— Всякие бывают обстоятельства, — прищурился гость. — А ты, я смотрю, сочувствуешь этим свиньям? Может, ещё и донесёшь на меня?
— Заткнитесь, оба! — повторил приказ Янур. — хотите драться — идите на улицу. Но сначала всё-таки… Как тебя звать, а?
Янур хотя бы в лицо знал большинство своих гостей. А вот этого, патлатого, видел впервые.
— Какая разница, — с великолепным презрением процедил тот. — моё имя… оно вам ничего не скажет. Так зачем зря сотрясать воздух. А вот врагов у меня много. И если кто-то хоть случайно обмолвится, что видел меня здесь… за мной придут. И ты, хозяин, окажешься причастным к моей смерти.
Янур вдруг вспомнил, как и что говорил, переступив порог его дома, Шеддерик та Хенвил. И затосковал от предчувствия, что его мир вновь готов перевернуться с ног на голову: потому что шкиперу Януру хотелось прямо сейчас запереть «Каракатицу», выпроводив всех гостей на улицу, и мчаться опрометью в Цитадель. Выяснять, что стало с Темери. И — предупреждать о новой напасти благородного чеора.
Но он сдержался. А гость, видя, что голоса стихли, и хозяин не перебивает его, сел поудобнее, и приготовился продолжить свои речи.
— Рэту, как известно, против воли отдают в жены наместнику. Она не хотела этой свадьбы, и сопротивлялась, как могла. Я точно знаю — она даже попыталась покончить с собой, да только ей помешали…
На этом месте Янур вздохнул чуть легче. Гость всё-таки врал. Но с другой стороны, у любого вранья должно быть основание. Иначе никто в него не поверит.
Это значит, в Цитадели что-то произошло. Среди ночи, правда, никто мальканского трактирщика в оплот ифленской власти не пустит. Но это не повод сидеть без дела.
Нет, это совершенно не повод!
Некоторые гости повернули к ним уже не только головы, но и стулья. Это было плохо, но выгонять «безымянного», не вытянув из него хоть пару честных слов, было бы неправильно, и Янур ждал.
— Это было сегодня утром, — хорошо поставленным трагическим голосом повёл рассказ гость. — Она всё ещё была слаба, но кого это волнует? Когда начался приём, она сидела возле жениха такая бледная, что это было заметно даже от дальнего края стола, где мой знакомый как раз наполнял бокалы гостей. Он клянётся, что она отпила лишь глоток и схватилась за шею. Наместник же вскочил и сам принялся её душить. А потом объявил, что ей просто стало нехорошо, и вынес из зала. Но гости не удивились и не возмутились — конечно, ведь речь идёт о мальканке. Будь это одна из их девиц, случился бы скандал, но ведь это всего лишь мальканка. Найдут другую… Мой друг не видел, что было дальше, но слышал разговор двух благородных чеоров, которые видели, как мёртвое тело тащат в кабинет наместника… ну что, стоят ли мои новости того, чтобы обратить на них внимание? Или так и будете сидеть тут, попивая дрянное вино, когда другие вступаются за честь своей рэты? И своей страны?
Пафоса в этой фразе было столько, что Янур даже поморщился.
А за вино, пожалуй, было обидней всего. Да, дешёвое. Но неплохое. Главе ифленской тайной управы вот — нравится. Впрочем, так можно додуматься и до того, что самого себя записать в ифленские шпионы…
А с другой стороны, некоторое время назад он уже смирился с мыслью, что завяз в истории, из которой чистым вылезти не получится.
— Да уж… — задумчиво сказал он. — Стоят. Дагар, ничего, если твои ребята мне помогут?
Один из старых артельных приятелей Янура, занявших центральный стол, неспешно поднялся, давая пример другим:
— Конечно. Что нужно делать?
— О, — одновременно с этим обрадовался патлатый «обличитель», — так приятно видеть, что в вас ещё не погасла любовь к своей земле! К своей стране!
— Надо помочь проводить этого человека до моего подвала. Есть у меня там одна пустующая кладовка. Пусть посидит до утра.
Дагар нахмурился, словно спрашивая: «Уверен, трактирщик?», и получив в ответ едва заметный кивок, дал знак своим парням.
Ребята переглянулись и встали. Им рассказчик тоже пришёлся не по вкусу.
Патлатый попытался увернуться, но Тильва с маленькой блинной сковородкой стоявшая у него за спиной, не позволила случиться этой несправедливости и от души приголубила говорливого гостя по затылку. По залу поплыла чистая высокая нота.
Помощнику и плотнику с «Летучей рыбки» осталось только утащить тело туда, куда показал Янур.
Потом шкипер позвал Джарка — мальчишка не спал, а незаметно подглядывал и подслушивал всё, что происходило в зале, устроившись на ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж. Изредка он даже осмелилвался выглядывать из-за перегородки.
— Помнишь адрес, который называл тебе ифленец?
Джарк уверенно кивнул.
— Далеко это? Сможешь меня проводить?
— Куда вы, ночь на дворе! — возмутилась Тильва.
— Я волнуюсь за рэту, — пояснил Янур. — И хочу спросить у ифленцев, что случилось на самом деле. Мы будем осторожны, как контрабандисты!
Но последняя фраза Тильву почему-то не обрадовала.
