По утру в доме у Светки опять шло все кувырком, а все потому, что похмелиться было нечем. Плюс, два брата напились с вечера в зюзю так, что один поленился ночью встать и напрудил под себя целую лужу. Все постельное белье, на котором спал не только средний брат, а еще и мелкие, необходимо было стирать. Оно воняло почему-то хлебным квасом, а не мочой, но видно самогон не успел до конца переработаться. Светка от такой подставы все утро песочила брата, называя его Засыхой. Он жутко краснел и просил прекратить издеваться. Но это было бы пол беды. Отец, мучаясь головной болью, послал старшего принести бутыль самогона, а тот уронил полку с хрупкой тарой, разбив все под чистую. Вот тогда все узнали почем фунт лиха, но особо сильно досталось все же тому, кто учинил в овине погром. Отец пошел искать утешение к соседям. К братьям заглянул вчерашний несостоявшийся жених Микоша, который тоже был весь в мыле.
— А с тобой что случилось? Пожар у вас произошел? — спросил старший брат, прикладывающий мокрую тряпку к наливающемуся на пол лица синяку.
— Неет, хуже, меня сестры и мать застали вот с этим, — в этот момент рябой Микоша достал из карманов широких штанин женское исподнее белье. Парни тупо на него уставились. Тут в горницу вошла Светка с ведром для мытья полов, но увидев свои труселя в руках у парня, огрела его мокрой половой тряпкой прямо по лицу.
— Ну и извращенец, хорошо, что не вышла за тебя замуж, иначе бы позора набралась, — продолжала она его бить тряпкой по чему придется, — что удумал, красть нижнее белье, чтобы фантазировать на сеновале?
Братья еле остановили, разбушевавшуюся сестру. Потом вышли во двор, чтобы подальше от чужих ушей обсудить происходящие напасти.
Светка, услышав, как все беды, трое, страдающих от похмелья амбала, снова пытаются списать на бедного проклятого бесеныша, вспомнила о его предсказании. А еще поняла, что вчера трое дебилов зачем-то намяли косточки этому мелкому пареньку. И теперь, за свои напасти, снова готовы пойти либо приударить его, либо приубить. Она выскочила на крыльцо, уперев руки в боки, решив защитить своего спасителя.
— И что же вы, сутулые собаки, вновь удумали? Бедного сиротку решили снова обидеть? — парни застонали от головной боли, услышав звонкий голос девчонки. — Неужели вам невдомек, что вас наказывают духи за издевательство над невинным ребенком? Радуйтесь, что пока пострадала лишь ваша гордость и репутация, а если покалечите, не дай бог, мальчишку, то и накажут вас посерьезнее.
До этой простой мысли парни ни разу почему-то не додумались и сейчас чесали репу. А потом начали вспоминать, что всегда, когда обижали мальца, случались большие и мелкие неприятности, словно духи действительно мстили за парня. С этим открытием три амбала решили пойти по дворам, чтобы подтвердить свою правоту. Ведь парня не любили и обижали в деревне многие. А Светка, хлопнув себя рукой по лицу, поняла, как сейчас подставила паренька. Сразу помчалась предупредить подкидыша о догадке парней…
Гришка убирался в избе, мыл полы. Вчера парни нанесли на ногах много грязи. Каша поспевала в печи, на столе лежали оставшиеся пирожки с малиной.
— Ну, хватит уже виниться, баба Адя, что сделано, то сделано, — улыбнулся Гришка тому, что бабка снова появилась в его поле зрения и завела свою шарманку наставлений. — Я уже отомстил и забыл, пусть живут с миром.
В это время открылась дверь и на пороге показалась вчерашняя невеста, у которой уже не было ни следа печали на лице.
— Так это ты отомстил моим братьям за вчерашние побои? Не духи заступились за тебя? — она всплеснула руками. — Значит и записку ты передал моему любимому?
У Светки, неожиданно оказавшейся на пороге, глаза стали размером с блюдце для домового, которое он ставил с молоком в углу.
— С чего ты взяла? — нахмурился рыжий паренек, — мне что мало кому мстить приходится?
— Да, не обвиняю я тебя, все правильно сделал, но как такое возможно? — она осмотрела убогую тесную комнатку, где всю жизнь прожила знахарка Авдотья со своим подкидышем.
— А что случилось-то? Про каких таких духов ты несла чушь? — спохватился парень, взяв себя в руки.
— Да братья смекнули, что как только тебя обижают, так на них напасти так и сыплются. Но напрямую обвинить тебя сложно, ведь не можешь ты незаметно пробраться в закрытый дом, чтобы сломать полку, или спрятать топор отца, или свернуть молоко за ночь в творог, или засорить печь в доме, или сломать половицу, чтобы кто-то ногу сломал, — продолжала припоминать напасти девушка…
— Половицу я не ломал, — проговорил Гришка, прикусив не вовремя язык, понимая, что выдал себя с потрохами.
— Значит остальное сделал ты, но как? — Светка, не спрашивая разрешения, уселась за стол, схватив румяный пирожок, начала жевать.
— Ничего из перечисленного я не делал, — запоздало поправился Гришка, — а духи они всегда справедливы, наказывают плохих, помогают хорошим.
— А как ты пробрался в комнату моего Андрюши, чтобы оставить записку? В нашей деревне больше никто не обучен грамоте, — очень верные выводы сделала подозрительная девушка. — Так-то спасибо большое, но это не укладывается в моей голове? А сейчас ты можешь отправить ему сообщения о том, как я его люблю и скучаю? А еще жду со дня на день от него сватов. Когда они будут? А то устала выбегать, как дура на крыльцо.
