Вик вздохнула — все три вероятных подозреваемых с алиби. Хоггу катастрофически не везет! Или он все же виновен. Она спустилась с крыльца дома Оливейры и замерла: несмотря на ветер и зной, улица ожила. Гуляли дети, запуская воздушных змеев, следили за их прогулкой гувернантки, сейчас немного встревоженные — они привыкли проводить это время в парке, а тот был еще закрыт без объяснения каких-либо причин. Один из мальчиков лет пяти увлекся змеем и не заметил бордюр. Мальчишка упал, громко при этом крича. «Ноа явно бы на стала дружить с таким плаксой», — машинально подумала Вик. Няня тут же бросилась к мальчишке, утешая его странным стишком — уж лучше бы домой его отвела и промыла ранку:
— Боль твою отдам ромашке,
Та отдаст её букашке,
А букашка улетит,
И у Стива не болит.
Вик вздрогнула:
— Кажется, я знаю, как могли передать вернийку сестре Хогга. И как Хогг забрал болезнь себе…
— Все же порча? — вскинулся усталый, потный Смит. В его глазах плескалась внезапная надежда.
— Абсолютно светлый ритуал. Только я не уверена, что его можно так-то осуществить. И, главное, как поймать преступников. Не ждать же следующего Кануна.
Элизабет устала — наверное, из-за болезни она тяжело переносила зной. Дел же накопилось немало, и ради Грега она упорно ими занималась, проведя всю первую половину дня в разъездах. Она даже лекарство с собой захватила, не надеясь оказаться дома в обед. Они побывали с нером Чейзом, управляющим артефакторной фабрики Фейнов, в мастерской Риччи, договорившись об обучении для начала десяти рунных кузнецов, потом они поехали в Ветряной квартал, где выбрали место для будущей фабрики — поближе к воде, так как Чейз не хотел полагаться только на дирижабли. Ривеноук никогда не застывала, так что её легко можно было использовать, как транспортную артерию. Они провели несколько собеседований с кузнецами, дали в газету объявление о наборе рабочих и строителей, отвезли в мэрию всю необходимую документацию, и вот сейчас собирались ехать на переговоры с профсоюзами, спасая Эвана Хейга, как тут…
Элизабет замерла у крыльца мэрии, рассматривая как со стороны грузового порта через Поля памяти потянулся в горы черный, едкий дым. Он затягивал полнеба, извиваясь как клубок черных гадюк по осени в ямах, и только все больше и больше усиливался.
— Что это? — спросил ничего не понимающий Чейз. Если бы Элизабет знала!
Дымный столб рос и рос, погружая город в воняющую гарью мглу, даже ветер шаррафы не справлялся, заставляя кашлять и вспоминать добром маски Вечного карнавала. Элизабет, кстати, давно перестала носить с собой маску. Зря, как оказалось.
— Это что-то горит в порту. Что — я не знаю.
Гулкий, пробирающий до костей взрыв сотряс город. Элизабет громко сглотнула — уши заложило. Сердце трепыхалось в горле. Вспомнились страхи о налете на город. Только среди дымов не было дирижаблей. Еще не родился тот сорвиголова, кто сможет плыть в шаррафу. Высоко в небеса рванули языки пламени. Даже страшно представить, что так сильно могло гореть, если даже тут, через холмы Полей памяти, было видно пламя.
Загудел ревун, призывая к вниманию, а потом раздалось объявление о пожаре в грузовом порту с просьбой к жителями сохранять спокойствие и не находиться на свежем воздухе, заодно закрыв и все окна и двери.
Лиз вздохнула:
— Нер Чейз, езжайте домой, пожалуйста.
— А вы? — мужчина внимательно посмотрел на неё.
— А я магиня. Я обязана предложить свою помощь в борьбе с пожаром.
Она направилась в сторону управления — Грег сегодня весь дань был странно опустошен эфиром, и она переживала за него. Явно же его позовут на пожар, как было на прошлой седьмице. Странная тенденция в Аквилите складывается — ни седьмицы без сильного пожара!
Грег в своем кабинете сидел и думал над другой тенденцией, куда как более частой: Жаме привел к нему мелкого мальчишку лет десяти из Ванса. Мальчишка, давясь слезами и колой, которую ему принес Одли, быстро говорил — непонятно, зато крайне живо:
— Папка сказал: «Тикай!», когда эти полезли… Мы на рыбалку шли по краюшку… Кладбища… Мы никого не трогали, а тут эти… Кости, глазища сияють, мычат… Папка и заорал тикать, а сам остался. Кинулся значится на этих, чтобы они за мной не побегли. Они и побегли, токмо я быстрее. Я до храму и ну бить в набат… От адера прилетело — все же спали ишшо… А тут эти показались на краю деревни… Мычат, шатаются, ползуть… Глазища — во! А клыки… И как все побегли в храму. Адер даже ухо мое отпустил, и я к папке… Телефона-то не работаеть. Я к папке рвался, а потом понял, что надо не к папке, а надо сюдыть… Я и побежал. Бежал, бежал, а потом меня подвезли, а потом я снова бежал — деньги́-то потелефонировать нетути… Я и бежал. Спасите папку! И это деревню тож спасите. Они там в храму сидять, до них не доберутся, а вот папка… — он громко икнул.
Грег сомневался, что от «папки» там хоть что-то осталось.
Он посмотрел на Одли:
— Парни…?
