– А ты действительно молодец, – услышала она в трубке и расцвела как маков цвет в ответ на эту похвалу, радуясь тому, что Борька сейчас ее не видит. – Все правильно вычислила.
– И что теперь? Ты его уволишь? Максима.
– Нет, выдам путевку в Гагры. Я его уже уволил, Дина. С волчьим билетом и существенным уроном для деловой репутации. Конкурентам он без нашего ноу-хау не нужен. Шпионам никогда провалов не прощали, так что они вряд ли даже на звонки его ответят. А у нас он больше не работает, и его дальнейшая судьба меня не интересует. Если хочешь, можешь считать меня жесткосердным.
– Нет, пожалуй, я не буду так считать, – сказала Дина. – Это жестоко, конечно, но справедливо. Предательство не должно вызывать снисхождения, и каждый человек несет полную ответственность за собственный выбор и свои решения. Кажется, так ты мне вчера вечером сказал.
Борис вдруг рассмеялся. Чего угодно ожидала сейчас Дина, но не этого его смеха.
– Ты где сейчас, дурища малолетняя? – спросил он ласково. Так ласково, что даже на слово «дурища» обижаться не хотелось. – Я почему-то чувствую, что несу за тебя ответственность, а ты взяла и ушла в ночь без указания адреса. Я, между прочим, волновался и даже спал плохо.
– У меня все в порядке, Боря, – скороговоркой сказала Дина, донельзя счастливая, оттого что Борис Посадский за нее волнуется. – Я сняла номер в гостинице. И на четверг-пятницу взяла заказ на перевод. Твой друг Миша мне работу подкинул.
– Может, вернешься?
Дина немного помолчала.
– Нет, не вернусь, – наконец сказала она через силу. – Это неправильно, Борь. Мне нельзя в тебя врастать, потому что выдираться из этих отношений я потом буду долго и мучительно. Рано или поздно вся эта история закончится, я уеду домой, ты останешься в Москве, и все вернется на круги своя. У нас слишком разные жизни, это правда. И не надо чувствовать за меня ответственность. Ее на тебя повесили, когда мне было десять лет, но больше ты за меня не отвечаешь. Я сама по себе девочка, своя собственная.
– Ну как хочешь, – скучно сказал Борис и повесил трубку.
Дина сидела в кровати и ошарашенно смотрела на замолчавший телефон, не зная, что ей теперь делать. Предстоящий день казался бесконечным и унылым, но не лежать же в кровати. Усилием воли она заставила себя вылезти из-под одеяла, сходила в душ, оделась, зачесала волосы в высокий хвост, выпила кофе, использовав лежащий в номере пакетик.
Так, завтрак она проспала, но голода и не чувствует, так что о том, где поесть, можно пока не думать. Господи, и чем же себя занять? Ах да, переводом. Испытывая угрызения совести, оттого что совсем забыла про горящий заказ, Дина с удобством расположилась на кровати, подсунув под спину подушку, и погрузилась в работу.
Перевод шел довольно бодро, видимо, оттого, что после разговора с Борисом Дина чувствовала себя спокойнее, чем до него. Кроме того, сейчас, за закрытой дверью гостиничного номера, ей ничего не угрожало. Может, и не выходить сегодня? Правда, часов около трех захотелось есть. Немного поразмыслив и обнаружив за окном мелкий нудный дождь, Дина решила заказать в номер еду из отельного ресторана. Деньги есть, почему бы и не шикануть.
Сделав заказ, который пообещали доставить в течение сорока минут, она вернулась к работе, не замечая, что мурлычет под нос привязавшуюся неведомо откуда мелодию. Она часто напевала за работой, ее это не отвлекало, а совсем наоборот, и над этой Дининой странностью частенько подшучивали родители. По-доброму, конечно.
«Трам-пара-пара-парапам, – выводила она тихонько, подбирая отточенные синонимы к переводимым словам, чтобы текст, который сплетался вязью букв на экране ее ноутбука, был максимально мелодичным. Мелодика – это же важно. – Пам-пам-папам, пам-пам, папам». Интересно, и с чего это в последнее время ее тянет на полонез Огинского?
Стоп. Пальцы застыли над клавиатурой, и только что сложенная в голове фраза улетела куда-то, и не догонишь. Полонез Огинского. Что же такое, с ним связанное, произошло в последнее время? В голову лезла отчего-то скамейка, установленная в Минске, неподалеку от реки Немиги. Она представляла собой именно памятник знаменитому полонезу: сев на нее, можно было прослушать именно ту мелодию, которая сейчас звучала у Дины в голове. Ну да, в Минске она была пару лет назад. Сопровождала делегацию, по традиции, работая переводчиком. И скамейку, разумеется, видела. Ну и что? Нет, это не то. С Огинским связано что-то здесь, в Москве.
Отставив в сторону моментально ставший ненужным ноутбук, Дина поджала ноги по-турецки и закусила губу. Думай же, глупая, думай. Отчего-то кажется, что это важно. Воспоминание не приходило, и Дина запела громче, надеясь, что мелодия выведет ее куда нужно. Трам-пара-пара-парапам…
Почему-то первая ассоциация, которая приходила на ум, была связана с древнееврейской ктубой. Господи, ну при чем тут полонез Огинского, скажите на милость? Полонез, вообще-то имеющий название «Прощание с Родиной», был сочинен в Польше в 1794 году, то есть в XVIII веке, а древний текст ктубы написали от руки за двести лет до этого.
Стоп-стоп-стоп. Древний рукописный текст. Как-то так называлась книга, которая лежала в гостиной Лены и Вени. Дина видела ее, когда там ночевала. Автором этой книги значился некий В. Н. Агинский, и Дина на какое-то мгновение перепутала его с известным композитором. Да, точно.
Внезапно Дину начал бить озноб, руки покрылись мурашками, тонкие волоски на них встали дыбом. Она поежилась, хотя в номере было довольно тепло. Зачем безработному строителю Вене и его жене, простой медсестре Лене, нужна такая книга, представляющая собой практически справочник? Достоверность каких рукописных текстов они собирались определять? Или книга попала в дом случайно? Например, Лена прихватила ее по какой-то надобности, когда ходила к профессору Бондаренко.
Теперь Дине было не холодно, а жарко. Корням волос на голове было горячо-горячо, как будто в черепной коробке кто-то неведомый включил электрическую печку. Ей казалось, что она только что сделала очень важный вывод, оставалось только найти ему правильное применение. Черт, как же точно называлась эта книга? Дина бросила на нее мимолетный взгляд, потому что тогда совсем ею не заинтересовалась. Сейчас она была готова продать душу, лишь бы иметь возможность изучить эту книгу внимательнее. Черт, а ведь это просто устроить.
Ключи от квартиры Вени и Лены лежат в чайной коробке в предбаннике перед квартирой. Если поехать на Мещанскую, как-то попасть в подъезд, а потом в предбанник, то можно достать ключи, отпереть квартиру и посмотреть на книжку. Эх, и зачем только она отдала Борису его ключи.
Внутри зудела совесть, пищала тоненьким голоском, что нельзя заходить в чужие квартиры без спроса.
– А я не без спроса, – вслух сказала Дина, чтобы заглушить этот противный голос совести. – Лена с Веней специально оставили свои ключи, чтобы мы проверяли квартиру. Значит, они были вовсе не против, чтобы в случае надобности мы с Борей туда заходили.
Никаких «их с Борей» в природе, правда, не существовало, была только Дина. Любопытная и неугомонная Дина Резникова, явно ищущая приключений на свою пятую точку. Но сейчас это было совершенно не важно. Схватив телефон, она снова набрала номер Посадского, потому что только он сейчас мог мне помочь.
– Так, какое озарение на этот раз тебя посетило? – спросил голос в трубке. – Или я должен начать волноваться, что что-то случилось?
– Волноваться не надо, издеваться тоже, – ответила Дина. – Боря, во сколько ты будешь дома? Мне очень надо попасть в твой предбанник.
– Куда тебе нужно попасть?
– В общий с твоими соседями коридор. Я оставила твои ключи, поэтому не могу зайти в подъезд. И в предбанник не могу, а мне очень туда надо.
– Ради всего святого, зачем?!!
– Там лежат ключи от соседской квартиры, а мне нужно посмотреть там на одну очень важную вещь.
Борис помолчал, видимо, осознавая сказанное.
– Слушай, Резникова, если я правильно декодировал твое сообщение, то ты собираешься взломать чужую квартиру?
– Взломать – это открыть отмычкой, – с достоинством сообщила Дина. – Отмычки у меня нет. Для этого надо звать следователя Владимира Николаевича. А я пока не уверена, что дело обстоит так, что ему есть, о чем рассказывать. Для начала мне нужно проверить, а для этого оказаться в гостиной у Лены и Вени. И открыть квартиру ключом, который они сами нам оставили, не значит взломать дверь.
– Иногда я пасую перед твоей логикой, – признался голос Бориса в трубке. – То есть, с одной стороны, я признаю, что она в твоих словах есть. Но, черт побери, я никак не могу ее нащупать. Скажи мне, что именно тебе там понадобилось, у этих соседей, из-за моей нелюбви к которым мы с тобой вчера даже поссорились?
– Мы поссорились не из-за соседей. И мы вообще не ссорились. Боря, пожалуйста, не начинай. Просто скажи, во сколько ты вернешься.
– Да дома я, дома, – простонал он в ответ. – Я из-за тебя, поганки, всю ночь не спал, поэтому с утра маюсь мигренью. Так что приезжай когда захочешь. Только если ты думаешь, что я полезу с тобой в чужую квартиру, то очень ошибаешься.
– Я сама все сделаю, – горячо заверила Дина и вдруг осеклась. – Борь, у тебя сильно голова болит?
– Да терпимо уже. Положенные шесть часов мучений позади, так что если не смотреть на свет и избегать громких звуков, то ничего, жить можно.
– Я тогда по дороге в магазин зайду, ужин приготовлю, а ты лежи, не вставай, – заботливо сказала Дина.
– Ага, а дверь тебе сама откроется. Не вставай… Динка, может, ты назавтра отложишь свое запланированное мероприятие по взлому соседской квартиры? Ей-богу, сегодня сил нет за тебя переживать.
– Не надо за меня переживать, я быстро. Одна нога здесь, другая там. И вообще, мой человеческий долг – проведать больного.
Через пять минут она уже выбегала из номера. В дверях Дина столкнулась с официантом, который вез столик с заказанным ею обедом. Ах да, совсем недавно она собиралась поесть в номере. Ну надо же, как только такая глупость вообще могла прийти ей в голову.