– Еще как хотел. С самого начала. – И как она могла быть такой идиоткой? – Откуда ты его достал?
– Достал что?
Она постучала костяшками пальцев по виску.
– Ты что, просто проснулся и решил: «Пожалуй, сегодня я выкопаю детский череп и спрячу его как подарок под елку». – Несмотря на всю злость, даже ей самой было ясно, насколько абсурдно звучит обвинение.
– Значит, ты считаешь, что я имею к этому отношение? – Дэниэл скрипнул зубами. – Все, о чем думают люди, которые занимаются охраной природы. – это о том, как использовать нас в собственных целях.
Коллин усмехнулась.
– Тебе-то уж об этом лучше всех известно.
Она рванула дверцу грузовика на себя, но Дэниэл держал крепко.
– Допустим, – произнес он. – Но ты не какая-то приезжая дамочка, которая сегодня есть, а завтра нет, помнишь? Ты – мать. У тебя есть место в обществе. Мы покажем им, что не будем просто оставаться в стороне.
– Что еще за «мы»? – поинтересовалась Коллин.
– Коллин, я же тебя знаю. У тебя буквально на лбу написано, как ты хочешь ребенка.
– Ты знаешь меня плохо. – Она снова дернула дверцу.
– Коллин, ну зачем ты так? Мы не можем просто взять и сдаться сейчас.
– Я замужем.
Выражение лица Рича во время их разговора; звон банок, бьющихся о стену; приступы тошноты каждый раз, до сих пор, когда проезжает поворот на радиостанцию; беспокойство о том, что кто-нибудь проедет мимо и застанет их с Дэниэлом, – все это уместилось в двух словах.
– Я не это имел в виду.
На стоянку въехал коричневый «Датсун». Водитель – симпатичная журналистка с камерой – посигналила им.
– Ну разумеется, нет. – Коллин все-таки захлопнула дверцу.
– Послушай, мне жаль, – сказал он через стекло. – Коллин, я ведь о тебе беспокоюсь.
– Ничего подобного. Ни тогда, ни сейчас.
Она нажала на газ. Ей удалось разозлить его. Пальцы на руле дрожали.
22 марта
Рич поставил бревно на колоду. От рук, казалось, шел пар. Работа топором – простая и честная. Он находился здесь уже с трех часов, слишком взбудораженный, чтобы спать. Первый день сезона. Через два часа он вернется к грузовику.
Коллин распахнула входную дверь.
– Кофе готов, – объявила она.
Рич зашел внутрь, сделал глоток и по привычке поморщился, хотя зуб лежал в ящике комода. До сих пор в конверте. Коллин теребила заусенец.
– Все наладится, – пообещала она Ричу, будто уговаривая саму себя.
За рулем у него так вспотели руки, что пришлось вытереть ладони о джинсы. Приехав на тридцать минут раньше, он обнаружил, что на стоянке темно и пусто – и точно так же темно, тихо и пусто на фабрике, если не считать доисторической пилы, бесполезной вне девственных лесов, для которых она и была предназначена. Голова весила целую тонну. Рич откинулся назад.
Его разбудил выстрел.
Он вцепился в руль и прищурился, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в предрассветной мгле. За первым выстрелом последовал второй… о, черт. Никаких выстрелов. Просто Пит дернул за ручку самодельной двери и захлопнул ее снова, чтобы она закрылась наверняка.
Рич нахлобучил на голову каску, подхватил контейнер с обедом и термос – и немедленно стукнулся о дверной косяк, так и не проснувшись до конца.
– Эй, Гундерсен, – позвал Лью. – Ты разве еще тут работаешь?
Рич выкатил свой «МакКаллох» и больше не обращал внимания ни на кого, пока не прошел полпути к грузовику. Разговоры стихли.
Он протиснулся в кабину следом за Питом – только теперь смог перевести дыхание.
Над холмами стелился туман.
Голова запрокинулась.
Казалось, он закрыл глаза только на минуту, когда машина рывком остановилась. Рич спустился по ступенькам. Из водопропускной трубы вытекал ручей.
– Давайте ко мне, – приказал Дон.
Большинство парней выглядели так, как будто всю зиму они провели в спячке в обнимку с бутылкой, но некоторые, напротив, были подтянутыми и загорелыми.
– Сперва проложим колею. – Дон махнул рукой, указывая вниз по склону.
Рич не сразу узнал рощу – от нее остались только вырубленные деревья, поваленные крест-накрест.
– Они не упадут нам на головы?
– Вот и узнаем.
– Все по плану?
– Это головная боль Мерла, не думаешь? – Дон посмотрел на Рича в упор. – Если кто-то тут не хочет работать, город во-он там.
– Довольно крутой склон, Портер, – отметил Лью.
– Есть идея получше?
Лью перевел взгляд с Дона на Рича и обратно.
– Как-то не хочется попасть под оползень.
– Машины ждут.
Лью покачал головой и последовал за остальными. Только Рич остался на месте.
– Слушай, я скажу Мерлу, что все не так уж и плохо, но если он скажет – распыляй – тут уж ничего не поделаешь, – сообщил ему Дон.
– Я это ценю. – Рич кивнул.
Меж поваленных деревьев уже виднелась молодая поросль ежевики. Само собой, Мерл скажет распылять.
