— Значит… На Натали напал колдун, да? Из деревенских, что умеют в наговоры-заговоры-зашептывания…
— Ведьма, не колдун, — поправил Грег, тут же задумчиво добавляя: — а я все понять не мог, почему адер Уве вызвал инквизитора.
Одли кивнул и прошелся по кругу, рассматривая задетые скверной могилы и кучки пепла:
— Он сразу знал, что надо искать ведьму. Только нас не предупредил. И почему бы?
Грег зло сказал, непроизвольно сжимая руку в кулак:
— Спросим!
Одли достал из кармана платок и снова принялся вытирать пот со лба:
— Ответит ли. — Он не скрывал тоски в голосе. Храм не любил делиться своими секретами.
— Заставим! — твердо ответил Грег. Уверенность — это главное. И в этом деле он не потерпит оправдывающих все деяния слов «Во имя храма!», во имя храма ведьм не скрывают. Настоящих ведьм, способных на убийство. Хогг бросил косой взгляд на Грега и ничего не сказал, хоть видно было: вопросов у парня очень много. Впрочем, продержался он недолго:
— Я вот думаю… Я самоубийца или просто идиот?
Грег нахмурился, сильнее прижимая к себе Лиз — от неё приятно пахло зноем, пылью, земляникой:
— С чего такой вывод? — От Лиз пахло летом.
— Мне не дает покоя один момент, который вы почему-то обходите стороной: у Натали не было активации дара, как у меня. На ней не было этого вашего слепка…
Одли досадливо пробурчал:
— Неуч! Азы же! Это все знают.
— И…? Я вот не знаю. Или не понимаю, — с вызовом спросил Хогг. — Я понимаю одно: мне бы промолчать о таком — от этого моя свобода зависит, но картинка-то не складывается. На Натали не было слепка — на мне был. На обнаруженных в парке тоже был. Но первая-то Натали!
Грег оборвал его, веско напоминая:
— Печать. На Натали, как на всех женщинах, стояла печать. Под печатью может скрываться что угодно. И снова вопрос: почему адер Уве не полез под печать, подозревая ведьму? А если полез — то почему промолчал.
— Тогда почему на трупах в парке… — Грег понял, что Хогг все же из разряда самоубийц: он будет продолжать задавать неудобные прежде всего для него самого вопросы, чтобы точно все понять.
— Потому что там — трупы, — грубо пояснил Грег, чувствуя, как заметался в сердце океан. Он вздохнул и поправился: — Натали оставили жизнь — ведьма, судя по всему, тогда только начала свои эксперименты на людях. Поняв, какую ошибку она совершила с Натали и тобой, других девушек она уже убивала. Запирающая магию печать быстро разрушается в мертвом теле — она привязана к температуре живого человека. Так что мы не знаем — в каком состоянии были печати убитых, и были ли они. Ведьма могла манипулировать и печатью Натали: ослаблять, сносить, наносить заново — я уже ничему не удивлюсь. Это ведьма гениальна в эфирных познаниях. Привязать чужой слепок к человеку без амулета — гениальность, направленная совсем не туда, куда нужно. Еще вопросы?
Хогг пробурчал:
— На него все равно у тебя нет ответа…
— И…? — настоял Грег.
— И как мы её будем искать. Ждать Кануна — так себе идея.
— У меня есть пара задумок. Во-первых, завтра организуем с помощью храма полные списки проживающих у Приморского парка женщин: от горничных до лер. Пусть храм сам устраняет свои ошибки: проверяет у всех печати и то, что скрывается под ними. Долго, нудно, но зато результат гарантирован.
Хогг даже знал, какой именно:
— Да тебя на ближайшем дереве повесят за такое! Заподозрить сиятельных в ведьмовстве! Пройти унижающие достоинства лер процедуры проверки печати! Да сиятельным положено на слово верить: сказала лера, что не ведьма — значит, не ведьма. Прости, Грег, я как-то не верю в этот план. Адер Уве сам бы провернул такое тогда, но не смог. И тебе не дадут. Уж если инквизитору не позволили…
Лиз вмешалась, отстраняясь от Грега и выпрямляясь:
— Я первая покажу пример. Думаю, лера Хейг, герцогиня Аквилиты, тоже не откажет в поддержке.
Грег улыбнулся ей ласково:
— Спасибо, солнышко. И, Грег, это же не единственное решение. Поднимем завтра по тревоге Речной, усилим его Центральным участком, постараемся стянуть на Морской проспект всех, кого можно, и вернем ведьме её подарочек. — Он осторожно ткнул пальцем в язву на груди Хогга, видную через порванную рубашку.
Хогг наклонил голову на бок, вглядываясь в Грега и что-то лихорадочно обдумывая:
— Меня… Можно… Вылечить?
Грег признался — сам не любил напрасные надежды:
— Не уверен. Пока ведьма жива — вряд ли. Она будет возвращать язвы обратно или найдет новую жертву, чего совсем не хотелось бы. А вот спугнуть её и заставить бежать или прятаться — мы можем вполне. Сольешь некрослепок, я залечу язву и отошлю ведьме «привет». А констебли тут же пойдут по домам, проверяя всех женщин. — Про третий план — с Брендоном, он промолчал. Побоялся, как говорят в деревнях, сглазить. Оказывается, глупые деревенские суеверия довольно опасны.
Хогг упрямо качнул головой:
— Тоже так себе по выполнимости план.
— И даже он не последний у меня, — напомнил Грег. — Еще один зависит только от тебя.
— От меня? Если бы я что-то мог, я бы сам это сделал. Но я могу только глупо дежурить в Канун и в Явление, надеясь поймать преступника за руку. Только ни разу не смог.
