свет лампы высвечивал редеющие волосы. – Давайте посмотрим.
Мужчина провел металлическим крючком по деснам Рича. Рич вздрогнул, его зуб пронзила острая боль. Он разжал и сжал кулаки, ощущая на языке вкус латексных перчаток.
Стоматолог откинулся выпрямился и снял бумажную маску.
– Вам нужна коронка.
– Вы можете просто его вытащить?
– Это моляр[5]. Я не люблю вырывать зубы, которые могут вам понадобиться.
Рич сел.
– Я бы с радостью от него избавился. Он превратил мою жизнь в ад.
Взгляд стоматолога прошелся по комнате. Рич огляделся в поисках клещей, бормашины – какого-нибудь знакомого инструмента.
– Астрид? – позвал стоматолог.
Когда они оба склонились над ним, у Рича заколотилось сердце. Она избегала его взгляда, уставившись куда-то на его верхнюю губу, словно там было пятно. Ладони у Рича вспотели, рот наполнился слюной.
– А зубная фея даст мне за мой зуб доллар? – поинтересовался Рич. Стоматолог вздохнул, будто эта шутка давно его утомила. – Хороший у вас катер.
– Спасибо.
– Часто на нем катаетесь?
– Мы его купили для нашего сына.
– Чем он занимается?
– Он адвокат. – Стоматолог взял у Астрид шприц. – Вы почувствуете укол. – Рич поморщился. – Теперь надо подождать минутку, пока не подействует заморозка.
Они оставили его одного. Рич дрожал от нервов – сначала думал, что он так переживает из-за нее, сидящей так близко, но в одиночестве ему стало еще страшнее. Десну начинало покалывать, онемение постепенно распространилось на всю челюсть. Телевизор в соседней комнате. Папоротник в фарфоровом горшке у двери.
– Хорошо, – сказал стоматолог. Астрид заняла свое место по другую сторону от его головы. – Вы почувствуете некоторое давление.
Лежа на спине, Рич искал, чем бы отвлечься от Лэнгли, который вырывал зуб, словно освобождал корень дерева железным прутом. Он почувствовал вкус крови. Каждые несколько минут стоматолог останавливался, чтобы Астрид отсосала жидкость. Уставившись на потолок, лишь частью своего сознания заметив, что у него изо рта вытащили скользкий белый комок.
– Будет болеть, когда пройдет заморозка. – Лэнгли снял перчатки, испачканные кровью, и бросил их в мусорное ведро.
Он вымыл руки и ушел, прежде чем Рич успел поблагодарить его. Комната кружилась от того, что он слишком резко сел.
– С вас сорок пять долларов. – Астрид надела очки, чтобы выписать чек, протянула ему квитанцию, и ее рука протянулась сквозь время, та самая рука, которая когда-то подарила ему лучшую на свете мушку, и она приземлялась на воду, легко и невесомо, словно настоящее насекомое, и от поднятых морд форели кругами расходилась рябь. Рука, которой она когда-то взяла его руку, чтобы прижать к своему животу. Ему было девятнадцать лет, и он рассмеялся, чтобы прогнать страх.
«Я смогу научить его ловить рыбу», – сказал он.
«Откуда ты знаешь, что это он?» – с вызовом посмотрела на него Астрид.
В истории Гундерсенов не было ни одной девочки, но вдруг, по воле Астрид, она появилась.
«Пусть будет она».
Астрид улыбнулась, как будто эта мысль доставила ей удовольствие, а может быть, оглядываясь назад, это было лишь удовлетворение от победы. Через день она передумала.
После всего этого – дождь хлестал по лобовому стеклу, пока он искал, что сказать, когда они возвращались от Джун Миллхаузер из Самоа, и в конце концов остановился на «Мы все еще можем пожениться». После ее гневного: «С чего ты взял, что я выйду за тебя замуж?» После того, как она вытолкнула его из машины – кровь проступила на ее шерстяной юбке – и сама села за руль. После того, как она бросила его там, на обочине дороги. Даже после того, как он встретил Коллин, чувство вины все еще не покидало его – если бы он только мог что-то сказать, что-то сделать. Но теперь он видел, что Астрид не сожалела об этом, не думала о нем.
