Рич! Рич! Рич!
«Это займет несколько дней, – сказал Харви. – Нужно раздобыть лодку, водолазов».
Нет. Коллин покачала головой. Нет. Как будто Харви мог ошибаться.
«Коллин, это видели собственными глазами», – попытался образумить ее Харви.
Она дернула меня за руку, отступая назад. Бедный Харви. Я отступила вместе с ней. Думаю, какая-то часть меня все еще верила, что моя старшая сестра может все исправить. Что мы можем сделать шаг назад и бордюр будет на месте. Что мы можем повернуться и войти обратно в двери школы и все будет по-прежнему.
12 июля
В доме пахло по-другому: дровами и жареными яйцами, забытыми на плите, как тогда, когда она только переехала жить в дом Рича. Звяканье ключей, опущенных в чашу с агатами. Пустые комнаты. Ей все еще казалось, что он будет ждать ее, когда она вернется домой. Он постучит ботинками по крыльцу, стряхивая грязь, и войдет. Спросит ее: «Как прошел день?»
Она помогла Карпику снять похоронную одежду и уложила его в постель. В ванной она сняла серьги. Из ее груди вырвался всхлип. Она включила кран и пустила воду. Весь день она сдерживалась. Теперь она села на унитаз и заплакала.
Потом она умыла лицо и приготовила тосты. Она вынесла кастрюлю из кухни на крыльцо и давила на ручку насоса, прицепленного к пятигалонной бутылке, пока не полилась вода.
Врученная ей маленькая металлическая урна напомнила холодный термос. Могила находилась в западном углу кладбища, рядом с его родителями, под плакучей ивой, листья которой устилали землю. Она принесла в дом хорошую воду.
На заднем дворе она покормила ужином старого пса. Ноздри покраснели. Болели опухшие веки. Пока пес ел, она гладила его по загривку, успокаивая, как это делал Рич. Она смотрела на желтый квадрат оконного света.
Снаружи все выглядело как обычный дом.
Высокие травы гладили ее ноги своими холодными мокрыми хвостами. Рич не косил траву с тех пор, как…
Она прижала ладони к глазам.
Наконец она вошла в дом. Один за другим она выключала свет, пока не встала в дверях темной спальни.
«Сможете ли вы сами вести машину?» – спрашивали ее после службы. Никто не спросил: «Сможете ли вы рубить дрова, менять масло, вырастить сына без отца?» Не: «Сможете ли вы жить?» Как будто вождение – это единственное, что ей придется научиться делать без него.
Она села в кресло-качалку. Ей не хотелось ложиться. В ее снах бесконечно звонил телефон. Она просыпалась со вздохом утопающего и протягивала руку через его пустую подушку. Иногда, в тумане полусна, ей требовалось мгновение, чтобы все вспомнить.
Она раскачивалась в кресле-качалке под ритм колыбельной, которую когда-то пела Карпику: «Тише, малыш, не говори ни слова». В любой момент она могла услышать шелест шин пикапа Рича по гравию, звон ключей в деревянной миске. Кресло поскрипывало на полозьях, продолжая тихое бдение.
После полуночи она наконец забралась в постель и достала из-под одеяла последнюю рубашку, в которой он спал, извлеченную из корзины для белья. Она все еще пахла им.
«Сегодня у меня двенадцатая неделя».
Она провела ладонями по животу, как это мог бы сделать Рич. Закрыла голову руками.
«Рич, вернись. Не оставляй меня здесь. Я сама не справлюсь. Пожалуйста. Вернись».
13 июля
Энид зашла в гости, принеся с собой курицу-гриль и последний зарплатный чек Рича. Еще она принесла с почты целую пачку конвертов.
– Я могу остаться на какое-то время, – предложила она.
– Мы в порядке, – ответила Коллин.
Было много бумажной волокиты. Отстоять очередь в окружной отдел здравоохранения за свидетельством о смерти Рича. Бумажку ей в итоге выдали. Если бы только она могла обменять ее на своего мужа, найдя нужный кабинет. Были запеканки. На коврике оставили банановый пирог с кремом. Коллин накрыла запеканки фольгой и сложила их в холодильник. Когда морозилка заполнилась, она их выбросила.
Харви зашел ее проведать и сел, положив шляпу между коленями.
– Я не могу заснуть, – призналась она. – Я все время думаю…
Океан, заливающий окно, в которое он продолжал ломиться, его паника, когда над головой померк свет, его горящие легкие, его последний глубокий вдох.
– Он умер еще до того, как упал в воду, – заверил ее Харви.
– Откуда вы знаете?
– Я патрулирую эту дорогу уже тридцать лет. Видел много аварий. Он ничего не почувствовал, Коллин. Я вам клянусь.
Коллин вытерла глаза.
– Как там Карпик? – спросил он, чтобы сменить тему.
Она покачала головой. То он вроде бы был в порядке, а уже через несколько минут забирался к ней на колени и обхватывал ее руками. Когда же это все закончится?
Дон и Гейл Портер принесли канистру с бензином. Дон вышел на задний двор и подстриг газон.
Дот принесла шарлотку.
Пит принес вязанку дров и сложил их для нее. Худой молодой человек из бригады Рича, Квентин, принес старую бензопилу, которую Рич ему одолжил.
