— Костры у дороги. Два. Их разожгли не паломники, и не крестьяне. — Он усмехнулся. — И я решил не проверять, что эти люди забыли там в такую холодную ночь. Так что, собирайтесь, нам надо идти.
Чеора та Сиверс вдруг снова нырнула в своё укрытие. Но лишь для того, чтобы достать оттуда невысокие кожаные сапожки и начать вытряхивать из них какой-то мусор. Шеддерик пригляделся, узнал лесной мох.
Вряд ли он в такой холод смог чем-то помочь.
— Отвернитесь, — хмуро попросила девушка. — Мне надо одеться.
Шеддерик окинул её непонимающим взглядом, потом сообразил, что она имела в виду. Ноги. Босые, к жуфам морским, ноги!
Впрочем, не тащить же её на руках через лес. Если сможет идти сама — будет уже хорошо.
…интересно, кто её научил так сушить башмаки?..
Оделась она быстро. Даже попрыгала немного, чтоб влажная обувь лучше села по ноге.
Снова нахмурилась. Да уж, интересное свадебное приключение у неё получается. Будет что внукам рассказать… если выживет, конечно.
А надо, чтобы выжила.
Единственный вариант, который Шеддерик сейчас для них видел — это двинуться по ручью. Наверняка рано или поздно он выведет к какому-нибудь поселению. Остается только понять, куда лучше пойти, вверх или вниз по течению. Он склонялся к тому, чтобы пойти вниз.
Но оказалось, у Темершаны та Сиверс на этот счёт было своё мнение.
— Благородный чеор та Хенвил… — всё тот же ровный, не сбить, спокойный голос. — Если пойдём вниз по течению, то скоро начнутся болота. Ниже здесь сливаются три реки и уже вместе впадают в море. Я думаю, это речка Мшанка.
Рэта даже подбородок приподняла, показывая, что к её мнению стоит прислушиваться.
— Мы с сёстрами собираем клюкву на болотах в её нижнем течении. Если это так, то я немного знаю местность, и…
— У вас есть вариант получше?
— Она петляет. Вся речка петляет. Если подняться выше по течению, будет ещё одно место… называется старая дорога, она по краю болота раньше шла. Сейчас заросла совсем. Но если по ней, то выйдем к месту, где реки сливаются, минуя мост. Там такой мыс каменный. И если Барна замёрзла… а она мельче Мшанки. Да и если не замёрзла, перейти можно будет по кочкам, Сейчас воды-то мало…
— Понятно. Это хотя бы уведёт нас от тракта на некоторое время. Так что ведите.
Чеора та Сиверс попробовала выломать из кустов толстую палку, но та оказалась гнилой и сломалась у неё в руках.
Потом вдруг вернулась в укрытие под елкой, вынула и протянула ему плащ. Вовремя — ночь к утру стала ещё холоднее.
О том, что они будут делать, когда переправятся через Барну, Шеддерик решил подумать позже. Для начала нужно было решить куда более важные проблемы. Им нужно было хоть какое-то тепло — обсушить одежду и согреться, и хоть какая-нибудь еда.
Идти по реке оказалось легко. Лед прихватил её почти по всему течению, да и берега оставались сухими. На излучинах ветер сдул не слишком толстый слой снега, а донный песок и мелкие камешки, скрепленные морозом, давали прекрасную опору для ног.
Но были и минусы. Река в этой части оказалась действительно очень извилистой. И срезать путь никак не получилось бы — берега завалены нанесённым половодьем речным мусором — сучковатыми брёвнами, стволами когда-то рухнувших деревьев… По застрявшим в кронах гребёнкам сухой травы было ясно, что вода здесь поднимается очень высоко — на три-четыре роста взрослого человека.
Шеддерик шёл за рэтой и думал о том, что он совершенно не представляет, чего ждать от этого тихого, обманчиво-спокойного ночного леса. Какие звери здесь водятся? Как опасность себя проявит? Будет ли шорох, треск сломанной ветки, что-то, что позволит вовремя заметить приближение зверя, или нападение случится внезапно?
Или в такой холод все лесные звери предпочитают лежать в норах, свернувшись в тёплый меховой клубок, и ждать рассвета?
Но лес был тих. Мальканка уверенно двигалась вперёд, и сразу видно, что путешествовать пешком для неё не в новинку. Шла, не оглядываясь, по низинному левому берегу, а немного позади, по льду и снегу на реке, скользила её серебристо-синяя тень.
Высокая луна прекрасно освещала путь. Только чёрная глубина леса, там, под еловыми кронами, хранила свои мрачные секреты.
Тем неожиданней прозвучал откуда-то издали протяжный печальный вой.
Шеддерик даже сбился с шага, прислушиваясь. Но мальканка продолжала идти, не обращая внимания.
Волки? В этих местах, говорят, много волков. Они даже на тракт выходят.
На всякий случай следовало бы зарядить пистолет, благо и порох, и заготовленные пыжи и пули хранились в поясной сумке. Но этим не стоит заниматься на ходу, да ещё и в темноте. Так что единственным оружием сейчас у Шеддерика оставалась морская укороченная сабля.
Вой повторился.
Всё так же далеко, но вроде бы теперь с другой стороны. Или показалось?
За очередным поворотом реки мальканка надолго остановилась, словно раздумывая, что делать дальше.
Шеддерик спросил:
— Что-то не так?
