– Что-нибудь еще? – спросила она, завязывая узел.
Касса послушно выплюнула чек.
Продавщица положила полиэтиленовый пакет с рыбкой на стеклянную плошку вместе с банкой рыбьего корма и протянула ему. Рич сунул его под мышку. На улице он прошел мимо ювелирного магазина, на витрине которого красовался кулон с единственной жемчужиной.
Вернувшись к пикапу, Рич захлопнул дверь, опустил пакет на сиденье рядом с собой и открыл синий бархатный футляр, чтобы полюбоваться подвеской на серебряной цепочке. Жемчужина, упоминание которой он видел в списке желаний на ее прикроватной тумбочке.
Он завёл машину и выехал со стоянки банка. Волны разбивались о полумесяц пляжа, когда он выбрался на прямую дорогу, а на повороте снова хлынул дождь. Пришлось включить фары.
После года тревог он ощущал облегчение. Облегчение – и покой.
Дернулись дворники.
Рич свернул за поворот – дорога Новой надежды – и пакет с рыбкой соскользнул с сиденья. Машинально он потянулся за ним, но ухватил пальцами воздух. Другой рукой он удерживал руль.
Дорога едва виднелась над приборной панелью.
Рич нащупал пакет.
«Попался».
Он поднял его себе на колени.
Где-то впереди раздался гудок.
Ослепительный свет фар залил лобовое стекло.
Рич рванул руль вправо, пытаясь свернуть в сторону. Гудок нарастал, становясь громче и искажаясь, а затем, словно в замедленной съемке, он опрокинулся…
Внизу, среди темных деревьев – серебристые отблески океана.
Рич очнулся, оказавшись вверх тормашками, ударился о пассажирскую дверь. Раздался глухой удар дерева о металл.
Оконное стекло прыснуло осколками во все стороны, встретившись с его головой; раздался грохот. Рич покатился – казалось, его тело больше ничего не весит, на несколько мгновений он взлетел в воздух. Хрустнула шея.
«Коллин».
Теперь он падал.
Телефон звонил и звонил. Коллин толкнула дверь кухни и, топая по линолеуму, схватила трубку. Звонок так же неожиданно прервался. Энид.
Первые несколько звонков она проигнорировала, но когда поняла, что Энид не собирается сдаваться, вздохнула, стянула садовые перчатки и смахнула грязь с коленей. Через приоткрытую дверь она услышала, как Карпик осалил старого пса – Теперь ты водишь! – и унесся прочь.
Она подняла трубку и набрала номер.
– Что? – раздраженно спросила она, когда Энид ответила.
– Что? – переспросила Энид.
– Ты мне только что звонила?
– Нет.
– О.
На другом конце провода молчала Энид. Они не разговаривали с тех самых пор, как Карпик упал, – и теперь Энид хотела знать, все ли с ним в порядке.
– Я купила клубнику, – сказала Коллин. – Собиралась варить джем.
Она оставила приглашение висеть в воздухе, натянула телефонный шнур, выглядывая в окно. Во дворе, прячась в высокой траве, сидел Карпик с биноклем наперевес, надув щеки и задержав дыхание – как будто секрет невидимости заключался именно в том, чтобы не дышать.
– Ладно, – сказала наконец Энид.
Когда она подъехала к дому на пикапе Юджина, было уже за одиннадцать. Она вошла, неся с собой Алсею, Уайет шел следом.
– На улице вдруг стало так солнечно, – сказала Энид. – День просто никак не может определиться с погодой. Уайет, что ты хочешь сказать тете Коллин?
Коллин увидела царапины на его лице и шее, синяки, которые она оставила.
– Мне очень жаль. – Он выглядел меньше, младше. Он был всего лишь маленьким мальчиком.
– Что тебе жаль? – надавила Энид.
– Мне жаль, что я толкнул Карпика и он поранился. – Губы Уйаета дрогнули. – Мне жаль…
– Все в порядке, милый, – сказала Коллин. Он прижался к ней, спрятал лицо у нее на животе – он не делал этого уже много лет. Она погладила его по спине. – Мне тоже очень жаль. Прости, что я тебя ударила.
Он шмыгнул носом, отступил назад и вытер глаза.
– Хорошо. А теперь иди и скажи то же самое Карпику, – сказала Энид.
Уайет выскочил на улицу. Коллин увидела, как Карпик настороженно поднялся с травы. Уйает пересек двор и подошел к нему. Они сблизились, посмотрели друг на друга, а затем Карпик подвел Уайета к куче палок, которые кидал псу. Он помахал одной из них перед мордой старого пса, бросил ее через двор, подождал, взял пса за ошейник и потащил к ней. Уайет шел следом.
– С ними все будет в порядке. – Энид подошла к ней. – Они же мальчишки.
Коллин помыла первую плошку клубники, Энид уложила Алсею на одеяло и села за стол срезать зеленые верхушки.
– Ты обедала? – спросила Коллин.
– Еще нет.
Коллин разогрела томатный суп, поджарила на сковороде сэндвичи с сыром. Рич должен был вернуться с минуты на минуту.
Карпик и Уайет болтали, разламывая хлеб, чтобы посмотреть, как далеко будет тянуться сыр, а потом попросили пойти побегать. Без них снова стало тихо.
– Как Марла? – наконец спросила Коллин.
Энид испустила долгий вздох и потянулась за очередной горстью клубники.
– Не знаю. Она со мной не разговаривает. Такое впечатление, что она не может дождаться, когда ей исполнится восемнадцать и она уедет отсюда.