Одли напомнил:
— Потому что ты был один. И тебе надо временами спать. Возможно, своими дежурствами ты и разозлил ведьму так, что она бросила тебя под Грега.
Тот не согласился:
— Нет, Вин. Дежурства Хогга её не раздражали. Иначе она давно бы его как-то подставила. Хогг что-то узнал совсем недавно. Что-то увидел. Что-то услышал. Что-то, что по мнению ведьмы, её может выдать.
Хогг пожал плечами:
— Если бы меня еще в известность об этом поставили. Понятия не имею, что я такого увидел, опасного для ведьмы. В Речном быстро привыкаешь наоборот: не видеть очевидного. — Он отвернулся.
— И все же ты подумай обо всем, что видел и слышал в последнее время. От кануна и до вчерашнего дня включительно. Думай. Приедем в управление — все запишешь. — Грег посмотрел на Хогга, а потом перевел взгляд на притихшую Лиз:
— Кстати, об Аквилите. Давайте в деревню — надо найти Уолла-старшего, если он жив, конечно, да и жителей высвободить из храма. Пусть местный адер выдаст каждому жителю флакон святой воды — как-нибудь ночь проведут в своих домах под её защитой… Ты как, Лиззи, в силах дойти до паромобиля?
Она лишь кивнула, отстраняясь в сторону, и Грег сам вспомнил:
— Брок.
Хогг при этом опять заалел ушами, отворачиваясь в сторону. Только не говорите, что он и Брока ненавидит? Вот что за человек.
Лиз, тяжело опираясь на руку Грега, все же шла сама. А ведь после того, что случилось на кладбище, он просто обязан её нести на руках! Она хрупкая лера, она не обязана рисковать и спасать их шкуры, только Брок воспитал её так, что… Океан заколыхался в его сердце, согревая и поддерживая. Правильно её Брок воспитал. Иная бы не смогла жить рядом с Грегом.
Одли старательно двигался возле Грега, готовый его подхватить в любой момент. Вин шагал прямо по разрытой земле, перешагивал через разломанные надгробья, пинал в стороны недогоревшие кости. Хогг пристроился сбоку от Лиз. Правда, сутулился сильно, и руки спрятал в карманы брюк, отчего напоминал больного ворона. Молчал — видимо, думал. Может, и надумает что.
Грег вспомнил:
— Вин… Ты заметил странного мужчину среди нежити?
— И чем он был странен?
— На нем был богатый старинный костюм. Совсем не для деревни.
Одли пожал плечами:
— Нет, такого не припомню. Да я и смотрел в другую сторону. Я в местной истории ни в зуб ногой. Может, пират какой? Тут одно время было гнездо пиратов.
Хогг вмешался — он как раз был из местных:
— Ванс — когда-то было баронством. Потому и при кладбище часовня, и в деревне храм — для барона строился и его домочадцев. Слышали историю про Алую бороду? Вот барон Ванс и был его, как это…
Лиз еле слышно подсказала:
— Прообразом.
— Именно! Он был богат. Считался сильным алхимиком — говорят, смог создать философский камень. Когда в округе стали пропадать девицы, деревенские первым делом в Ванса и ткнули пальцем — кому, кроме как алхимику, девиц портить и гробить? Инквизиция признала Ванса виновным в колдовстве. Королевский суд приговорил к сожжению. Все богатства ушли храму и на благо города. Замок сровняли с землей. А девицы потом сами вернулись. Одна сбежала с любовником, вторая ушла с бродячим театром. Еще одна сбежала от отца, который её поколачивал, еще одна не вынесла опостылевшего жениха, а мужика уже сожгли. Тут на кладбище где-то семейный склеп Вансов должен быть — видимо, откуда и поднялся кто-то из дальних предков.
Грег согласился:
— Да, вариант.
Хогг опять замолчал, и молчал все время, пока не дошли до паромобиля. Тут его снова прорвало, пока проветривали салон:
— Нер Оливейра, кажется, организовал притон — к нему каждый выходной приезжают сиятельные, а потом с заднего входа привозят стрекозок из заведений на набережной. Трогать и проверять стрекозок строжайше запрещено суперинтом Арно. Уже шестой год куролесят сиятельные на его якобы вечерах. Нер Орвуд содержит любовницу — он ей снял дом поближе к Университету. Ездит к любовнице регулярно — часы можно проверять. Его старшая дочь нерисса Анна крутит роман с каким-то бедным парнем. Говорят, какой-то художник из богемы. По виду хуже портовой крысы. Трогать его запрещено. Да-да-да, суперинтом Арно — у этого художника какие-то высокие покровители на Морском есть. Нер Орвуд не в курсе, где и с кем пропадает его дочурка. Лер Гир водится с тремя портовыми крысами — трогать запрещено. Пыльники пытались этих крыс потрогать за нутро — по утру нашли мертвыми отнюдь не крыс. Полагаю, эти крысы и Гир и есть источник появившейся в районе неги — дури, похлеще пыли, на которой пыльники сделали свои первые деньги. Лера Харрингтон возвращалась в Канун на Морской проспект — навещала своего любовника. У неё их много, но лер Форд в числе постоянных. Лер де ла Тьерн пел серенаду лере Хейг. Говорят, он и лера состоят в любовных отношениях. В последнее время они в размолвке по причине измены де ла Тьерна лере Хейг. Лера де Бернье ждет ребенка от де ла Тьерна. Есть множество свидетелей, как де ла Тьерн утром навещал леру де Бернье. Эта самая последняя сплетня, что я знаю — вчера рассказали.