– Это ваш внук? – Она кивнула на его открытый бумажник, на школьную фотографию Карпика, улыбающегося во все ямочки на щеках.
– Сын. – Язык казался Ричу онемевшим и неуклюжим, между зубов зажат марлевый тампон, чтобы остановить кровотечение.
– О. – Она еще мгновение смотрела на бумажник, как будто он мог переключиться на следующую фотографию.
– У нас только один ребенок. Коллин… моя жена… мы потеряли несколько… Восьмерых, – поправил он себя. – Мы потеряли восьмерых детей.
Он подождал, как будто Астрид могла сказать, что ей жаль. Он все еще чувствовал тяжесть маленькой посылки, которую Джун Миллхаузер передала ему, чтобы он засунул ее в печь – малыша размером с сердцевинку от яблока. Ему так хотелось развернуть ткань. Сжигать то, что должно быть похоронено, было как-то неправильно.
– Раньше я думал о нем, – признался он. – О ней. Долгое время, даже после того, как я перестал думать о… – Он прочистил горло. О тебе, о нас. – Я хотел, чтобы у нас была семья.
Он так долго вынашивал эту мысль, что почувствовал облегчение, когда наконец-то сказал ее вслух. Астрид закрыла бухгалтерскую книгу.
– Я рада, что ты нашел близкого человека.
Он вытащил из кармана мушку и бросил ей на стол. Она опустила над ней руку, словно собираясь прочитать молитву.
– Прощай, Рич.
Он стоял перед закрытой дверью, держа в руках конверт из вощеной бумаги, в который она положила его зуб. Никто не спросил, нужен ли он ему. Он похлопал себя по щеке, проверяя, на месте ли его лицо. Надвигался туман. Он ехал медленно, чувствуя, как влечет его к себе кривая дорога Новой надежды. Он проехал свой дом и, не останавливаясь, свернул в сторону Реквы, на отлогое возвышение.
Вдоль дороги стояли пикапы. Рич припарковался, вышел из машины и прошел мимо «Шевроле» Юджина, стоявшего на подъездной дорожке к дому Мерла, с заляпанным древесным соком грузовым отсеком, в котором валялась чокерная цепь. Слишком ленивый, даже для того, чтобы замести следы. И отлично. Ему все равно нужно было прояснить кое-что с ними обоими.
Лишенный голосовых связок пес зашелся надсадным кашлем. Рич вытащил пропитанный кровью марлевый тампон. Он последовал следом за голосами на заднюю веранду, и вскоре дым от барбекю принялся щекотать ему ноздри. Они стояли вокруг гриля, Мерл переворачивал стейки – Юджин, мальчишка Сандерсона, несколько молодых парней из бригады Билла, еще несколько человек, которые показались ему знакомыми по той ночи, когда они устроили резню в Проклятой роще, хотя насчет последнего он был не уверен – слишком тогда было темно.
– Рич, поднимайся сюда, – позвал Мерл, словно ждал его. Рич поднялся по ступенькам. Юджин отвел взгляд. Скаут, должно быть, сам подбежал к нему, надеясь, что его потрепят за ухом. – Возьми пива, – сказал Мерл. – Мы празднуем.
Юджин грубо сунул ему бутылку, и Рич смерил ее взглядом, как будто это могло стать началом драки. Он видел, как она падает и взрывается у его ног. Он видел, как падают на крыльцо отстрелянные гильзы, и как дергается Мерл под градом пуль. Но вот бутылка пива оказалась в его руке, блестящая и прохладная, все еще целая. Мерл передал стейки. Парни отправились в дом. Рич остался стоять.