– Ты такая же была, – напомнила ей Коллин. Энид фыркнула:
– И посмотри на меня сейчас.
Коллин стояла над кастрюлей, помешивая варенье.
– Юджин хочет, чтобы она поступила в колледж. У нее довольно хорошие оценки, – сказала Энид.
– И чем она будет заниматься в колледже?
Энид пожала плечами.
– Станет медсестрой? Учителем? Я ничего не знаю о колледже. Я даже не знаю, почему он думает, что она захочет…
– Я беременна, – выпалила Коллин.
Энид наклонила голову:
– Это здорово. Правда же?
Коллин кивнула, потом сглотнула. Она не собиралась говорить ей об этом.
Когда последние банки с джемом были закрыты, уже почти наступило время ужина. Энид кормила Алсею грудью.
– Интересно, где Рич, – задумчиво произнесла Коллин, с грохотом ставя грязную кастрюлю в раковину. Кран зашипел.
Энид взяла Алсею на руки и пошла надевать сапоги.
– Возьми что-нибудь с собой! – крикнула ей Коллин. – Мы не сможем все это съесть сами.
Она услышала, как Рич вошел в дом. Она должна была сказать ему, что кран снова плохо работает; ему нужно проверить новую трубу.
– Эй, – окликнула Энид. – Тут Харви. – Коллин вытерла руки. – Что он здесь делает?
– Проверяет Карпика? – предположила Коллин, выглядывая в окно.
Харви положил ладонь на крышу патрульной машины, глядя на океан, на солнце, стоящее низко в небе и отражающееся от воды. Он повернулся и медленно пошел к дому. Она открыла входную дверь, в горле у нее пересохло.
– Привет, Харви, – сказала она. «С Карпиком все в порядке, – хотела сказать она. Простите, что мы побеспокоили вас той ночью…»
Харви снял шляпу. Солнце било ей в глаза, и она не могла разглядеть его лицо.
1 июля
Энид
В тот день, когда тело отца выбросило на берег, мама приехала за нами с Коллин в школу. Обычно автобус высаживал нас на повороте к Оленьему ребру, и последние две мили мы проходили пешком. К тому времени, как мы возвращались домой, мама уже пила вторую кружку. Дешевый джин. Им можно лак с ногтей смывать.
Но в тот день мы вышли из дверей школы, а она стояла, прислонившись к крылу своего «Меркури», все еще в рабочем фартуке, и курила сигарету. Мы отошли от бордюра. Я была еще совсем маленькой и радовалась, что мне не придется идти пешком эти две мили, но Коллин схватила меня за руку. Мимо нас шли другие дети. Отец пропал несколько дней назад. Он и раньше пропадал, уходил в запой, а затем приползал обратно. Но в этот раз они нашли его пикап, брошенный на обочине возле гавани.
Я направилась к машине, но Коллин удержала меня. Она сжала мою руку – раз, два, три, – удерживая нас на краю бордюра, как будто мы не собирались пройти через стоянку. Как будто мы просто оставались на месте. Здесь, на этой стороне, он был еще жив.
Позже, когда Коллин уехала в Аркату, она звонила в школу. У нас не было телефона. Эта сука Гейл Портер заставляла меня выплюнуть жвачку и протягивала мне трубку.
– Энид? – одно только мое имя, звук голоса Коллин ослабляли узел, который я изо всех сил старалась держать завязанным внутри. Она всегда была мне больше мамой, чем Мама.
Потом мама заболела. Я залетела. Мне было страшно. Кел разрешил мне воспользоваться телефоном в «Единственной». Я позвонила Коллин, и она вернулась домой. Вот так. Я позвонила, и она вернулась домой.
Однажды, после смерти мамы, мы с Юджином и Марлой поехали в наш старый дом.
Коллин всегда было там так одиноко. Мне от этого было не по себе. Но когда мы приехали туда, она была не одна. На крыше был Рич. Они только недавно познакомились. Юджин пару раз приглашал его на ужин. По всему двору была разбросана старая истертая черепица, а Рич стоял на коленях с мешочком, полным кровельных гвоздей, и укладывал новую.
Я не горжусь этим, но я завидовала. Для него это было пустяком – починить крышу. Он бы для нее сто крыш починил. Я видела это тогда, когда мы садились ужинать, и позже, когда он стоял у раковины, намыливая наши тарелки. Я видела, как он наблюдал за тем, как она подбрасывает на коленях Марлу – по кочкам, по кочкам, по маленьким лесочкам. Его сердце уже билось для нее.
Не поймите меня неправильно, я люблю своего мужа. Но у Коллин и Рича все было по-другому. И если у нее есть он, то зачем ей нужна я?
Мне потребовалось время, чтобы прийти в себя. Но потом мы продали домик, появился Карпик, у нее была своя жизнь там, с ним, и она была счастлива. Коллин такая тихая, что трудно сказать, если не знаешь ее по-настоящему, но я это видела. Она всегда хотела жить такой жизнью. Несмотря на все взлеты и падения, она была счастлива.
Даже если я доживу до ста лет, я все равно никогда не забуду выражение ее лица, когда Харви подъехал к дому. Как будто какая-то ее часть знала. Так же, как она знала в тот день в школе. Но на этот раз это я схватила ее за руку и держала. Когда Харви приблизился, она отступила назад. Свободной рукой она сжимала свой живот, качая головой. Нет. Нет. Нет. И она сжимала и разжимала ладонь, как будто передавала быстрое, паническое сообщение.