– Гейл привела его, – сказал Рич, разделяя бревно на две части. Он поставил половинки вертикально.
– Я застряла по пути.
Она почувствовала укол стыда – как глупо она поступила, послушав Юджина.
– Если хочешь отнести этому парню оставшиеся банки, тебе лучше сделать это сейчас. – Рич разрезал половинки на четвертинки. – Юджин пытался утопить его. – Рич снова занес топор. – Если не дурак, то уедет из города.
Коллин наблюдала, как он поставил четвертинки вертикально и раскалывает их на хворост. Она и не пыталась прятать банки, но то, что Рич вспомнил о них, задело ее.
Она поспешила к задней двери, оставляя следы грязи, наполнила последнюю банку, наклеила на нее этикетку и положила в пакет к дюжине других.
Когда она вернулась, Рич стоял у входа и смывал грязь с ее пикапа. Он выключил форсунку, наблюдая, как она открывает дверцу и забирается внутрь.
– Будь осторожна, – предостерег он.
Грузовик уткнулся носом в сорняки, затем вылетел на поляну дяди Дэниела. Клубы дыма поднимались из выдолбленного каноэ, в которое превратилось бревно, виденное ею в прошлый раз. Фургон Дэниела был припаркован рядом с домом. Она сунула ключи под козырек и выбралась наружу, на луг, густо затянутый дымом. Коллин раскашлялась, и дверь в дом открылась. Дэниел вышел, волоча за собой спортивную сумку.
Его лицо было в синяках и отеках, поперек в брови пролегла широкая ссадина. Он заметил ее и бросил косой взгляд на дядю – тот отошел от стены сарая, где Коллин его даже не заметила. Старик наклонился к каноэ, разгребая угли.
– Что он делает? – спросила она, когда Дэниел подошел ближе.
– Укрепляет. Огонь выводит сок наружу. Каноэ становится водонепроницаемым.
Дэниел забросил сумку в фургон.
– Ты в порядке? – спросила она.
– Взял на пробу около галлона воды из ручья.
Он кашлянул, засунул сумку за водительское сиденье, вытащил свернутую фланелевую рубашку и протянул ей – одну из запасных, которые она хранила в пикапе Рича, чтобы ему не пришлось ехать домой в мокрой одежде.
– Куда поедешь?
Он кивнул в сторону севера.
– У меня закончилось финансирование. Нужно обработать данные за год.
Коллин протянула мешок с банками. Он устроил их рядом с сумкой.
– Чтобы убедить ЕРА, потребуется время.
Коллин кивнула. Порез на его брови был глубоким, и от него останется шрам, навсегда меняя выражение его лица. Он снова закашлялся – влажным, грудным кашлем.
– Дэнни! – Скрипнула дверь, и из дома, шаркая, вышла пожилая женщина с продуктовой сумкой в руках.
– Ма, оставь. Я сам, – крикнул Дэниел, но женщина продолжала приближаться, остановившись только тогда, когда обогнула фургон спереди и встала в десяти футах от него, не сводя глаз с Дэниела. Сумка размером была больше нее раза в два.
Долорес Байуотер выглядела изможденной, осунувшейся от болезни, ее тюрбан был сдвинут на затылок так, что Коллин могла разглядеть несколько дюймов лысины.
– Ма, я сейчас вернусь.
Дэниел взял сумку из ее рук.
Однажды, после того как Дэниела швырнули о шкафчик и отправили в кабинет директора за драку, Коллин сидела и ждала Энид у закрытой двери, вздрагивая при каждом ударе, когда Долорес Байуотер ворвалась в кабинет, как порыв яростного ветра. Она пронеслась мимо стола Гейл Портер прямо в кабинет директора. Директор, невысокий, пухлый, лысеющий мужчина, едва успел поднять взгляд, как Энид перегнулась через стол, а миссис Байуотер выхватила у него из рук ремень.
– Только посмей ударить моего сына хоть еще раз! – сказала она, затем повернулась на каблуках, унося ремень с собой, и у Коллин отлегло от сердца.
Казалось невозможным, чтобы это была та же самая женщина: хрупкая, истощенная, осматривающая содержимое фургона.
– Я буду через минуту, ма, – пообещал Дэниел.
Она повернулась и зашаркала обратно к дому.
Коллин и Дэниел застыли в молчании.
– Я предложил ей поехать со мной. В Канаде есть хорошие врачи. – Дэниел вздохнул. – Но она не уедет. Говорит, что ей потребовалось слишком много времени, чтобы привыкнуть к этому месту.
Страдальческое выражение промелькнуло на лице Дэниела.
– Просто… Что, если мы не увидимся?..
Дэниел тяжело выдохнул.
– Она говорит: если хочешь уйти – уходи; блуждать по свету нормально, главное, чтобы мы всегда возвращались домой. Она говорит, что ей надоело, что я жду, когда она умрет.
– Она хорошая мать, – сказала Коллин.
– Да. – Дэниел обвел взглядом поляну, словно пытаясь все запомнить до мельчайшей детали.
Она чувствовала запах дыма, грязи и, слабый затхлый запах рубашки – запах Рича.
– Мне пора.
Дэниел кивнул. Его кадык дернулся. Она надеялась, что на севере его кто-то ждет – что он не будет ехать всю ночь только для того, чтобы войти в дверь пустого дома.
