д, после падения с высоты которого меня едва не затянет в омут депрессии: измена мужа, сложный развод с угрозами и шантажом со стороны Костика, период сердечной «реабилитации», во время которого я замкнулась в своем одиночестве. Совсем не поклонница рафтинга, я была рада вновь оказаться в тихом озере, пусть оно и грозило со временем превратиться в стоячий пруд. Но хоть мне и казалось, что даже от дождевой лужи теперь буду ожидать подводных течений, так и не успела понять, как и когда меня сбило с ног бурным потоком и поволокло по порогам новой любви…
С Раулем мы расписались в одном из столичных ЗАГСов в начале этого года, когда вместе прилетели в Москву. Моя близкая подруга Арина активно участвовала в предсвадебной суете, взвалив на свои плечи большую часть хлопот, и была рада за нас. Но уже в ЗАГСе, после завершения церемонии, она с опозданием осознала, что теперь я уеду жить в другую страну. Всхлипнув на весь зал, подруга бросилась ко мне на шею и разрыдалась. За Ариной от накативших чувств пустила слезу моя двоюродная сестра Мария, а за ней, конечно, и мама. Жених, считавший, что свадьба – событие радостное, никак не ожидал от дам такой реакции. Поэтому взирал на происходящее с испуганным выражением лица, не понимая, то ли это русская традиция – оплакивать невесту как на похоронах и все идет как надо, то ли невеста уже жалеет о сотворенном, а вместе с нею и близкие, то ли слезы – это просто женская реакция на любые события, как печальные, так и радостные. Он недоуменно переводил взгляд с нас на мужчин – моего отца, мужа Арины Савелия и жениха Марии Николая – в поисках поддержки. Но натыкался на суровые лица воинов с советских открыток и еще больше тушевался. Откуда ему было знать, что эти хмурые, казалось бы, лица на самом деле выражали торжество! На свадебном снимке мы так и вышли: четыре заплаканные барышни в окружении сурово-хмурых, стоящих в одной позе, словно телохранители, русских богатырей, и Рауль – с растерянной донельзя улыбкой…
Мы дождались прихода Давида. Как Лаура и обещала, меня довезли на машине. И хоть я думала, что муж вернется поздно, он уже оказался дома: жарил на кухне стейки и резал овощи для салата.
– Я тебя потерял, – сказал он, откладывая нож и обнимая меня. – Звонил, звонил…
– Да? – удивилась я и, вытащив мобильный, увидела на нем пять пропущенных звонков. Заболталась же я с Лаурой! Хорошо, что подарок Раулю забрала она, иначе бы сюрприза не вышло.
– Сейчас будем ужинать, – сообщил муж, выключая под сковородой огонь. И хоть я уже была сыта, согласилась составить ему компанию. Пока Рауль перемешивал салат и раскладывал по тарелкам стейки, я накрыла на стол. Кот Булка, который уже давно принюхивался к запаху жареного мяса, первым занял один из свободных стульев и теперь с волнением в круглых глазах следил за моими перемещениями из кухни в гостиную, ожидая появления мяса.
– Рауль, Булка ел? – не выдержала я голодного взгляда животины.
– А как же! – раздалось с кухни. – Целую банку паштета умял!
– Булка… – упрекнула я кота.
«Сами консервами питайтесь», – ответил тот обиженным взглядом и переключил внимание на вошедшего в комнату с двумя тарелками в руках хозяина. От нетерпения он даже переступил передними лапами и, вытянув шею, принюхался так красноречиво, что мы с Раулем дружно рассмеялись.
– На уж, – не выдержал муж, отрезая от своего стейка кусок и деля его на несколько маленьких. – Скоро на диету тебя придется сажать. Пойдем, положу в твою миску.
Приглашать дважды Булку не пришлось: издав довольное мяуканье, он проворно спрыгнул со стула и умчался на кухню впереди Рауля. А я опять с грустью вспомнила о своей кошке, которую была вынуждена оставить в Москве Арине: Дуся не ужилась бы с Булкой, а подруга так настойчиво уговаривала меня оставить ей кошку, что пришлось скрепя сердце уступить. Но я безумно скучала по любимице, утешая себя тем, что Арина уже не раз брала к себе Дусю во время моих отъездов.
За ужином мы с Раулем рассказывали друг другу о прошедшем дне. В завершение он сказал, что завтра полдня у него свободно.
– После обеда уеду: последние обсуждения перед съемками клипа. Но утро проведем вместе! И никто у нас это время не отнимет!
Проклятие! Досада, опасно балансирующая на границе со злостью, выплеснулась желчью ругательств, оставив на языке горький привкус. Гораздо резче, чем бы следовало, мужчина толкнул тяжелую деревянную дверь с трещинами снизу, и звук от удара ее о каменную стену разнесся по всему нутру старого подъезда, вызвав в ответ вопли полусумасшедшей старухи Антонии, проживающей на нижнем этаже, и истеричный лай ее шавки – такой же старой, облезлой и нервной. В другой день он прошел бы мимо, но сегодня не смог подавить раздражение и не удержался от мальчишеской выходки. Зная, что Антония бессменно дежурит у дверного глазка, присел, приблизился на корточках к двери, накидывая капюшон так, чтобы тот скрыл в тени часть лица, и, оскалившись, резко выпрямился, явив в глазок страшную рожу. За дверью послышался испуганный крик и следом за ним визг – видимо, старуха, отпрянув, наступила своей блохастой псине на крысиный хвост. Ну что ж, если соседку от испуга хватит удар – к лучшему. Будет избавление остальным обитателям подъезда от ее стервозного характера, а ей самой – от опостылевшего существования.
