– Было совершенно необязательно вообще тащить меня на руках, – огрызнулась Дина. – Разбудил бы, и дело с концом.
– Что, совсем умаялась? – участливо спросил Борис, не обращая внимания на ее сварливый тон. – Непросто тебе в последнее время. Ладно, завтра отдохнешь.
– А ты? – вырвалось у Дины.
– Что – я? Я отдыхать пока не буду. Вообще-то я собирался завтра вечером домой уехать, к деду, но раз такой возможности нет, значит, будем брать по максимуму от сложившихся обстоятельств. С утра съезжу на завод, потом вернусь домой. Надо же все-таки замутить тот ужин-сюрприз, который я тебе обещал. Так что на вечер ничего не планируй, поняла?
– Поняла, – кивнула Дина.
За разговорами лифт доехал до их пятого этажа, и они очутились у входа в отсек, который делили на двоих с Веней и Леной.
– Ой, Борь, а ты ребятам спасибо сказал? – вспомнила Дина. – Соседям, которые вчера меня приютили?
– Сказал, сказал.
– Ну и как они тебе?
– Обычные.
– А по-моему, они очень славные, – не согласилась Дина, – и очень любят друг друга. Этот Веня так трогательно суетится вокруг своей беременной жены. Сразу видно, хороший семьянин. И работы не боится, и дом хочет своими руками построить.
– Давай, я тоже о тебе трогательно позабочусь, – сказал Борис, и Дина вдруг поняла, что он с трудом держится на ногах от усталости. – Иди спать, пожалуйста. У тебя завтра выходной, а мне уже вставать скоро.
Устыдившаяся Дина пошла спать и сразу уснула, и спала хорошо, без дурацких сновидений, и вот пробудилась утром, ощущая себя полностью отдохнувшей. Часы показывали половину одиннадцатого, и она снова устыдилась немного, что позволила себе проспать так долго. Она была ранней пташкой и обычно даже в выходной вставала не позже восьми утра.
Прошлепав босыми ногами по полу, Дина обошла квартиру, чтобы убедиться, что находится в одиночестве. Борис давно ушел. В раковине обнаружилась кружка из-под кофе, а на сковородке остатки засохшей яичницы. Выкинув их в мусорное ведро, Дина, не терпевшая бардака, вымыла сковородку и чашку, сварила себе кофе, сделала первый глоток и блаженно зажмурилась. Итак, чем же ей сегодня заняться?
По своей природе она любила бездельничать, предпочитая проводить выходные на уютном диване перед экраном телевизора или с хорошей книжкой. Но именно здесь и сейчас в ней била ключом какая-то неизведанная энергия, которая требовала выхода. Ни смотреть телевизор, ни читать не хотелось. Уборку, что ли, устроить? В благодарность за приют.
Не успела она подумать об уборке, как в дверном замке заворочался ключ. Дина подпрыгнула от неожиданности и тут же облила пижаму кофе. Это еще кто? Снова воры? Стараясь не дышать, она выглянула в коридор и обнаружила входящую в квартиру маленькую, хрупкую женщину, почти ребенка. Та по-хозяйски заперла дверь, сняла и пристроила на вешалку розовый пуховичок, стащила с головы вязаную шапку с помпоном и наклонилась, чтобы снять яркие кроссовки, украшенные стеклярусом.
Теперь Дина видела, что женщина уже немолода, даже старше Дины, но в ее хрупкой фигурке, а главное, в яркой тинейджерской одежде сквозило что-то детское, наивное. Дина давно не видела, чтобы взрослые люди так одевались.
Женщина явно чувствовала себя свободно в этой квартире. И уж грабителем точно не была. Задвинув свои невообразимые кроссовки под полочку с обувью, она вытащила домашние тапочки, размера тридцать четвертого, не больше, натянула их на ноги и начала ловко заплетать в косу свои длинные черные волосы. Дина сделала шаг и тоже очутилась в коридоре.
– Здравствуйте.
Женщина на мгновение замерла в изумлении, затем ее пальцы замелькали с удвоенной частотой.
– Здравствуйте, а вы кто?
– Извините, а вы?
– Так я работаю здесь. В смысле, убираюсь. Я Катя. Борис вам про меня не говорил?
– Борис? Про вас? Нет. То есть вы домработница, что ли?
– Ну да. Прихожу убираться раз в неделю. По пятницам, в смысле. Так-то работы тут немного. Хозяин только на неделе дома бывает, да и то ночует. А на выходные уезжает. Так что грязи не копится, а платит он хорошо. Стабильно и не жадно. А вы-то ему кто будете?
– Я? – Дина бы дорого дала, чтобы знать ответ на этот вопрос. – Я его знакомая. Мы в одном городе живем. Вот, приехала в командировку, а он меня приютил. В плане, пустил пожить.
– Ну да, в гостинице-то ужас как дорого, – согласилась Катя. – А он мужик ничего, добрый. И справедливый. Никогда не наедет, не накричит. Всегда в положение войдет, если мне надо в другой день прийти или заболела я. Вот еще один мой работодатель, Максим Михайлович, он совсем другой. Я тут хотела дни поменять, потому что Ефимий Александрович попросил прибраться не в пятницу, а в среду. А я в среду как раз у Максима Михайловича, так я позвонила, а он как начал орать. Пришлось к нему ехать, представляете. Ну ладно, я начну, а то у меня по пятницам еще две квартиры. Одна-то в этом же подъезде, а вторая в другом районе. Туда еще добираться. Я ведь вам не помешаю?
– Главное, чтобы я вам не помешала, – заметила Дина, у которой от обилия информации голова начала идти кругом. – Но я сейчас быстро душ приму, оденусь и тогда к соседям уйду. Чтобы под ногами у вас не путаться.
Собрав джинсы и толстовку, чтобы одеться в ванной, Дина заперлась изнутри, открыла воду и влезла под душ. В коротком разговоре с Катей было что-то важное, только Дина никак не могла сообразить, что именно. Боря – нежадный, добрый и справедливый. Так, это не то. Он не ругается, когда его домработница приходит в неположенный день. Не то что некий Максим Михайлович. Нет, это, кажется, тоже не то. Или то? Максим Михайлович ругался, когда Катя пыталась отпроситься в среду, потому что ее попросил прийти Ефимий Александрович. Вот оно. Катя работает еще в одной квартире в этом же подъезде. А Ефимий Александрович – это историк. Или нет, палеограф. Специалист по древним рукописям. И он живет на четвертом этаже. Интересно, и что эта информация ей дает?
Что-то связанное с древними рукописями продолжало царапать мозг. Но как Дина ни пыталась, так и не смогла понять, что именно. Решительно закрутив кран, она вылезла из душа, вытерлась пушистым полотенцем, оделась, почистила зубы, собрала волосы в хвост, решила сегодня не краситься, критично посмотрела на себя в зеркало, тяжело вздохнула над собственным несовершенством, натянула одежду и вышла наружу, выпустив в коридор клубы пара.
– Катя, я у соседей буду! – крикнула она в сторону спальни, из которой доносилось жужжание пылесоса. – Вы, когда закончите, сигнализируйте мне, ладно?
– Хорошо! – прокричала в ответ Катя. – Это часа через два будет. Меня Ефимий Александрович в районе часа ждет. Он до этого времени работает. Мешать нельзя.
Соседка Лена оказалась дома одна и Дине очень обрадовалась.
– А Веня по делам ушел, – сообщила она. – Ты проходи. Можно, я на «ты» буду? Чаю хочешь? Или, может, поесть чего. Блины будешь? Я блины напекла.
От ее ласкового щебетания становилось как-то теплее на душе. И улыбаться хотелось все время. Дина и улыбнулась.
– Блины буду, – сказала она. – Как раз позавтракать не успела. У меня сегодня выходной, вот я и проспала все на свете, включая завтрак. А сейчас домработница пришла, вот я и освободила фронт работ.
– А я сама все прибираю, – сообщила Лена, ловко накрывая на стол. На нем появилась тарелка блинов, накрытая пластмассовым куполом, масленка, баночка с вареньем, плошка с медом, блюдечко со сметаной. – У нас денег лишних совсем нет. Тем более что Веня с Нового года не работает.
– А ты? Ты тоже не работаешь? – спросила Дина, завернув первый блин лодочкой и обмакнув его в варенье, клубничное, с прозрачными крупными ягодами.
– Нет, почему? Я работаю. Просто по сменам. Я – медсестра в больнице. Сегодня вот выходная. Веня, конечно, хочет, чтобы я с работы ушла, потому что и больные вокруг, да и вообще тяжело. Но я боюсь увольняться. Мне декретные получить надо, да и детские потом. Не могу же я на его шее сидеть.
– Как же на ней сидеть, если Веня не работает? – спросила Дина.
– Ну, это временно же, – Лена всплеснула руками. – Вот дом построим, малыш в садик пойдет, и он снова на работу выйдет. Я уже смогу одна с ребенком оставаться. А пока я медсестрой работаю. Когда день, когда ночь, а когда и выходные получаются. Я подмены беру. Деньги-то нужны.
Теперь становилось понятным, на какие деньги семья живет сейчас. На Ленины, заработанные постоянными пересменками. А вот на какие шиши они собираются строить дом? Спрашивать Дина постыдилась. Может, сумел накопить этот самый хозяйственный Веня, пока вахтовиком работал. Она примерилась и ловко скрутила трубочкой второй блин, на этот раз обмакнув его в сметану.
– А в день убийства ты в какую смену работала? – зачем-то уточнила Дина. – А то Веня сказал, что вы дома были.
– Во вторник-то? После ночного дежурства отсыпалась. В среду с утра выходила, как раз вернуться успела, перед тем как ты пришла. Вчера у меня выходной был, а сегодня опять в ночь пойду. Так и живем. А во вторник я утром вернулась, сырников Вене нажарила и спать пошла. Ночь беспокойная была, ужас. Тяжелого пациента привезли, так что я, почитай, от него и не отходила. Проснулась часа в четыре только. Голова тяжелая, чумная. У меня всегда так, если ночью недосплю, а потом днем дохватываю. Чаю попила, тут Веня из магазина вернулся, свежей малины мне принес. Я ее так люблю, малину, вот он меня и балует. А потом уже шум в подъезде поднялся. Мы сразу и не поняли ничего, у нас же последний этаж. Это уж потом полицейские пришли и рассказали. Ужас какой, – Лена зябко передернула плечами. – А ты еще и труп видела. Это ж страсти какие.
– Можно подумать, ты в своей работе медсестрой никогда трупов не видела, – заметила Дина. – Хотя, признаюсь, я бы предпочла, чтобы Павла нашел кто-нибудь другой.
– В больнице все не так, – рассудительно сказала соседка. – Так случается, что люди от болезней умирают. Но убийство – это отвратительно, потому что неестественно.