— Не могу, я же не птица какая-нибудь, — он улыбнулся своей мысли и посмотрел зачем-то в угол, — завтра будут, как солнце станет в зените.
— Охренеть, так ты на самом деле, как его называют? Пред-ска-за-тель? — всплеснула руками Светка. — А никто в деревне не верит в это, накаркал, накаркал, словно ворона. А ты всех предупреждаешь заранее, чтобы вовремя соломку подстелили, а они тупые на голову, ничего не делали, во всем винили тебя.
Гришке было впервые приятно, что его предупреждения хоть кто-то смог сейчас оценить по достоинству.
— Я вот что прибегла. Там это, три дурня, которые вчера тебя обидели, сложили все в голове и пошли расспрашивать сельчан. Ежели кто тебя обидел, и были ли после этого напасти на них? — вспомнила Светка, о чем хотела предупредить парня.
— А вот это не есть хорошо, — почесал затылок Гришка, — так они до черт знает чего могут додуматься и все беды повесить на меня.
— Уходить тебе надо из нашей деревни, не любит тебя тут никто. Может в новом месте, где никто не знает о твоем проклятье, к тебе начнут относиться иначе? — девушка сейчас озвучила мысль, которая давно крутилась в голове у парня. Да и бабка Авдотья не раз об этом говорила. Она якобы из-за него, горемычного, не может уйти на небеса.
— Давно собираюсь, жду, когда закончится распутица. Ночевать-то мне на сырой земле придется, пока не доберусь до нужного селения, — поделился своими предположениями парень.
— Боюсь, что сельчане не захотят оставлять тебя здесь и на день. Ведь ты можешь и всю деревню напоследок поджечь, дабы отомстить за их обидки, — вновь озвучила страхи людей Светка.
Гришка посмотрел в угол, где сверкнули два голубых глаза и снова нахмурился.
— Скорее всего, можно начать собираться и сегодня. По всей вероятности, даже переночевать напоследок не дадут, — выдал новое предсказание паренек.
— Ну, тогда мешать не буду, вдруг не успеешь сложить вещи, — почувствовав за собой вину, Светка стремглав вылетела из избушки. Да и от того, что парень каким-то образом видит будущее, у нее до сих пор бежали по спине мурашки…
Вечером сельчане, вооружившись вилами и топорами, словно шли на какого-то злобного зверя, отправились в сторону избушки паренька. На общем сборе люди решили нее оставлять жить в деревне проклятое отродье, от которого у всех периодически случались беды и несчастья. Сейчас они шли насильно выпроваживать мальчишку убраться по добру, по здорову. Но в доме давно уже никого не было. Рыжий приемыш после обеда покинул родную деревню, собрав скудные пожитки в большой заплечный мешок. Единственное, о чем сожалел Гришка, покидая старую покосившуюся избу, о домовом Митрофане, который останется один и начнет со временем превращаться в злобного духа. Домового можно забрать из одного дома в другой, но не тогда, когда идти некуда и пристроить в ближайшем будущем не получится. Но Гришка пообещал, если найдет пустой дом без домовика, то обязательно кликнет Митрофана, взяв с собой волосы с его бороды. А на утро в деревне во всех домах разом прокисло молоко. Так напоследок жители нави отомстили за изгнание паренька, который их почитал, понимал и подкармливал время от времени.
Гришка шел по лесу, куда глаза глядели. Он сейчас бежал из деревни, как и его мать, в противоположную сторону от города, где остался его отец. Пересекаться ни с кем из своей возможной родни Гришке совсем не хотелось. Заблудиться он не боялся, так как всегда мог договориться с лесными духами, которые подскажут короткую дорогу до ближайшего селения. Продуктов взял на неделю, надеясь уйти как можно дальше от своего прошлого, туда, где о нем никто ничего знать не будет. Бабка Авдотья, собирая травы, научила Гришку, как добывать в не сезон нужные питательные коренья, как хорониться от голодного зверя, как находить воду и многому другому, что сейчас оказалось полезным навыком. В дремучем лесу Гришке было куда спокойнее, чем среди людей, потакающих своим порокам и глупости. Его жизнь начиналась с нового листа, и многое парню предстояло обдумать. Поэтому он просто шел, полностью уйдя в свои невеселые мысли. В голове вертелись вопросы, на которые он не мог найти ответы.
По привычке краем глаза он отмечал следы различных духов, обитавших в своих угодьях. Вот леший создал преграду для путников из небольшого бурелома, дабы отвести глупых людей от логова медведя. А чуть дальше болотные кикиморы рассадили кусты клюквы, которые наоборот заманивали собирателей ягод в гиблые места. Там и тут попадались мелкие духи, привязанные к определенным местам обитания.
Незаметно для себя, когда солнце начало клониться за горизонт, Гришка увидел небольшую на поляне избу, одиноко стоявшую в лесу. Ни тропинок к ней ведущих, ни подворья, ни живности, бегающей по двору здесь не было. Но изба это все же крыша над головой и стены, защищающие от ночных хищников. Поэтому парень, не долго раздумывая, постучался в старую покосившуюся дверь. На его стук ни раздалось ни звука. Тогда, потянув дверь на себя, он вошел в темные сени, пахнувшие душистыми травами. Знакомый запах, к которому с детства привык Гришка, напомнили ему о бабке Авдотье. Он, не чувствуя подвоха, отворил дверь в горницу, где за темным столом сидела сгорбленная старуха, что-то толкущая в ступке.