Впрочем, останавливать мужа она и не собиралась, тоже переживала за Темершану. Рэта она или не рэта — она гостья Тильвы, почти член семьи…
Наместник Кинрик
Наместник в тот вечер более всего хотел бы оказаться не наместником, а простым каким-нибудь солдатом или лучше — садовником. Солдату легко. Услышал приказ, беги, исполняй. И ни о чём не думай, думать за тебя будут командиры. Но садовнику ещё лучше: никаких приказов, никаких переживаний, знай себе кустики подстригай да цветочки поливай, если жарко. А зимой и этим заниматься не нужно.
Наместнику же предстояло много дел. Раз уж он собрался делать всё сам. И раз уж от его сегодняшних действий зависит, ни много ни мало, судьба страны.
Он даже ухмыльнулся: да уж. От допроса одного ювелира и одной девочки-компаньонки… как причудливо иногда сплетаются события, и как мало бывает нужно для того, чтобы колесница истории свернула с надёжно накатанной колеи и понеслась под откос.
Если бы Шеддерик мог прочитать мысли брата, то, пожалуй, сначала он углядел бы в них смертную тоску, продиктованную острым нежеланием заниматься государственными делами, и почти такое же острое желание всё бросить и прямо сейчас сбежать в город. В маленький дом на окраине, где его всегда ждут. Где любят, понимают и прощают — почти всегда.
Нейтри… думать о ней было приятно. Даже когда приходится метаться из угла в угол по собственному кабинету в ожидании посланного Гун-хе дежурного гвардейца, который вот уже прямо сейчас должен привести проштрафившуюся компаньонку рэты.
Сам Гун-хе как раз таки не суетился. Аккуратно и точно он разложил на конторке чернильный прибор, приготовил несколько перьев и желтоватых листов писчей бумаги. Зажёг дополнительно несколько свечей.
Так что в момент, когда в кабинет Кинрика привели испуганную и слегка встрепанную чеору Вельву Конне, он был полностью готов к разговору.
В отличие от наместника, который успел лишь поспешно усесться за стол и застегнуть верхние крючки ворота.
Гун-хе же невозмутимо шагнул девушке навстречу и в приветствии протянул руку. Кинрик вспомнил, что на юге принято приветствовать женщин, касаясь их ладонью собственного лба. В Ифлене эта традиция сначала казалась варварской, а потом, когда южные правители слишком близко к сердцу приняли мощь ифленского флота у своих берегов, и со свойственной им дальновидностью вывели навстречу свою боевую армаду, едва ли не превосходившую ифленскую и числом кораблей, и числом пушек, иноземная традиция даже на время стала модной.
Вельва, видимо, поняла, что съедать её здесь прямо в сыром виде никто не станет, немного успокоилась и даже кокетливо стрельнула глазами в сторону Кинрика.
— Добрый вечер, чеора Конне, — поднялся навстречу наместник, — Прошу прощения за возможно слишком грубое обращение. Но дело спешное. Возможно, от ваших ответов зависит судьба всего Танеррета.
Девушка мигом выпрямилась и уже уверенно шагнула навстречу.
— Я готова ответить на все ваши вопросы, светлейший.
Это Кинрика приятно удивило — он уже заранее готов был к тому, что перепуганную девицу сначала придётся долго успокаивать, а потом ещё окажется, что она не знает и не помнит ничего полезного.
Он указал ей на кресло.
— Прошу вас, — обернулся он к Гун-хе.
Помощник Шеддерика вежливо поклонился теперь уже Кринрику и подошёл ближе.
— Верно ли, что вы помогали рэте собраться к выходу?..
— О, да, мы рассматривали дары. Рэта милостиво позволила нам даже кое-что примерить…
— В том числе магическое ожерелье?
Девушка нервно куснула нижнюю губу и кивнула. Она была сама кротость и внимание.
— Рэта милостиво позволила мне примерить украшение. И клянусь, всё было хорошо! То есть, как надо! Такое красивое… тяжёлое…
Она даже чуть заметно улыбнулась, вспомнив, как чудесно переливались рубины у неё на шее.
— Я не знаю, почему, когда его надела рэта, оно превратилось в эту гадость!
Гун-хе сочувственно покивал.
— Это ведь вы посоветовали наместнику сделать невесте такой подарок?
— Да! Но ведь я не знала… не могла знать… — она опустила взгляд, а тонкие пальцы впились в ткань юбки так, словно готовились её порвать. — Светлейший чеор спросил меня… а мы как раз до этого обсуждали украшения чеоры та Роа… и это первое, что пришло мне в голову!
— Да, конечно, — вздохнул южанин. Возможно, это было правдой. А может быть, это был чей-то хитрый план. Но в любом случае, придумала план не эта красивая полукровка. Она лишь исполнитель. Серьёзный разговор будет с ювелиром…
— Уважаемый Гун-хе, — вставил своё слово наместник, — позволь мне задать вопрос.
— Конечно, светлейший чеор!
Допрос вёл южанин. Но кабинет принадлежал наместнику. И речь шла, как-никак, о чести его семьи. Хотя Гун-хе уже успел усвоить, что его соплеменники вкладывают совсем другое значение во фразу «честь семьи», нежели ифленцы.
— Когда всё случилось, вы побежали искать сиана, чтобы он помог снять ошейник. Нашли?