– Береги себя, – пожелал он.
Она пересекла двор и направилась к своему пикапу, огромному, белому, никому не нужному пикапу, который каким-то образом за эти месяцы стал для нее чем-то родным и близким. Коллин забралась на место водителя, закрыла дверцу и опустила козырек.
Ключи от ее прежней жизни упали на колени.
28 мая
Коллин отодвинула в сторону всю одежду, висевшую в гардеробе. Где же дождевик Карпика? Она осмотрела все вокруг и в конце концов разрешила ему выйти на улицу без дождевика, так как утренний моросящий дождь утих. Но должен же он где-то быть!
Пила скрипела снаружи. Рич прижимал доски к полотну с практичностью человека, кормящего морковью старую лошадь. Уборочные работы в Проклятой роще наконец закончились. Завтра приедут грузовики, чтобы отвезти бревна на лесопилку, они вернут арендованное оборудование, и Рич наконец-то официально станет безработным.
Она наблюдала, как он кладет очередную доску на стопку готовых. Он уже ободрал стены ванной до гвоздиков, стараясь выкинуть беспокойство из головы.
– Ты не видел дождевик Карпика? – спросила она, выйдя на улицу.
– В пикапе, – ответил Рич, потянувшись за новой доской.
Скомканный дождевик торчал из-под сиденья. Когда она вытащила его, из-за него выскользнула деревянная шкатулка.
– Откуда она?
Рич закончил со следующей доской.
– Марша.
Коллин потрогала резную крышку: изгиб реки, прыжок лосося, сцена настолько реалистичная, что она почувствовала ностальгию по тем временам, которых даже не помнила.
– Оставить здесь?
– Нет, забирай.
Он потянулся за другой доской, а Коллин прижала шкатулку к груди, наблюдая, как он направляет спасенное красное дерево на лезвие, разбрызгивая щепки. Он все еще пытался решить, что делать с его 24-7, с древесиной, которой он владел, но не мог заготавливать, с никчемными дикими лесами, ради которых он отдал всё, что у них было.
Она вошла в дом, повесила дождевик на крючок, поставила шкатулку на стол. На заднем дворе Карпик пытался научить старого пса приносить вещи. Карпик взмахнул палкой, швырнул ее через весь двор, подождал, а затем схватил пса за ошейник и подтащил к ней.
Коллин занялась бутербродами..
– Обед! – крикнула она через заднюю дверь. – Карпик, иди скажи папе, что обед готов.
Он бросил палку и скрылся за углом дома. Пила затихла, и они вошли на кухню вместе, Карпик рассказывал о псе.
За едой Рич просматривал почту, слушая вполуха.
– Свежая?
Коллин покачала головой.
– Сегодня воскресенье.
Он постучал краем конверта по столешнице и бросил его обратно на стопку банкнот.
– Продолжай с ней играть, – посоветовал Рич Карпику. – Она научится. Даже старую собаку можно выдрессировать – при достаточном терпении.
Он бросил на Коллин игривый взгляд, встал и поставил свою тарелку в раковину.
– Хочешь чашечку кофе? – спросила она.
– Нет. Нужно закончить до того, как пойдет дождь.
Он вышел.
– Я хочу пить, – сказал Карпик.
Коллин протянула ему стакан и кивнула в сторону диспенсера.
– А можно сок?
– Выпей воды.
Он вздохнул и, шаркая ногами, подошел поближе, изо всех сил стараясь удержать стакан на месте и нажать на кран. Ощущение новизны уже ушло.
Она наблюдала за Ричем из окна.
Когда Карпик вернется в школу, ей придется найти работу. Она спросит у Гейл Портер, не нужна ли ей помощь в школе, или, может быть, Дот могла бы пригодиться помощница на кассе.
Если не сработает, можно поискать подработку в Кресент-Сити на несколько дней в неделю. Может быть, зарабатывать она будет немного, но это лучше, чем ничего.
Конечно, она не могла рассказать Ричу о своих планах. Еще нет.
Во взглядах, который он порой бросал на нее, буквально читался упрек: думаешь, я не могу позаботиться о нас?
29 мая
Папа придержал дверь кухни, и Карпик выскользнул на улицу, рванув вверх по склону сквозь густой туман. Это был учебный день, но отец позволил ему остаться дома. Они пересекли Затерянный ручей, поднимаясь все выше, отдохнули у дерева 24-7, а затем наконец оказались у подножия грязного холма, усеянного пнями и сломанными бревнами. Вода стекала по склону, смывая грязь в коричневую реку.
– Где мы?
– Ты же знаешь где.
Карпик покачал головой. Без деревьев это место не походило ни на одно из тех, которые ему были знакомы.
Папе пришлось перенести его через реку, а затем они начали взбираться по крутым скалам, с которых осыпалась грязь. Он разрешил Карпику прокатиться на спине, чтобы тот мог видеть лабиринт из сломанных деревьев и скал, некогда подземных источников, теперь пробивающихся из земли.
Они поднялись на самую вершину, где были сложены гигантские бревна. По покрытой гравием дорожки туман рассеялся, словно они переступили порог в другой мир.
– Напомни, когда у тебя день рождения? – спросил папа.
– Завтра!
– Завтра? Почему я всегда об этом забываю? – папа хитро улыбнулся.
– Мы чего-то ждем?