– В Троице-Лыково, – выпалила она.
– Где-е-е?
– В Троице-Лыково. Это село в черте Москвы.
– Я знаю, что это! – Борис орал в голос. Случайная прохожая – старушка в платочке, видимо, идущая из церкви мимо, – в испуге шарахнулась в сторону. – Я спрашиваю, как ты там оказалась?
– Я же тебе сказала, – тоже повысила голос Дина, – мне позвонила Лена. Она плакала. Ей была нужна помощь, и я поехала к ней. Они с Веней переехали сюда из городской квартиры. У них тут дом, который Веня намерен перестраивать. Хотя, постой. Он не может ничего перестраивать, потому что у него нет на это денег. Он уволился с работы, сказав Павлу, что на строительство нового дома ему все равно не хватает. Все это время он не работал, они с Леной жили на ее зарплату медсестры, тогда на какие средства он сейчас начинает стройку, Борь?
– Нет, ты все-таки ненормальная, – голос Посадского звенел от ярости. – Зная все то, что ты мне сейчас рассказываешь, ты поперлась в это Троице-Лыково одна. Ты что, совсем не переживаешь за свою чертову шкуру?
– Борис, услышь себя. – Дина уже тоже почти кричала. – Меня попросила о помощи напуганная беременная женщина, муж которой, похоже, имеет отношение к убийствам. И я не в ночи уехала куда-то в глушь. Я в центре Москвы, и сейчас почти полдень. Мне ничего тут не угрожает. Если хочешь, то можешь приехать. Я тебе сейчас скину эсэмэской адрес. А я пока пойду и поговорю с Леной, успокою ее. Вениамина нет дома, он уехал за стройматериалами, так что я успею с ней поговорить без всякого риска. А потом ты приедешь, и мы решим, что нам всем делать. Скорее всего, Лене нельзя будет здесь оставаться.
– Дина, хотя бы дождись меня, не ходи туда одна, – умоляюще попросил Борис. Голос его упал на пару октав, как будто кто-то повернул регулятор громкости до минимума. – Я уже выезжаю, срочно пиши мне адрес.
– Борь, я не буду бродить по улице тот час, который тебе как минимум понадобится, чтобы сюда добраться, – возмутилась Дина. – Холодно. И Лена там одна с ума сходит. Так что я пошла, а ты поторопись. И да, не звони Бекетову. Вдруг мы все это придумали. Слышишь, Боря, пообещай, что не позвонишь.
– Обещаю! – гаркнул он. – Но и ты пообещай, что не полезешь на рожон.
Чтобы больше не слышать возражений, Дина нажала кнопку отбоя, быстро скинула сообщение с адресом, сунула телефон в карман и зашагала к нужному ей дому, оказавшемуся четвертым от угла.
За деревянным забором, стареньким и ветхим, хорошо просматривался одноэтажный покосившийся дом с облезлой голубой краской. Окна, давно не мытые, а оттого казавшиеся подслеповатыми, производили впечатление смотровой щели, из-за которой за Диной мог наблюдать потенциальный противник. От подобной ассоциации по спине у нее пробежала невольная дрожь. А может быть, прав Борис, ей нужно его подождать?
Впрочем, во всем остальном дом и двор, в котором он располагался, производили вполне мирное впечатление. На стене дома висели какие-то шланги и лестницы, снизу в беспорядке были расставлены ведра и корзины. Справа от калитки располагался неухоженный палисадник, а слева валялся садовый инструмент – лопаты, тяпки, грабли. С учетом, что снег сошел еще не весь, было понятно, что все это богатство осталось брошенным здесь с прошлого сезона, то ли по безалаберности хозяев, то ли за ненужностью.
Дина потянула калитку и зашла на участок, поскользнувшись на талой наледи. Каменная дорожка со старинной кладкой вела к крыльцу, слева от которого, чуть приподнятые из земли, торчали крышки колодезных люков – автономная канализация. Газопровод к дому не шел, и Дина вспомнила слова таксиста о том, что село так и не газифицировали. Отапливали дома дровяными печками или электричеством. Судя по тому, что поленницы Дина нигде не видела, здесь пользовались именно электрическим отоплением, что выходило очень недешево. Содержание этого дома не могло быть по карману безработному строителю и медсестре.
В глубине двора виднелся сарай, такой же ветхий и обшарпанный, как и все остальное. Впрочем, туда тоже тянулся электрический провод, а еще шнур от установленной на доме телевизионной тарелки, так что, скорее всего, в сарае была разбита обычная летняя кухня. На первый взгляд участок казался довольно большим, квадратов двадцать, не меньше. Слева за домом виднелся яблоневый сад и много ягодных кустов, так что летом тут, скорее всего, вполне комфортно жить.
На улице все-таки было довольно свежо, и второпях собиравшаяся Дина почувствовала, что начинает подмерзать. Глядя под ноги, чтобы не упасть на обледенелой, с осени не чищенной дорожке, она заторопилась к крыльцу. Входная дверь в дом оказалась открыта, но Дину это не удивило. Сельские жители, насколько она знала, практически никогда не запирали двери. Если только на ночь. Войдя в полутемные сени, она больно ударилась головой о деревянный батог, почему-то висевший вдоль стены, зашипела от боли и, потирая ушибленное место, потянула на себя вторую дверь, обитую драным дерматином с вылезающей из-под него клочкастой грязной ватой.
– Лена, ау, я приехала. Можно зайти?
Молчание было ей ответом, и от страха у Дины вдруг ослабли ноги. На мгновение ей захотелось повернуться и стремглав бежать подальше от этого мрачного ужасного дома и стоящего в нем невыветриваемого духа лежалого тряпья и сырости, от которой не избавиться, сколько ни топи.
