Павел приехал в Череповец через три дня после похорон, закончив все свои дела, съездил на могилу к подруге своей бабушки и остался в доме Константина Яковлевича, чтобы помянуть бабу Нину. Ее смертью он был искренне опечален, а потому и напился довольно быстро, хотя обычно алкоголем не злоупотреблял.
– Это все, конечно, очень интересно, – прервала плавный рассказ Петрова Дина. – Вот только какое отношение имеют эти семейные подробности к истории с ктубой?
– Да я же все к тому и веду, – возмутился гость и отставил тарелку, с которой успел съесть все до крошечки. – Будет большим нахальством попросить кофе?
– Нет, конечно, я сейчас сварю. Но все-таки, с ктубой-то что?
Как оказалось, появлением древнего брачного свидетельства история была обязана третьей подруге – Ирине, которая еще в советские годы вышла замуж за итальянского дипломата и уехала с ним жить в Италию. Конечно, на долгие годы вся связь между нею и оставшимися подружками прервалась, и только после перестройки и развала Советского Союза Ирина смогла приехать в Москву и найти Марию, а потом и Нину.
Как рассказывал Константин Яковлевич, много лет Нина каждый год ездила в Италию, останавливаясь в доме Ирины, оставшейся вдовой. Жила Ирина одна, ведя довольно скромный образ жизни, и в один из визитов Нины подарила подруге ктубу, старое брачное свидетельство, которое выдавалось в Италии в XVI веке.
– Но это же очень дорогая вещь! – воскликнула Дина.
– Да, но старики этого не понимали. Муж Ирины был из довольно обеспеченной семьи, у нее в доме хранились различные предметы искусства, в том числе и довольно ценные. Сама Ирина, конечно, примерно представляла, что именно дарит своей подруге юности. А вот Нина и Константин Яковлевич относились к старинной бумаге просто как к сувениру. Когда они узнали, что Ирина умерла, то ктуба стала еще и памятью о ней. Никто не собирался ее продавать.
– И что изменилось?
– Константин Яковлевич рассказал, что, когда Нина уже тяжело болела, он, понимая, что скоро останется совсем один, стал задумываться о том, как будет жить дальше. Он уже тоже немолод и не совсем здоров, близких у него не осталось, а в наших домах престарелых, сами знаете, какие условия. Он стал задумываться о том, чтобы продать жилье и переехать в частный дом призрения. Однако в Череповце таких не было, и в один из прошлых визитов он попросил Павла узнать про подобные заведения в Подмосковье. Приехав в этот раз, Паша рассказал все, что узнал. Удовольствие, как выяснилось, не из дешевых, если покупать полный пакет услуг, а потому Константин Яковлевич вспомнил про старинный документ и отдал его Паше с просьбой оценить.
– И не побоялся? – недоверчиво спросила Дина. – Знаменитый палеограф, который живет в этом подъезде, рассказал мне, что одна из ктуб, проданных на аукционе Sotheby’s, обошлась владельцу дороже ста тысяч долларов, а этот Константин Яковлевич отдал ее без всякого опасения, что больше никогда не увидит Павла?
– Во-первых, он не знал истинной стоимости этой бумаги, а во-вторых, – голос Игоря Сергеевича стал сух и официален, – Паша был человеком глубоко порядочным. Вы просто не имели счастья быть с ним знакомой близко, а все, кто с ним общался больше получаса, понимали, что он не украдет, не обманет, не предаст. Он никогда не ограбил бы старика, которого знал с детства. Если бы его не убили, он оценил бы ктубу, нашел покупателя, помог Константину Яковлевичу с продажей дома и перевез его в самый лучший частный дом престарелых, который бы только нашел. Или сиделку бы ему нанял. Самую лучшую. За этакие деньги старик многое бы мог себе позволить. Возможно, что и Пашу бы не забыл. А теперь Пашу убили, документ украли, и этот старик остался совсем один.
– Старика мы не бросим, – быстро сказала Дина. – Я поговорю с Борисом, и он обязательно что-нибудь придумает. К сожалению, я действительно плохо знала Павла, но Бориса я знаю очень хорошо. И он тоже очень порядочный человек. К тому же, мне кажется, что ктубу можно найти. Теперь, когда мы знаем, откуда она взялась, нам надо рассказать все полиции.
– Меня вообще удивляет, что вы не сделали этого с самого начала, – иронично сказал Игорь Сергеевич и принял из рук Дины чашку с кофе. – Признаться, мне казалось это немного подозрительным.
– Никто, кроме меня, не видел этой бумаги и не знал о ее существовании, – кинулась объяснять Дина. – А вдруг мне вообще привиделись эти пять букв – КТУБА. Но теперь мы знаем, что документ действительно был. Павел получил ее перед самым отъездом из Череповца. Я на самом деле видела его в вагоне. Ваш друг вернулся из командировки в понедельник, а во вторник назначил встречу с профессором Бондаренко, тем самым палеографом, который живет в этом подъезде. Договариваясь, он почему-то представился именем Бориса, видимо, не хотел привлекать внимания к себе и очень ценной бумаге, но на встречу так и не пришел, потому что его убили. Вы понимаете, о чем это говорит?
– Признаться, не совсем.