Да куда там… Такая еще всех переживет. Не слушая более разносящихся по всему подъезду ругательств, ничуть не заглушаемых дверью, мужчина бегом преодолел первый лестничный пролет, а дальше пошел уже спокойно. Круто закручивающуюся лестницу с разнокалиберными сбитыми ступенями, ведущую, казалось, к самому небу, слабо освещали привинченные к каменным стенам рожки, создающие обманчивое ощущение погружения в старые времена. А тени, разливающиеся по стенам неровными подтеками, казались копотью, оставшейся от свечного пламени. Мужчине даже вдруг почудился запах воска. Мимолетное обманчивое впечатление. В рожки, конечно, были вкручены современные электрические лампочки.
На одном из пролетов он едва не наступил на хвост сидевшей на ступени кошки. Животное, до этого мирно вылизывавшее лапу, при его приближении зашипело, выгнуло спину дугой и метнулось к ближайшей двери. Следующий пролет мужчина преодолел под вой кошки, в котором страх смешался с агрессией: эти твари его не жалуют.
Еще один пролет в этом «панцире улитки», и он наконец-то достиг своей двери – единственной на площадке, ведущей в чердачное помещение под крышей, переделанное под жилую комнату. Сырость и могильный холод дохнули ему в лицо, едва он переступил порог. Забавно: в этом склепе он чувствовал себя куда уютней, чем в первоклассном номере какого-нибудь элитного отеля. Мужчина переступил порог и тронул ладонью клавишу выключателя. Голая, висевшая на одном шнуре лампочка осветила лишенную мало-мальского уюта комнатенку, втиснуть в которую удалось лишь узкую кровать, шкаф и кресло. Даже стола не было, и если приходилось тут обедать, он приспосабливал под стол принесенную с улицы доску, кладя ее на поручни кресла. У противоположной стены виднелось маленькое, похожее на бойницу окно, в которое никогда не заглядывало солнце: выходило оно на такую узкую улицу, что, казалось, вытянешь в окно руку – и коснешься стены дома напротив. Грязная ширма отделяла жилую часть комнаты от «кухни», состоящей из старой двухкомфорочной плиты, которой мужчина пользовался редко, и не для приготовления пищи, а для обогрева своего жилища, и туалетной «комнаты», являвшейся просто-напросто закутком рядом с «кухней». Протекающий унитаз и проржавевший душ, вода из которого стекала в плиточный поддон, – вот и все удобства. Возможно, другого испугали бы подобные условия, но не его, ищущего совсем не уюта. Здесь он будто проваливался в другую эпоху, ту, в которой чувствовал бы себя куда комфортней. Да и жилище это – временное пристанище. Остановка на бесконечном пути. Возможно, уже завтра-послезавтра он съедет отсюда. Как знать… Все зависит от результатов его поисков.
Мужчина присел в кресло и, откинувшись на спинку, прикрыл глаза, стараясь восстановить в памяти подробности этого вечера – удачу и свой провал. Он и она вели эту игру давно, меряясь силами и каждый раз усложняя правила. Она появлялась внезапно, а он реагировал без промедления. Она ускользала и вновь появлялась, заигрывая, увлекая, то подпуская близко, то вновь отдаляясь, действуя почти по одному сценарию, но в последний момент каждый раз обводя его вокруг пальца. Вот и сегодня удача отвернулась от него так же мгновенно, как и показала лицо. Досадное упущение… Вначале он не успел, опоздал всего лишь на какие-то минуты. Пришел, а она уже ускользала от него. Но он бросился в погоню и шел добрую часть пути не спуская глаз с девушки. Но она опять обвела вокруг пальца: мужчина еще видел спину девушки, но, на секунду отвлекшись на толкнувшего его прохожего, потерял преследуемую из вида. Прошел вперед, вернулся, но тщетно…
Он не собирается отступать. Мужчина поднялся из кресла, взял валявшуюся на незаправленной кровати бейсболку и надвинул ее на глаза.
На улице ветер тут же донес до него сладковатый запах марихуаны, частенько витавший в этих закоулках. Неблагополучный район, не для заблудившихся ночью туристов. Но мужчина не боялся ни грабителей, ни обкуренных наркоманов. Что с него взять? Нечего. Он потерял гораздо больше, чем у него могли бы отобрать.
Мужчина вернулся туда, откуда начала сегодня свой путь она. Толкнув дверь, вошел в освещенное помещение и, увидев за стойкой мальчишку, направился к нему… Пара вопросов, располагающая улыбка – а он умел располагать к себе людей, когда хотел, – и вот уже узнал то, что ему было нужно. Ну что ж, хоть его первый ход во вновь затеянной ею партии и закончился для него потерей фигуры, но пешки, а не королевы.
Мужчина вытащил из кармана бумажку с написанными на ней четырьмя словами и расправил ее. «El gato de cristal». Это ключ. И воспользуется он им безотлагательно.