Она даже сделала шажок обратно, чуть не выпустив холодящую ладонь дверную ручку, но тут услышала то ли мычание, то ли стон, раздающиеся изнутри, из скрытой сейчас из глаз комнаты.
– Лена! – снова закричала она, стараясь заглушить поселившийся внутри страх. Громкое эхо ее голоса – робкого и жалкого – прокатился по дому, отдаваясь гулким эхом от деревянного, изъеденного жучком потолка. – Лена, это я, Дина. Ты слышишь меня?
Снова этот звук, похожий то ли на сдавленный плач, то ли на стенание. Не задумываясь более, Дина перешагнула через высокий порог и оказалась в маленькой, чудовищно захламленной кухне, миновав которую, очутилась в комнате, большой, довольно светлой, отделенной от другой ситцевой полотняной занавеской в мелкий голубой цветочек. Незабудки.
Впрочем, внимание моментально перефокусировалось с цветочной ткани на лежащий на кровати бесформенный куль с выделяющимися на темном покрывале пшеничными волосами – Лену. Руки и ноги девушки были связаны, во рту кляп, в глазах, устремленных на Дину, плескалось непонятное ей чувство. Страх? Безумие? Боже мой, она же беременная.
Кинувшись к кровати, Дина упала на колени, осторожно потянула кляп, освобождая воздуху дорогу к сведенному горлу. Лена тяжело закашлялась и с трудом выговорила: «Спасибо».
– Это Вениамин тебя? Так? – спросила Дина, и девушка на кровати в изнеможении закрыла глаза, давая понять: «Да».
– Он вернулся?
Вместо ответа Лена посмотрела куда-то за Динину спину, в сторону все той же цветастой занавески, о которой Дина совсем забыла. Обернуться, чтобы посмотреть, какую угрозу может нести занавеска, она уже не успела. Тяжелый удар обрушился ей на голову, и Дина потеряла сознание.
Очнулась она от холода. Казалось, он проникает не только под куртку и джинсы, а даже сквозь кожу. Замерзли не только ноги и руки, которых Дина совсем не чувствовала, но и волосы на голове. Впрочем, довольно быстро она выяснила истинную причину онемения конечностей, никак не связанную с холодом, – руки и ноги ее были связаны пластиковой стяжкой, разорвать которую, разумеется, ей было не под силу.
Повертев головой, Дина обнаружила, что находится не в доме, а в другом помещении, похоже, том самом сарае, переделанном под летнюю кухню, которую она рассматривала от калитки. Здесь стояли плита, подключенная к газовому баллону, небрежно задвинутый под шаткий деревянный стол ржавый прогоревший мангал с немытыми шампурами, чайник с обколотой эмалью и без ручки, какие-то миски, громоздящиеся в огромную кучу.
Рядом с лежащей на полу – совершенно ледяном и очень грязном – Диной стоял колченогий деревянный стул, а на нем керосиновая лампа. Сфокусировав на ней зрение, Дина замерла на мгновение, а потом хорошенечко лампу рассмотрела. Она была точь-в-точь, как та, что стояла в антресольном шкафчике деда и бабушки, а также как ее двойник, пропавший из квартиры профессора Бондаренко.
Итак, можно считать за аксиому, что лампу из квартиры забрал Веня, поставив на ее место бюстик Пушкина со следами крови на основании. Скорее всего, именно этим бюстиком убили Попова или Петрова, а может, обоих.
Лежать дальше становилось невыносимым, и, извиваясь, как гусеница, Дина попыталась сесть, подтянув коленки к груди и прижавшись спиной к твердой опоре – стене сарая. Пусть не с первой попытки, но у нее все-таки получилось, и она закрыла глаза, оттого что ужасно устала.
С холодным полом теперь соприкасалась только пятая точка, правда, от ледяной стены мерзла спина, но все равно сидеть так было хоть немного теплее. Хотя бы зубы клацать перестали. Поднеся ко рту сцепленные стяжкой руки, Дина подышала на них, стараясь согреть ледяные пальцы. Движения причиняли боль, потому что пластмасса врезалась в тонкую кожу, на которой уже вспухли ужасные багровые полосы. Ногам, связанным через носки, было чуть легче, и Дина пошевелила пальцами, чтобы хоть немного разогнать застоявшуюся кровь. И что ей, спрашивается, теперь делать?
Она снова оглядела пространство вокруг. К счастью, в сарае не было занавесок, и дневного света, проникавшего через грязные окна, вполне хватало для того, чтобы в помещении хотя бы не было темно. Пожалуй, в темноте Дина совсем бы пала духом. Итак, что мы имеем на сегодняшний день?
Она связана и брошена в холодный сарай. В доме на кровати лежит, тоже связанная, Лена. Похоже, Вениамин вернулся ранее намеченного срока и понял, что его жена обо всем догадалась и вызвала подмогу. Подумав о себе, как о подмоге, Дина тоненько засмеялась. Толку-то от нее, никчемной. Так, сюда же должен приехать Борька.
От этой мысли Дине стало спокойней и страшней одновременно. С одной стороны, Боря знал, где она, и ехал сюда, чтобы ей помочь. С другой – Вениамин вполне мог наплести ему, что Дина уже уехала. Нет, пожалуй, так не пойдет. Боря, не застав Дину в Троице-Лыково, наверняка, начнет ей названивать, а не дозвонившись, поднимет шум и панику и уж совершенно точно позвонит следователю. Что сделает Бекетов? Уж точно приедет сюда и обыщет помещения. Нет, так глупо Вениамин рисковать не будет.