– Никто, кроме Павла и Константина Яковлевича, не знал о том, что ктуба у Попова. Никто, кроме того человека, который направил его к профессору Бондаренко, – глаза у Дины горели. – Ваш друг вернулся в Москву и начал искать специалиста, который был способен определить возраст текста, – она чуть запнулась, потому что этот самый «возраст текста» всплыл в голове невесть откуда, – он с кем-то консультировался, понимаете? И этот кто-то отправил его к профессору, а потом подстерег в подъезде и убил.
– И этим кем-то вполне мог быть ваш друг, – мягко закончил Петров. – Он живет с этим Бондаренко в одном подъезде, он мог разговориться с Пашей, пока вы спали, и тот спросил совета, ваш друг назначил встречу, назвавшись своим именем, а потом подкараулил Пашу в назначенное время и убил.
– Нет, – Дина яростно замотала головой. – Борис не может убить. Признаться, в своих умозаключениях я тоже пришла к такому же выводу, что и вы, и даже засомневалась ненадолго. Но потом Боря сказал, что я все придумала, и я поняла, что ошибалась. Борис Посадский – убийца! Это нелепость, это не может быть правдой.
– И все-таки, милая девушка, я очень советую вам рассказать все полиции. Пусть они делают вывод, что может быть правдой, что не может. Пропал документ, который стоит больше шестидесяти миллионов рублей. Убит человек. Это очень серьезно, как мне кажется.
– Борису самому угрожает опасность! – с жаром воскликнула Дина. – Назавтра после убийства к нам залезали в квартиру, пытались взломать сейф. А сегодня такая же попытка взлома случилась у него в офисе, на работе.
– Еще интереснее, – взгляд Петрова стал острым, цепким. – И что же, по-вашему, пытались украсть?
– Искусственные сапфиры.
– Вот как, и сколько они стоят?
– Боря сказал, пять тысяч долларов.
Петров вдруг рассмеялся, громко, задорно, по-мальчишески.
– Милая девушка, как вас там, Дина. Вы сами-то в это верите? Пять тысяч долларов – это сумма, необходимая для одного нормального отпуска. Неужто ради нее нужно взламывать двери и сейфы? А вот если предположить, что ваш Борис прячет украденную ктубу, то картинка, пожалуй, складывается.
– Да ничего не складывается, – рассердилась Дина, – если нет никакого чужака, который бы посоветовал Павлу профессора Бондаренко как специалиста по рукописным текстам (опять эти тексты всплыли в голове неизвестно откуда), и это был Боря, то кто тогда охотится на его сейфы? Это, во-первых.
– А есть еще и во-вторых?
– Есть, я сама убирала сапфиры в сейф и совершенно точно знаю, что в тубус, в котором они лежали, никакой древний документ просто не влез бы. А сейф был совершенно пустой, когда я его открывала. Я не смотрела специально, но это было видно. Нет, Борис точно ни при чем. Есть кто-то еще.
– Ладно, девушка, я, пожалуй, пойду. За ужин и кофе спасибо, все, что мог узнать, я для вас узнал, а дальше ваше дело. На мой взгляд, вам надо быть осторожнее с вашим другом и все рассказать полиции. Я, пожалуй, дам вам на это два дня. Завтра я улечу на переговоры в Мурманск, в понедельник буду там сильно занят, во вторник прилечу обратно и отосплюсь. А в среду я сам все расскажу полиции, если вы до того времени этого не сделаете.
– Если вы такой сознательный, то зачем же откладывать до среды? Позвоните следователю сейчас.
– Если я позвоню сегодня, то завтра никуда не улечу, а эта командировка не терпит отлагательств. В нее должен был лететь Павел, но он уже не сможет. Расследование может подождать до среды, а если ваш сожитель за это время вас зарежет, то, в конце концов, это ваши проблемы, не мои. Желаю здравствовать.
Он вышел из комнаты, какое-то время Дина слышала, как гость копошится в коридоре, а потом щелкнул, отпираясь, замок, стукнула входная дверь и снова лязгнула собачка. Все. Ушел. Дина посмотрела на часы, показывающие десять минут десятого, вздохнула и второй раз за вечер начала убирать со стола, забыв, что сама так и не поела.
Минут через тридцать телефон у нее опять зазвонил. «Борис», – было написано на экране, и Дина улыбнулась, что он считает своим долгом держать ее в курсе своих дел.
– Да, Боря, – сказала она в трубку, и улыбка отчетливо звенела в ее голосе. – У тебя все хорошо? Ты когда вернешься?
– Я уже вернулся, – проскрежетал практически незнакомый, только отдаленно угадываемый голос в трубке. – И у меня не все хорошо. Точнее у меня все очень плохо.
– Боря, что с тобой? Где ты, Боря? – сердце грохотало внутри, кажется, щекоча уже пятки.
– Я внизу. Я приехал с работы, вошел в подъезд и увидел тело, лежащее у лифта. Дина, это Игорь Петров. Его убили.
Дина стояла, вжавшись в стену подъезда, и на нее накатывало ощущение полного дежавю. Всего четыре дня прошло с того момента, как она стояла на том же месте в такой же точно ситуации. И куртка на лежащем ничком у лифта теле была точно такая же – темно-синяя, с акульим логотипом. Павел Попов… Игорь Петров… Какая страшная сила отняла их жизни в этом мрачном подъезде с тусклой лампочкой под потолком и обшарпанными ступенями, ведущими к лифту. Почему первую жертву довелось найти Дине, а вторую Борису? И означает ли что-то одинаковость эти