Темери едва убедила его успокоиться и сначала позвать Гун-хе и Шеддерика, а потом уж начинать всех карать.
И теперь, когда рядом были другие люди, и Кинрик немного пришёл в себя, она чувствовала невероятное облегчение. Как же хорошо, когда есть кто-то, кто умеет быстро принимать решения и брать ответственность на себя.
Утром всё по-другому. Утром можно вспоминать прошлую ночь, не просто заново переживая тот ужас и панику, а ещё и оценивая собственные решения и поступки.
Упрекнуть себя Темери было не в чем.
Но всё равно, стоило немного отвлечься, перед глазами вставало оранжевое пламя, и казалось, что она снова на мокром карнизе, высоко над землей, и жизнь её зависит только от того, насколько крепко она вцепилась пальцами в скользкий от воды и мха камень…
Да, болели ожоги, болели мышцы, и даже, кажется, кости… но всё это можно терпеть. Бывало и хуже — например, утром после первого, самого длинного перехода по Дороге Долга.
Монахини не используют вьючных животных, не берут в путь денег на ночлег. Всё, что им нужно, они несут на себе. И конечно, усталость к концу дня кажется ещё терпимой, а вот на утро…
Или совсем недавно, в лесу. Когда они с Шеддериком из последних сил брели по едва заметной тропе, только надеясь, что она выведет к человеческому жилью.
— Всё хорошо? — Спросил чеор та Хенвил, заметив, что Темери отвлеклась от беседы.
— Да. Я задумалась о Вельве. О чём она думала, подливая зелье? И вообще, это была её идея? Или ещё чья-нибудь?
— Скоро узнаем.
Кинрик вдруг предложил:
— А давайте я сам с ней поговорю? Один? Всё у неё узнаю. Она мне непременно расскажет, ведь она доверяет мне. Она умная и красивая, и ни в коем случае не стала бы желать мне зла…
Шеддерик устремил взор в потолок, пережидая поток комплиментов, но в результате всё равно был вынужден его прервать.
— Кинрик, не надо. И лучше бы тебе, пока я буду с ней разговаривать, быть тихим и незаметным. Или, если не уверен, что сможешь держать себя в руках, вообще уйди.
Кинрик сжал в пальцах гребешок и покачал головой. Это означало, что он останется. Темери быстро пересела поближе к наместнику — чтобы и впечатление создавалось — они супруги и действуют сообща! — и в случае чего можно было бы незаметно пихнуть Кинрика локтем.
Шеддерик был монументально спокоен, и это невольно внушало спокойствие и ей самой.
Так что, когда гвардейцы привели Вельву, она тоже была почти совсем спокойна.
А Вельва была испугана. Причёска растрепалась, руки мнут платье, глаза мечутся с одного лица на другое. Но всё же она взяла себя в руки и присела в ифленском традиционном приветствии, после чего осталась стоять посреди комнаты, кротко потупив взгляд.
— Вельва Конне. Нам известно, что вы совершили, — холодно начал Шеддерик. — И вы понесёте за свои поступки заслуженное наказание. Но всё же, у вас есть возможность сейчас сказать несколько слов в свою защиту… итак…
Она быстро вскинула взгляд и облизнула губы.
— Чеор та Хенвил! Поверьте! Я не сделала ничего предосудительного! Меня оклеветали!.. Вы же сами, сами позволили мне остаться в замке и предложили эту работу! Вспомните!
— Я обещал, что присмотрю за вами вашей старшей сестре, Дальсе та Зелден. Но вы нарушили закон. Любовное зелье запрещено к использованию как на Ифленских островах, так и во всех провинциях и колониях. Сейчас бутыль, в которую вы его подлили, изучается сианами тайной управы, и им понадобится крайне мало времени, чтобы найти магический отпечаток основной хозяйки. Вас, чеора. Или вы и сейчас скажете, что это подстроено, и не в вас должен был влюбиться наместник?
Вельва побледнела, прижала руки к груди и отступила на шаг:
— Да! Я налила ему зелье! Но разве это преступление? Я ведь люблю его. Слышите, Кинрик, я люблю вас! И только вас. Но рядом с вами всегда так много женщин… а тут ещё эта свадьба. Вы же не любите мужа, рэта Итвена! Вы его не любите. Так какое вам дело. Просто позвольте мне быть рядом… слышать его голос…
Это звучало так искренне, что Темери уже собралась высказать ей слова утешения… как вдруг услышала ехидный голос Ровве над ухом.
— Врет. Смертельно испугана и тянет время.
Резко передумав её жалеть, Темери спросила:
— Кто вас надоумил подливать Кинрику зелье, вы же знаете, что оно недолговечно, и если не закрепить постоянным контактом, то объект всё равно вернётся в результате к той, кого любит. Сколько зелья он выпил?
— Я не знаю, — поникла «отравительница». — Всё, что было, наверное.
— А сколько было? — переспросил Шеддерик.
— Большая аптекарская склянка…
Столько залпом не выпьет даже исстрадавшийся от жажды путник. Значит, она поила бедного Кинрика несколько дней, и никто этого не замечал…
Кажется, это понял и Шеддерик.
— Вы налили ему в вино. ещё куда?
— В стакан… здесь, в кабинете. И в графин в маленькой столовой. И остатки — в кувшин для умывания…
— Из графина и я пила, — вслух заметила Темери.
— Вот потому он так и метался между вами. — Шеддерик улыбнулся, найдя решение очередной загадки. Но вдруг устремил на уже облегчённо выдохнувшую Вельву холодный и острый как нож взгляд:
— Вы не ответили рэте. Кто вас надоумил подлить наместнику зелье? И кто придумал заманить её в усадьбу Вастава?