— На пожар в порт по тревоге все уехали, — пробурчал тот.
Грег потер переносицу:
— Как ты думаешь, если возьмем с собой Хогга, то это не будет расцениваться как издевательство над задержанным?
Глава 23Немертвый
Эван приехал в порт, когда горела его уже треть, если не больше.
Горела «Жемчужина Генры», исходя белым дымом, который то и дело разрывался снопами ярких искр. Горели похожие на журавликов краны вдоль береговой линии — там дым был привычно черным, клубящимся как воздушные змеи. Горели склады. Горели выбегающие из дыма люди. Их было уже не спасти — даже полностью облитые водой они продолжали гореть. Некоторые не горели, но падали замертво, вдохнув дым — он выжигал легкие под чистую.
Парни Арбогаста растягивали огромный щит Фидеса — прошлый пожар в Ветряном квартале их этому научил. Оказывается, от Ноа и Ренара Каеде все же есть толк, и он вернется домой, если… Когда это закончится благополучно, и отменит наказание для Ноа, Вик, Одли и остальных. Все равно вчера Брок забывшись угощал пирожными Вики и Элизабет. Главное помнить, что на Ноа стоит качественная печать — её ставил сам отец Маркус. Такая печать не слетит даже у демона, так что не стоит вглядываться в пламя с боязнью увидеть в нем Ноа.
С протяжным стоном и громким взрывом последнего котла, до последнего обеспечивающим электричеством судно, бедная «Жемчужина Генры» пошла ко дну. Ожидаемо, пламя не гасло даже под толщей морской воды. Огненные языки колыхались, как щупальца кракена, вырываясь на свободу, пока судно не скрылось в темной, безнадежной глубине. Только тогда пламя захлебнулось водой. Металл трещал, сжимаясь, судно плакало, но погружалось все глубже и глубже. И ни одной спасающейся фигурки с «Жемчужины». Хотелось верить, что все, кто мог, уже покинули ее. Хотя фосфор не дает ни малейшего шанса на выживание — без противогаза он выедает легкие так, что ни один целитель не спасет.
— Сколько градусов на солнце? — хрипло уточнил Эван, спешно рисуя кровью на мостовой первый знак — таких еще понадобится дюжина, не меньше, чтобы выжечь под щитом Фидеса весь кислород — иных способов погасить фосфор нет. Достать растворы меди в нужных количествах сейчас невозможно.
— Сорок три-сорок четыре, — сглотнул стоящий рядом Брок. — Пожар начался при разгрузке. Это значит…
Эван на миг прикрыл глаза — в трюмах сыро и прохладно, а попав на солнце фосфор самовоспламенился. Команда судна не знала, что перевозила, как не знали и крановщики. Сейчас во всей Аквилите с трудом можно найти тень и прохладу.
— … что нер Чандлер не одинок в своем стремлении заработать на фальшивых амулетах. В Генре более мягкий климат. Там не бывает шаррафы, там не бывает таких запредельных температур на солнце. — Эван выпрямился и помчался дальше — знаки надо поставить на определенном расстоянии друг от друга. Сейчас он был не готов шагнуть в ядовитое пламя — у него нет ни единого шанса там выжить. — Это значит, что игра куда как сложнее, чем нам казалось во время расследования фальшивоамулетничества.
Брок следовал за Эваном и помогал запитывать знаки — к услугам Эвана все силы Вики, но и их может не хватить — порт огромен:
— И кому это может быть выгодно…
Эван скривился, снова своей кровью рисуя знак:
— Если бы я знал.
Брок вздохнул:
— Что-то часто мы гореть стали…
Он еще не знал, что чаще все же стала подниматься нежить на кладбищах, лишенных защитных и сигнальных амулетов.
Черный, липкий дым остался позади. Асфальт прогрелся, становясь мягким, как трясина. Казалось, если паромобиль чуть сбавит скорость, то его просто засосет и расплавит. Столбы вдоль дороги стояли с оборванными проводами. Воздух над дорогой дрожал. Ветер гнал прочь алый песок — говорят, он полезен для земли. Так ли это, Грег не знал. Ему хотелось одного — свежий глоток воздуха без примеси зноя и пыли. Окна паромобиля были открыты настежь, но легче от этого не было.
Одли привычно сидел за рулем. Паромобиль несся на север в сторону Ванса — мелкой деревушки на границе с Тальмой. По левую сторону от дороги тянулись засаженные чем-то поля — трава на них была в плотной алой корке песка. Казалось, что она молила о дожде. Нормальном дожде. Справа вставали леса. Пахло разогретой смолой, тягучим летним полднем из тех, что порождают беспричинный страх, и пылью. Тени уже были длинными — солнце покинуло зенит и ползло к кромке еще неспокойного океана. Сердце Грега тоже было неспокойно — не поднимаются кладбища просто так. Вторую ночь подряд. Это могло быть совпадением, но… Слишком редким совпадением, и потому надо помнить, что под Аквилитой самая большая костница в мире. И если подъем нежити произойдет там… То, боги, храните Аквилиту! Тем более что сейчас катакомбы впервые за пять сотен лет доступны всем. Костные твари — самые опасные и самые безжалостные. Даже мифические вампиры не столь страшны — вампирам нужна кормовая база, и они не вырезали подчистую селенья. Да и была версия, что вампиризм — всего лишь болезнь.