Гнев и испуг подхлестнули почище адреналина в крови — Грег понесся прочь из дома, мимо рыдающей нериссы Орвуд — её утешит Брок, а вот кто поймает придурка — тот еще вопрос.
По Морскому проспекту, игнорируя констеблей и их вопросы. По узкой Ирисовой, даже не улочке — проулку. Кожаные подошвы летних ботинок скользили по гладким камням дорожки. Сердце билось где-то в груди, а знойный воздух не помогал дышать. Он, казалось, выжигал легкие при каждом вдохе. По каменным, крутым ступенькам к пляжу, выискивая блондинистую голову. Запах гнили ударил в нос — Хогг перестал сливать эфир, вот же придурок! Запах летел вдоль берега вслед за стащившим носки и закатавшим брюки до колен Хоггом. Ботинки, связанные шнурками, болтались у него на шее. Этот придурок знал, что вода смоет все следы, даже эфирные, и нагло шел по кромке бурлящего океана. Красавец, мать его за ногу, на его шею! А говорили: умный. Впрочем, и впрямь умный. Понял, что проще сбежать — тогда нерисса Анна не заболеет.
— Стоять! — крикнул Грег, заставляя Хогга оборачиваться. Вода кружилась у его ног, волны то и дело накатывали, словно пробовали его на вкус.
Хогг вздохнул, вкладывая в одно слово понимание ситуации:
— Кретински…
— Милые вы даете прозвища друг другу! — вспотевший, недовольный подлостью жизни и Хоггом Грег сел на лестницу и хлопнул по ступеньке: — возвращайся! Будем повторять урок.
Он с трудом гасил волнение и пытался обуздать дыхание. Может, Одли, настаивающий на ежевечерних футбольных тренировках, и в чем-то прав. Надо больше тренироваться, надо восстанавливать форму, а то перед Лиззи стыдно. Океан, эфирный, а не водный, тут же обдал его теплом в сердце, подсказывая, что ей все равно, как он выглядит. Грег рукой пригладил мокрые от пота волосы и вытер ладонь о брюки.
Хогг, поскальзываясь на водорослях, вернулся обратно, садясь рядом на прогретую солнцем ступеньку. Солнце давно перевалило за зенит, и сейчас слепило глаза, заставляя опускать их и рассматривать рыжие от песка и грязи волны, пытавшиеся добраться до носков ботинок Грега и до мокрых ног Хогга. У того были худые, как сказали бы анатомы, изучающие признаки благородного происхождения, аристократические лодыжки и узкие стопы. Кожа еще не была испорчена язвами. Ему бы жить и жить. Как и этой глупенькой нериссе Орвуд.
Хогг стащил с шеи ботинки и поставил их на ступеньку сохнуть:
— Я бы написал потом заявление. — он задумчиво развязывал шнурки. — И прислал бы его. Честно.
Грег повернулся к нему и напомнил:
— Что я тебе говорил про «без гнева и пристрастия»?
Хоггу хватило наглости удивиться:
— Я не в гневе. Я спокоен.
— Ты сейчас пристрастен.
— Вот уж нет, — возразил Хогг. — Забыл сказать: нерисса Анна упала в воду, когда собирала водоросли для гербария. Больше ничего не произошло.
Грег закатил глаза: ох уж эти нравы! Собирать гербарии из цветов нериссам было невместно. Как же! У цветов же есть пестики и тычинки, вдруг они откроют страшные тайны брачных отношений. У водорослей таких пакостей не было, они чудесно прятали от нерисс тайны размножения.
— Чё? — не понял его смешок Хогг.
— Ничё! — передразнил его Грег. — Про корзинку для сбора водорослей я промолчу.
— Утонула, — тут же отозвался Хогг.
— И про домашние туфли вместо сапог.
Однако, нерисса Анна произвела на Хогга неизгладимое впечатление. Он не задумываясь солгал:
— Тоже утонули.
Грег кивнул своим мыслям:
— Точно. Предвзят.
Хогг прищурился и снова возразил:
— Вот уж нет! Я проверял — она не светится эфиром. Анна не ведьма. Я не предвзят.
Можно подумать, что собственной красоты нериссы Анны и её хрупкости недостаточно, чтобы впечатлиться. А ведь она наверняка плакала, и прижималась к Хоггу. Поди еще рассказывала, какая она несчастная, и как хочет жить. Много ли надо парню, неизбалованному женским вниманием, чтобы проникнуться сочувствием?
— И срываешь расследование.
— Вот уж нет!
— Тебе не стыдно? — Грег внимательно смотрел ему в глаза: — Все ищейки в госпитале, а ты в бега подался.
Хогг педантично заметил:
— Одли не в госпитале.
— Он всего лишь в Вансе разбирается с нежитью. Вот какого хрена, Грегори⁈
Хогг опустил взгляд и принялся стопы тереть друг об друга, стирая подсохший на солнце песок и мелкий мусор, которого всегда много в штормящем океане. Носки, как змеи, свисали из кармана брюк.
— Я бы прислал извинения и прочее, я же уже сказал. И я не срываю расследование. Вы сами уже поняли, кто возможная ведьма.
Грег кивнул:
— Брок отправился за ордером на арест неры Орвуд.
— Я же говорил, — криво улыбнулся Хогг. Он достал носки из кармана и хотел их отжать. Грег подсушил их эфиром, заодно он всего Хогга подсушил.
— Срываешь. Я тут с тобой вожусь, когда должен быть там — искать ведьму. Того и гляди, что кто-нибудь из пилоток все же сообщит в храм о происходящем, и адер Уве примчится на всех парах.