– Я могу поставить ее в сарай, – предложил он. – Она тяжелая.
– Лучше оставь ее себе, – сказала она. – Мы не будем ею пользоваться.
– Может быть, когда он подрастет? – Молодой человек кивнул на Карпика. Она покачала головой.
– Можно мне посмотреть? – спросил Карпик, обходя ее и разглядывая различные детали, пока молодой человек объяснял, что и как устроено.
– Твой отец многому меня научил, – сказал он. – Он был хорошим человеком.
Он положил руку на плечо Карпика.
Только когда Квентин ушел, Коллин заметила две новые бутылки с водой, лежащие на гравии под крыльцом, как будто это Рич принес их ночью.
Марша готовила кофе, кухонный стол был завален нераспечатанной почтой – открытками с соболезнованиями, счетами.
– Только посмотри на этот хаос, – вздохнула Марша. – Может, тебе помочь?
Коллин правда нужно было разобраться с финансами, но она ждала, пока Рич вернется и поможет ей – как ждала, что он вернется и починит кран, что он вернется и выгонит из ванной паука.
Марша села и открыла счета.
– Где твоя банковская книжка?
Коллин принесла ее.
– А где счет за кредит на тот участок 24–7? – спросила Марша.
Коллин пожала плечами.
– Интересно, он уже оплатил его в этом месяце? – Марша пролистала его чековую книжку, сморщила нос, разговаривая сама с собой. – А вот это правда хорошо.
Марша постучала по зарплатному чеку, который Коллин все еще не внесла на счет.
– Он был застрахован от несчастных случаев, верно? – уточнила Марша. – В свое время Клайв продал всем ребятам полисы. Может быть, сумма там не такая уж и большая, но тебе сейчас каждый цент может помочь.
Марша пролистала папку, которую ей принесла Коллин.
– Да ладно тебе, Рич, – пробормотала Марша. – Куда же ты это сунул?
Коллин прижала пальцы к тому месту в груди, где засела боль. Она хотела, чтобы Рич вернулся домой и разобрался со всем этим бардаком. Ей нужен был Рич.
Когда все ушли и она осталась одна, Коллин включила ночник Карпика и постояла немного в его красном сиянии, а затем отправилась в их спальню, достала из комода стопку нижних рубашек Рича и прижала их к лицу. Ткань была пропитана его запахом, мягкая от долгой носки. Она приглушила звук.
18 июля
Мама перекинула через плечо сапоги и протянула Карпику его дождевик. Он помчался в комнату за своим биноклем.
Завидев их, старый пес поднялся на лапы.
– Можно взять его с собой? – попросил Карпик. – Пожалуйста?
Мама нашла веревку, привязала ее к ошейнику пса, а другой конец дала в руки Карпику.
– Знаешь дорогу? – спросила она.
Он нашел тропинку и пошел по ней. Пес перешел Затерянный ручей вброд, затем встряхнулся. Карпик зажмурился от брызг.
– Вернусь! – крикнул он, догоняя убегающую вперед веревку.
Он первым добрался до дерева 24–7 и побежал к нему, увлекая пса за собой. Присел, набрал в легкие воздуха, чтобы задержать дыхание на подольше. Раз тысяча, два тысяча.
Через мгновение он услышал голос мамы. Карпик зажал морду старого пса, чтобы тот не так громко пыхтел.
– Карпик? – позвала мама.
Он подождал.
– Ка-арпик?! – крикнула она. Ее голос эхом пронесся сквозь туман. – Карпик!
Старый пес вырвался на свободу. Появилась мама и, спотыкаясь, притянула его к своей груди, слишком крепко обняв.
– Пожалуйста, не прячься так. – Она обхватила его лицо руками. – Я не хочу тебя потерять, Печенюшка. Я не могу тебя потерять, понимаешь?
Он кивнул. Она сжимала его щеки. Старый пес, пыхтя, опустился на землю.
Когда они наконец спустились к Проклятому ручью, мама встала на краю берега. Она ткнула носком ботинка камень – он упал в воду и пошел ко дну.
– А ты знаешь, как? – спросил Карпик.
– Вроде того, – ответила она. – Нам придется научиться, верно? – Она грустно улыбнулась.
– Папа иногда снимает рубашку.
Мама кивнула, расстегнула манжеты и закатала рукава.
– Надо было взять с собой купальник. – Она влезла в сапоги и накинула на плечи лямки. Мама шагнула в ручей, посмотрела вниз, следя за ногами под водой, и медленно дошла до новой трубы, которую проложил папа.
– Здесь? – спросила она, оглядываясь через плечо.
– Дальше, – сказал Карпик. – Вон там.
Она зашипела, когда протянула руку. Ее плечо, ухо, половина головы исчезли в холодной воде. Она вздохнула и ушла под воду целиком.
Пес дернулся, залаяв своим призрачным лаем.
– Подожди! – Карпик натянул веревку. – Мама!
Он не отводил взгляда от места, где она исчезла. Журчал ручей. Солнечные блики играли на его поверхности. Она снова вынырнула, задыхаясь, глубоко вздохнула и сунула голову обратно под воду.
Карпик стоял на краю ручья и считал: