До того как Дина увидела их лица, ей отчего-то не приходило в голову, что должна чувствовать семья погибшего. Павел Попов был полустершимся воспоминанием, случайным знакомым, встретившимся в поезде, да еще при не самых приятных обстоятельствах. Потом он был просто телом, лежащим ничком на холодных плитках чужого подъезда, но вот сейчас, когда Дине улыбались с экрана его жена и дочери, с которыми она даже никогда не была знакома, она отчего-то явственно чувствовала их горе, растерянность, страх перед будущим, отчаяние и непонимание, как жить дальше. Эти люди на фотографиях больше не были ей чужими.
Нигде в аккаунтах Павла не было ни малейшего упоминания палеографии, ни разу не заходила речь ни о каких древних текстах, да и вообще о предметах искусства или исторических редкостях. Увлечения Попова были довольно просты и бесхитростны: путешествия, лыжи, баня, морская рыбалка. Откуда у него взялась древняя ктуба, соцсети молчали. Да и существовала ли она вообще или была просто плодом Дининой разгулявшейся фантазии?
Она свернула странички соцсетей и открыла крупнейшую базу данных российских предприятий и индивидуальных предпринимателей. По этой базе Дина всегда проверяла новых потенциальных работодателей, такой совет много лет назад ей дал знакомый опер Женька Макаров. Его бабушка и дедушка жили в том самом доме, что и Динины, и Борины. Он тоже был существенно старше сикилявки Дины Резниковой, но сохранил с детства некое покровительственное к ней отношение, а потому советами помогал. И этот его совет – пробивать работодателей через базу данных – сберег Дине много нервов и денег.
Фирм, к которым имел отношение Павел Николаевич Попов, было немного. А точнее, всего три. В начале двухтысячных годов он был учредителем и директором строительной компании «Стройкомплекс», в данный момент ликвидированной. Также в прошлом осталась и бытность Павла индивидуальным предпринимателем. В настоящий же момент он работал директором общества с ограниченной ответственностью «АрдолитСтрой», в которой числился совладельцем вместе с неким Игорем Сергеевичем Петровым.
Как Павел говорил тогда в поезде? «Мы с компаньоном взяли объект – новую домну в Череповце строим». Вот, получается, и компаньоны. Один Попов, другой Петров. И что это дает? Дина закрыла базу данных и вернулась в социальную сеть, выйдя там на страницу жены Павла.
«Здравствуйте, Ольга, – написала она, открыв личные сообщения, – мы с Вами незнакомы, но так получилось, что я и мой друг были попутчиками вашего мужа, когда он возвращался в Москву, и именно мы нашли его в нашем подъезде. Я очень соболезную Вам в Вашей утрате, но мне кажется очень важным понять, почему именно Павел стал жертвой неведомого убийцы. Я склонна полагать, что перед смертью у Вашего мужа пропал очень важный и дорогой документ, из-за которого он и погиб. Я бы хотела встретиться с Вами, чтобы обсудить это более детально».
Дина перечитала текст, который выглядел, если честно, откровенным бредом, зажмурилась и нажала на кнопку «отправить». Зачем, она и сама не знала.
– Трапеза готова, – услышала она голос Бориса из кухни. – Динка, Макс, идите к столу.
Дина посмотрела на часы и с изумлением обнаружила, что за поисками в интернете провела почти полтора часа, ну надо же.
– Ну и отлично, – с дивана соскочил бодрый и веселый Макс, – а у меня как раз фильмец закончился. – Пошли, что ли.
Дина захлопнула ноутбук и тоже встала.
– Пошли.
На кухонном столе дымился исходящий ароматным паром плов, Дина даже облизнулась, так вкусно он пах. На столе, накрытом на три персоны, стояли бокалы с красным вином, лежал порванный на неровные куски лаваш, исходили соком порезанные крупно азербайджанские помидоры, присыпанные колечками красного лука и зеленью кинзы. Картинка радовала не только обонятельные рецепторы, но и глаз. Борис Посадский знал толк в красивой жизни.
– Роскошь какая, – искренне сказала Дина, усаживаясь за стол. – И главное, ничего лишнего.
– Я сторонник моноеды, – серьезно сказал Борис. – Никогда не признавал смешения вкусов разных кухонь. Нельзя есть итальянский салат из рукколы с морепродуктами вместе с пельменями, а борщ запивать коньяком. Некоторым людям, конечно, кажется, что можно, но нет, нельзя. Так что сегодня у нас много плова, много зелени и много азербайджанского красного вина. И все. Налетайте.
Успевшей, оказывается, проголодаться Дине было так вкусно, что она чуть ли не хрюкала от жадности. Интересно, а есть что-то такое, в чем хозяин этого дома был бы не совершенен? Разве ж это справедливо, что он еще и готовит прекрасно. Она и не заметила, что произнесла свой вопрос вслух, хотя вовсе и не собиралась его задавать.
– Ну что ты, малышка, Борис Аркадьевич у нас совершенство, – ответил ей Макс, – голос его был глух оттого, что именно в этот момент он делал глоток вина. – Для него перфекционизм – это норма жизни. Ему нужно быть первым во всем, хотя он никогда в этом не признается. Да, Боренька?
– В Бореньке чего-то нет, – пробормотала Дина, и оба друга с изумлением уставились на нее. Она смутилась. – Это такой спектакль есть у «Квартета И». Называется «В Бореньке чего-то нет». Я все хочу его посмотреть, да руки не доходят купить билет, когда я в Москве.