— Мы были здесь прошлой осенью. Место похожее, но… я не могу знать точно.
В голосе её звучала досада, но злилась девушка явно на саму себя.
— Ничего. Река не даст сильно заблудиться. Давайте поднимемся на берег и проверим.
— Да. Если я права, чуть дальше должен быть пологий спуск к воде. Мы собирали ягоды несколько дней, ночевали прямо у болота, а на берегу готовили и отдыхали.
Но за поворотом спуска, о котором рассказала девушка, не оказалось. И за следующим поворотом тоже.
Шеддерик даже пару раз поднялся наверх, проверить, нет ли там звериной тропы или каких-нибудь следов пребывания здесь других людей — но тщетно.
И лишь когда начало светать, рэта уверенно узнала место.
— Вон та ёлка с двойной макушкой! Это точно здесь!
Больше той ночью волчьего воя они не слышали. А когда выбрались на высокий берег, стало ясно, что она не ошиблась: там были отлично видны старые кострища. У одного даже лежало брёвнышко, чтобы можно было удобно сидеть у огня. А чуть в стороне Шеддерик увидел обветшавший шалаш. Наверное, в нём монахини и ночевали.
— Остановимся здесь, — решил Шеддерик. — На пару часов, вам надо высушить обувь. Да и отдых нам с вами не помешает. Займусь костром.
Рэта кивнула. Но в стороне не осталась — принялась деятельно обдирать кору с ближайшей берёзы, а потом — ломать мелкие сухие ветки, которых всегда много у елок под пышной кроной.
Пока Шеддерик сооружал что-то вроде фитиля из пороха и пыжа, она успела приволочь несколько высохших на корню молодых ёлочек, ствол можно обхватить пальцами одной руки. Такие даже рубить не надо — дёрнул посильней, и вот уже она у тебя в руках. Что же, это тоже топливо. Хотя сгорят они очень быстро.
— Отдохните, — попробовал образумить её Шеддерик. — День был тяжёлый, и завтра будет не легче.
— Когда двигаешься, — рассудила рэта, — не так холодно.
Она ещё прогулялась по поляне, принесла откуда-то несколько расколотых, серых от времени поленьев.
Так что, когда огонь, наконец, был добыт, его нашлось, чем накормить. К тому времени небо на востоке посветлело, вот-вот должно было показаться солнце.
Чеора та Сиверс наконец угомонилась, села поближе к костру и протянула к нему заледеневшие руки. Дым потянулся к небу, и это было нехорошо: дым могли заметить враги.
Однако тут уж — ничего не поделаешь. Без огня они не смогут продолжить путь.
Она сидела, прикрыв глаза и распрямив усталые ноги…
Кстати о ногах.
Огонь — это полдела. Главное — высушить одежду и обувь. А для этого надо бы эту самую обувь снять…
Впрочем, стоило окликнуть, девушка как очнулась. Увидела вбитые у огня колышки для сапог и сухую дощечку — чтобы не ставить ноги на холодную землю.
Почему-то вместо благодарности нахмурилась:
— Не стоило, благородный чеор. Я могу сама о себе позаботиться.
Ну, надо же, сколько гордости. И глупости. Тем более что когда прихватило по-настоящему, от плаща-то она не отказалась. Значит, устала ещё не смертельно. В конце концов, он всего лишь должен доставить её в Тоненг живой и желательно — здоровой. Развлекать и спорить — совершенно не обязан.
— Как знаете, благородная чеора. Отдыхайте. Дальше двинемся, как солнце выйдет из-за ёлок.
Кивнула. Занялась своими чулками-башмаками. А Шеддерик, посмотрев на это с минуту, махнул рукой и ушёл изучать шалаш. Вдруг да удастся отдохнуть?
Старая дорога — рэта не солгала — оказалась чем-то вроде просеки в густом лесу. Идти по ней было бы и вовсе невозможно из-за еловой и осиновой поросли, если бы по краю не обнаружилась узкая тропинка. Откуда она взялась, Шеддерик мог только догадываться, но расспрашивать мальканку не стал. Не хочет принимать помощь — не надо. Главное, не чинит препятствий, молчит, да ещё и идёт сама. И что важно, в нужном направлении.
Что же до тропки, то её могли проложить крестьяне, наверняка ходившие по ягоды на здешнее болото. К слову, изредка его становилось видно. Меж стволов вдруг проглядывало открытое, припорошенное снегом пространство, покрытое кочками и сухой травой. Небольшие возвышенности заросли ивняком. По опушкам к небу редко тянулись стволы погибших деревьев.
Наверняка, если пошарить под снегом, можно будет найти горсть или две ягод… и это может быть решением. Потому что холодно. Потому что они не ели уже почти сутки, а снег — плохая замена нормальному питью.
Эта мысль заставила Шеддерика всё же окликнуть девушку:
— Чеора та Сиверс! Постойте.
Замерла, как вкопанная. Медленно обернулась.
Взгляд её отбивал всякое желание церемониться, так что он просто сказал:
— Под снегом могут быть ягоды. А нам с вами нужны силы, чтобы выбраться.
Смотрела на него несколько мгновений, словно пыталась прочитать мысли. Влажные тёмные пряди выбились из-под кружевного капора, к плащу пристала хвоя…
Может сколько угодно хмуриться, сколько угодно демонстрировать гордость и превосходство, деваться-то ей всё равно некуда. Так или иначе, он доставит её в город. Чего бы