— У вас же колдун этот… Из храма есть.
— Он реформист, а нера Орвуд…
Хогг кивнул:
— Понял. Орвуды дореформисты. И адер Уве нас опередит.
— Опередит. И ты пристрастен. Нерисса Орвуд красива, но…
Хогг мрачно перебил его:
— Она не заслужила смерть от болезни.
— Она проживает твою жизнь, — Грег напомнил очевидное. Хогг вздохнул и принялся натягивать на себя носки с таким серьезным видом, словно решал задачу по существованию мироздания. Впрочем, где-то так и было.
— Она заболела ребенком и не заслужила смерть. Я против переноса болезни с меня на неё.
— С чего бы? — не удержался Грег.
Хогг выпрямился, морщась от яркого солнца:
— Кто она и кто я. Я всего лишь отсиделся бы в стороне до самой смерти и все. А она бы жила дальше. Её ждет чудесная жизнь, в отличие от меня. Мое отсутствие никто и не заметит. Сдохну в одиночестве, и все.
— Ты ошибаешься. Твоя жизнь важна.
Хогг дернул плечом и снова опустил глаза вниз — принялся натягивать ботинки:
— Каждому человеку на самом деле важна только одна жизнь — его собственная. И я вправе сам ею распоряжаться.
— Мне твоя жизнь важна. И Кевину, и твоим парням, и Одли. Дальше перечислять?
Ответ Хогга не порадовал:
— Хрень!
Грег вздохнул:
— Не ругайся и следи за языком.
— Кто бы говорил. У вас это тоже любимое слово. — Он занялся шнурками и возился дольше, чем нужно.
Грег поставил локти на колени, переплел пальцы и на ладони пристроил кипящую от мыслей и забот голову. Он смотрел, как накатывают на берег рокочущие волны, и пытался убедить Хогга и себя — он тоже не каменный, ему тоже сложно обрекать нериссу Анну на то, что ей в качестве судьбы выбрали боги:
— Ты маг, Грегори. Это значит, что, даже уйдя со службы в полиции, ты перейдешь в другой сословный класс. Ты нер с возможностью претендовать на личное дворянство. Ты сможешь стать лером, если захочешь — спасешь кого или сделаешь открытие в эфирологии…
Хогг дернул плечом:
— Это я-то?
— Это ты-то. — в духе Хогга ответил Грег. — Я же сказал: тебе учиться надо. Сперва подтянешь знания у меня, потом сможешь подать заявление на учебу в университете. Или пройдешь краткие курсы, если не захочешь покидать службу в полиции. Сейчас как раз для Себа и его парней собирают курсы. Ты умный парень, ты сможешь далеко пойти.
— Ага, секретарем-то.
— Далось тебе название… Хочешь, личным помощником обзову. Хочешь, адъютантом, хотя мне адъютант не положен. Дело не в названии. Сдашь экзамен на детектива, если захочешь. Или просто со временем получишь инспектора — как только подтянешь знания. Глядишь, лет через десять-двадцать суперинтом станешь. А то и до комиссара дослужишь. Денег это особо не дает, но ведь не в деньгах дело. Дело в уважении людей. Захочешь денег — пойдешь по ученой части, там легко заработать не миллионы, но сотни тысяч точно.
Хогг выпрямился:
— Хрень. И сказки. Куда денется комиссар Хейг? А Мюрай? А ты? Куда вы все денетесь, чтобы я стал суперинтом?
— Мюрай станет к тому времени комиссаром. Хейг рано или поздно поймет, что серьезно тянуть две лямки трудно. Или комиссар, или настоящий герцог, а не номинальный, как сейчас.
— А ты?
— А я… Я буду искать знаменитый Северо-восточный проход в Асуну. Или открывать новые острова в южной ледяной пустыни. Или изучать Великое пятно в Южном океане. Есть много интересных мест…
Над их головами раздалось голосом Брендона:
— … где можно сложить свою голову. Элизабет тебе сама в этом случае шею свернет. Превентивно.
Грег задрал голову вверх, рассматривая успевшего умыться и переодеться в белую, мать его за ногу, сутану Брендона. Тот развел руки в стороны:
— Сюрприз! — Он спустился и скомандовал Хоггу: — подвинься.
Тот безропотно подвинулся с удивлением наблюдая, как Брендон опускается на пыльную, еще чуть алую от кафрианского песка ступеньку в своей кипенной одежде:
— Черный кол…
— Темный попрошу, — поправил его Брендон.
— … колдун Брендон Кит. Надо же кто явился по мою голову. Сразу заявляю, адер…
— Отец.
— Отец, что ставить на себе опыты не позволю. Я смирился с божьим испытанием и готов к смерти от вернийки.
Брендон колко посмотрел на Хогга, алые руны сверкнули на его лице:
— Учту. Если у вас тут урок воспитания закончен, то докладываю: антимагический полог возведен, констебли с черного входа эвакуируют прислугу. Мюрай уехал за ордером. Мне, как инквизитору, ордер, между прочим, не нужен. Кто со мной учиться плохому?
Грег нахмурился — как-то вот к такому повороту с белой сутаной на Брендоне жизнь его не готовила:
— Андре в курсе?
Брендон признался:
— Это временно. — Что именно — он не стал уточнять. Только воротник дернул — его колоратка вечно душила, а тут — сутана. Её не снимешь и не спрячешь в кармане.
Грег понял, что ждать иного ответа не приходится:
— У нас тут не воспитательная беседа, Брендон, а совещание. Кстати, мой личный помощник Грегори Хогг.