Кажется, бледнеть ей было уже некуда. Вельва прижала руки к горлу и почти шепотом, сквозь слёзы выдавила:
— Это не я! Клянусь Ленной, это не я! Я не хотела…
— Письмо написали вы?
Она сглотнула, и не в силах больше говорить, кивнула.
— Кто диктовал? Сиан? Чеор Лоззерик та Манг?
Снова кивок.
Снова дал знать о себе Ровве:
— Сейчас всё честно. Но она вот-вот упадет в обморок. И она знает ещё что-то, о чём очень хочет, чтобы её не спросили.
Темери налила в стакан воды из графина, рассудив, что это любовное зелье Вельва уже испробовала, так что хуже не будет, и поднесла ей.
— Если ты никому не хотела зла, то тебе ничего и не грозит. Не о чем волноваться…
— Я думала, он хочет мне помочь, — простучала она зубами по стакану. — Лоззе всегда был таким милым. Я думала, что если вас не будет в замке, я смогу…
— Затащить Кинрика в постель, — досказал за неё Шеддерик. — Ну что же. Настало время поговорить с чеором та Мангом. Вы же, пока мы ищем подтверждения вашей невиновности… ни в чём серьёзнее любовного зелья, побудете пока под арестом. В своих покоях.
Шедде выглянул в коридор и отдал распоряжения ожидавшим там гвардейцам.
Когда Вельва оказалась уже в дверях, она вдруг остановилась. Медленно обернулась и упав на колени надрывно запричитала:
— Не верьте ему! Не верьте Лоззе! Он ненавидит меня и сделает всё, чтобы я оказалась в тюрьме. Ведь я люблю не его, а наместника. И всегда буду любить! Слышите? Что бы ни случилось!
Кинрик внезапно вскочил, метнулся к девушке, поднял её за руки, и обнял.
Темери даже показалось, что он шепчет ей что-то ободряющее.
Вслед неспешно подошёл Шедде, положил руку брату на плечо, и как-то очень осторожно оторвал его от уже успешно утопившей лицо в его воротнике Вельвы.
Когда девушку увели, раздавленный Кинрик упал в кресло:
— Поверить не могу. Но может, она и вправду просто слишком… привязалась ко мне? Разве за это казнят? И почему, зная об этом, я всё равно хочу её? Я сошёл с ума?
— Немного, — развёл руками Шеддерик. — Но это поправимо. Сейчас поговорим с сианом, и займемся. Впрочем, рэта, наместник… — он окинул прищуренным взглядом обоих супругов, — если вы желаете, я могу продолжить допрос и один. Мне даже удобней будет делать это у себя в кабинете, с секретарём и в присутствии Гун-хе.
Рэта видела, что чеор та Хенвил специально даёт им возможность уйти, словно проверяет, насколько они оба заинтересованы в результате разговора с та Мангом.
Никуда уходить она не собиралась. Ещё чего.
А Гун-хе вернулся один.
— Я немного опоздал, — покаянно признался он. — Сиан чеора Эммегила вычислил негодяя почти одновременно с нами и вошёл в его комнату первым. Он испугал чеора та Манга и тот выпрыгнул из окна. Я видел, как всё происходило, так что могу подтвердить — молодой чеор сделал это сам. Падение оказалось смертельным. Мои люди уже несут труп в лабораторию.
— Я могу — Темери облизнула пересохшие губы, — я могу поговорить с ним, как служительница Ленны. Если он ответит, то не сможет скрыть правду.
Шеддерик кивнул.
— Я думаю, нужно позвать сестёр из храма Ленны — это будет вернее. А мы с вами… и с наместником… поприсутствуем. И попробуем задать правильные вопросы. Кстати, Гун-хе. Охрану чеоры Вельвы надо усилить: если она знает больше, чем нам рассказала, то тоже может внезапно и беспричинно умереть. А мне бы этого не хотелось.
Призрачно всё ещё присутствующий при допросе Ровве зачем-то пояснил:
— Её дед погиб, считай, из-за нас с Шеддериком, сестру убил этхар — тоже потому, что это Шеддерик её связал, и она не смогла убежать. Шедде обещал чеоре та Зелден, что присмотрит за ней, и он честно пытается сдержать слово. А сейчас и вовсе получается, что Вельва последняя в роду.
Темери сразу вспомнила мёртвую чеору со сломанной шеей — в день, когда она познакомилась с Шеддериком. Тогда был единственный раз, когда она увидела лицо самого Ровве. Мёртвое лицо. Тогда они с пресветлой сестрой тоже просили ответа у мертвецов по просьбе ифленца.
Тогда ответы не помогли.
Темери уже собралась встать, чтобы отправиться за посохом-эгу, когда Шедде вдруг озадачил их с наместником ещё одной новостью:
— Этим вечером будьте готовы. Нам с вами, рэта, нужно посетить Нижний город. И Кинрику тоже — он пока не знаком ни с Януром Текаром, ни с хозяином Каннегом. Кинне, идём. Самое время заняться твоим любовным зельем. А пока сиан работает, познакомишься с кое-какими документами.
Глава 18. Старые портреты
Шеддерик та Хенвил
Сиан был тот самый, которого отрекомендовал Эммегил. Старик в тёмной мешковатой одежде держался, словно снизошедший до крестьян император. Подозревать его в том, что это он подтолкнул коллегу та Манга в распахнутое окно, выглядело бы глупостью. Но Шедде всё равно подозревал. Сианы владеют многими силами, неподвластными обычным людям.