– И чего же во мне нет, – веселым тоном спросил Борис, – а, подруга дней моих суровых? Ты ж меня много лет знаешь, скажи, чего именно мне не хватает?
– Да отстань ты от меня, я просто так ляпнула, потому что эта фраза мне на ум пришла, – начала оправдываться Дина. И когда она только научится держать язык за зубами? – Ты правда такой идеальный, что тебе не хватает хотя бы минимального изъяна.
– Да уж, Борис, ты такой правильный, что иногда скулы сводит. – Макс поставил бокал на стол, смотрел ясными и какими-то немного злыми глазами. – Говорят, даже на солнце есть пятна, а на тебе нет, ты стерилен. И от этого иногда так тошно, хоть волком вой. Просто смотришь на тебя и сразу начинаешь осознавать всю свою неидеальность.
– Да ну тебя, в самом деле, – Борис отчего-то расстроился от этого их разговора, и Дина тут же почувствовала себя виноватой. – Макс, ну что ты глупости говоришь? Какой я идеальный, если у меня полно недостатков, и ты – первый, кто мне регулярно о них напоминает.
– Ладно, проехали. – Гость взял свой бокал, плеснул еще вина, поднял руку в приветственном салюте и одним движением отправил вино себе в рот. – Ты мне лучше скажи, что тебе ответили по опытной партии сапфиров? Ты же успел ее передать?
– Передать успел, получить ответ – пока нет. – Борис тоже допил вино из своего бокала, положил себе новую порцию плова, начал есть, торопясь и обжигаясь, словно куда-то торопился. – Максим, ты – мой друг и первый заместитель, но по этим образцам, я тебя прошу, не задавай вопросов, я сам тебе все расскажу, когда придет время.
Остаток вечера они провели довольно мирно, обсуждая какие-то фильмы, которые Дина не смотрела, или музыку, которую не понимала. Она то и дело выпадала из беседы и словно наблюдала за ней со стороны, а потому не могла не замечать висящего в кухне напряжения, которое, впрочем, слабело с каждым выпитым бокалом. Ей становилось скучно от разговора, в котором она практически не принимала участия, извинившись, она выскользнула из-за стола и вернулась в комнату, к компьютеру. В Facebook ее ждало сообщение от Ольги Поповой.
«Я не знаю, кто Вы, но если вы что-то знаете о смерти моего мужа, то я согласна встретиться и переговорить. Я не могу оставить детей, они в ужасном состоянии, поэтому приезжайте ко мне». Ниже был написан адрес.
Дина посмотрела на часы. Шесть вечера, еще не поздно для того, чтобы нагрянуть в гости. «Выезжаю», – написала она, захлопнула крышку ноутбука, тихонько вышла из комнаты, прислушалась к громким голосам в кухне, кажется, там обсуждали рок-фестиваль «Доброфест», тихонько добралась до дверей, натянула ботинки и куртку, взяла сумку и не вышла, а будто вытекла из квартиры, постаравшись максимально неслышно прикрыть за собой дверь.
До квартиры, в которой жили Поповы, на такси она добралась минут за сорок. На мгновение затормозила перед дверью в расположенный в доме на первом этаже магазин, брать что-то к чаю или не стоит, в последний момент решила, что покупать что-то в такой ситуации выглядит кощунством, тем более что шла она не в гости и никакой чай пить не собиралась. Вдохнула поглубже, как перед прыжком в воду, нажала на кнопку домофона на двери подъезда.
– Папа, это ты? – услышала Дина детский голосок, а потом какое-то шебуршание и усталый ласковый женский голос: – Беги к сестре, Катюша, это не папа, это ко мне, по делу. – И уже более официальное: – Да, кто это?
– Это я, Дина Резникова. Я вам писала. Вы разрешили приехать.
– А, да, проходите. Шестой этаж на лифте.
Через пару минут Дина уже входила в нужную ей квартиру. Ольга Попова показалась ей словно смазанной тенью той женщины, которую она видела на фотографиях в соцсетях. Убранные в неровный пучок светлые волосы, провалившиеся, словно выплаканные глаза, морщинки, сбегающие от краешков губ на подбородок. Так выглядит красивая женщина в настоящем горе.
– Это папа? – в коридор выскочила кудрявая девчушка, младшая дочь. – А, это тетя. Здравствуйте, тетя, а вы не знаете, когда придет папа?
– Не знаю, – покачала головой Дина, у которой перехватило горло.
– Старшая уже знает, а маленькой не знаю, как сказать, – тихо сказала Ольга. – Вы проходите, пожалуйста, извините, но я не очень поняла, кто вы.
– Да-да, сейчас я вам все объясню, – торопливо начала Дина. – Вы простите меня, ради бога, но я правда думаю, что это может быть важно.
Только сейчас ей пришло в голову, что внезапный приход незнакомой женщины, которая лепечет что-то о знакомстве с погибшим, может быть воспринят его женой неоднозначно. А если Ольга решит, что Дина – любовница Павла, к которой он шел на свидание, когда погиб? От ужаса у нее вспотел лоб. Она вытерла его ладошкой, неловко пристроила на вешалку пуховичок, сняла ботинки, сунула куда-то сумку, засеменила за хозяйкой квартиры по коридору, по всей вероятности, в сторону кухни.