– Когда мы тут закончим, склон поползет вниз, – продолжил Дон. – На твоем месте я бы побыстрее разобрался со своим участком, пока до него еще можно добраться.
Так и есть.
Скорее всего, оползень доберется до самого ручья – и тогда дерево Рича останется навсегда недоступным.
Нужно было что-то решать.
Юджин забрался в кабину трактора и принялся дергать за рычаги с энтузиазмом мальчугана, тянущего за веревку упрямую корову. Двигатель взревел. Юджин ухмыльнулся и закричал сквозь грохот:
– Время строить дороги!
Дорога начиналась с узенькой тропы, пробиваясь сквозь завалы древесины Нижней Чертовой рощи, огибая гигантские бревна, сломанные в местах падения: вот – трехсотфутовое дерево, разбившееся на щепки, вот – трио древних чудовищ диаметром в двадцать футов, опрокинувших друг друга, как домино.
Весь день Рич наблюдал за тем, как бульдозеры намечают путь шаг за шагом и будущая дорога серпантином спускается вниз по крутому склону к ручью, словно ковровая дорожка.
Менее чем через неделю они достигнут самой низкой точки – самого края владений Рича, и дорога, о которой он мечтал всю свою жизнь, внезапно расстелится у его ног.
Под конец дня, на стоянке возле лесопилки, Юджин высунулся из своего грузовика:
– Выпей с нами пива, Рич.
– Я в норме.
– Это не было вопросом, Гундерсен.
23 марта
Коллин привела Карпика домой из школы – и застала трезвонящий без умолку телефон. Он словно был готов вот-вот сорваться со стены кухни. О, так звонить умела только Энид.
– Сможешь нас забрать? – спросила Энид.
Когда Коллин добралась до Форта Юджина, Энид уже ждала на улице вместе с Марлой и малышкой.
На крышке мусорного бака покоился мертвый енот, распростерший лапы в слишком человеческом жесте.
Энид уселась назад к Карпику, оставив для Марлы место впереди.
– А где дети? – поинтересовалась Коллин.
– В магазине с Юджином.
Марла молча смотрела в окно.
Коллин спиной ощущала, какое между ними царит напряжение, и гадала, что такого могло случиться, что Энид потащила Марлу с собой, да еще и посадила вперед, туда, где за ней легче всего наблюдать.
Они проехали лесопилку.
Коллин притормозила на перекрестке.
– Куда мы едем?
– Самоа, – ответила Энид.
– Самоа? – Ее голос звучал глухо, как будто по телефонному проводу длиной в шестнадцать лет. Она успела забыть, как всего одно слово может изменить вкус воздуха. – Мне казалось…
– Речь не обо мне.
Коллин перевела взгляд на Марлу. Мешковатое пальто полностью скрывало фигуру.
– А Юджин…
– Даже не заикайся о нем, – прошипела Энид.
За окном мелькали деревья. Чуть южнее Аркаты Коллин повернула на запад – и они въехали в Самоа, островок цивилизации размером в несколько улиц, соединенный с берегом ржавым мостом.
Белый домик Джун Милхаузер ничуть не изменился: все те же крыльцо, качели и медведь с бензопилой, держащий выгоревшую деревянную вывеску: ВЫТИРАЙТЕ ЛАПЫ. Словом, он выглядел как дом высокодуховной старой девы, преподающей игру на фортепиано, и насколько Коллин знала, ею Джун Милхаузер и оставалась.
Коллин нажала на педаль, звуком тормоза объединяя настоящее и прошлое, в котором она точно так же сидела за рулем машины, правда, их матери, а Энид ждала, пока ей разрешат войти.
Тогда она тоже ничего не сказала Юджину.
Коллин взглянула на Марлу, задаваясь вопросом, знает ли она, что ее собственная жизнь могла закончиться именно здесь.
Энид выбралась из машины, передала малыша Коллин и пошла вслед за Марлой вверх по ступенькам. Даже под плотным слоем косметики Марла казалась испуганной маленькой девочкой. Сердце Коллин сжималось от жалости и к ней, и ко второму сердцу, бьющемуся внутри ее тела.
«Не надо, – умоляла она про себя. – Марла, милая, не надо».
– А что случилось? – полюбопытствовал Карпик, наблюдая, как Энид стучит в дверь и тут же отступает на шаг.
– У Марлы заболел живот, – вздохнула Коллин, поудобнее усаживая Элси себе на колени.
– Значит, тут живет доктор?
– Лучше давай поищем китов, Печенюшка.
Они вышли за ограду и остановились у самой воды.
Карпик изучал горизонт через бинокль.
– Ну как, видишь кого-нибудь? – Коллин дрожала от холода.
Когда они вернулись, Энид расхаживала по веранде. Элси уснула теплым комочком у Коллин на груди. Карпик уселся на качели. Потолок веранды был окрашен в светло-голубой цвет, словно даже в дождливый день под навесом оставалось ясное небо.
Казалось, что их тени прошлого до сих пор сидят во дворе в молчаливом ожидании. Коллин была в ужасе – это ведь незаконно. Она завела машину, а Энид даже не вздрогнула.
Наконец Джун Милхаузер вышла из дома.
Как-то раз они вместе с мамой видели ее в супермаркете. Энид, которой исполнилось то ли пять, то ли шесть лет, не могла отвести взгляда: левый глаз Джун Милхаузер был светло-голубым, а правый – практически черным, будто бы поглощающим свет.