Незнакомку явно не любили здесь – сделала вывод Оля. А когда какая-то старуха назвала ее грязной ведьмой, стало понятно почему.
Девушка шла и шла. Дорога казалась бесконечной, презрительные взгляды пугали Олю, но вот обладательница тела на них не реагировала. Ей было все равно. И Оля каким-то образом ощущала эту девушку, до нее доносились отголоски ее чувств и эмоций.
Дойдя до двухэтажного резного дома, отличающегося от всех, которые она прошла, остановилась, любуясь красотой. Дом явно принадлежал богатой семье. Неподалеку стояли два огромных гнедых коня и щипали траву.
Дом казался ей очень знакомым, она точно где-то его видела – и эти наличники с жар-птицами, и резную тяжелую входную дверь. Пока Оля рассматривала и восхищалась домом, дверь распахнулась, и на пороге появилась девушка – красивая, с гордо поднятой головой, в красном платье с пышным подолом и рукавами с воланами. На платье блестели то ли бусины, то ли камни тоже красного цвета, и при попадании солнечных лучей они красиво переливались. Ее голову обвивали густые темно-каштановые волосы, заплетенные в толстую косу и украшенные живыми цветами.
Оля узнала ее в то же мгновение: уж очень была на нее похожа.
Фото девушки она видела в семейном альбоме, хранившемся у дедушки. Именно эта Олина родственница, купчиха, увела конюха из семьи, именно ее и прокляла местная ведьма.
Тут взгляд Оли привлек мужчина, стоящий у коней. Еще пару секунд назад его не было, а сейчас он стоял и смотрел на Олю. И если к красавице купчихе тело, в котором она находилась, чувствовало злость и ненависть, то при виде мужчины сердце заныло от тоски и боли. Судя по всему, это и есть неверный супруг.
Оля, как и в тот раз, когда историю рассказывал дедушка, искренне жалела бедную ведьму, брошенную мужем. И она, смотря на всех этих людей, наконец поняла, куда попала. Но как она оказалась в прошлом, к тому же в теле той, которая прокляла ее род?
Стало страшно. Девушка еще усерднее принялась вспоминать то, что говорил дедушка, но, увы, ничего дельного выудить из памяти не смогла.
Но долго Оля возле красивого резного дома не простояла. Замерла буквально на пару секунд и пошла дальше, спиной чувствуя тяжелые взгляды. Минут через пять она наконец-то добралась до своего дома. Тот стоял практически на самом краю деревни, в уединенном месте.
Войдя, девушка прошла к кадке и, зачерпнув ковшом из нее воды, попила. По лицу струился пот, сердце заходилось в быстром биении, а платье насквозь промокло. На улице стояла жара, а она столько много прошла пешком, да еще и беременная.
В соседней комнате стянула платье и, обтершись влажной тряпкой, переоделась в свежее. Затем достала шпильки, и волосы тяжелым каскадом упали на плечи. Подошла к большому трюмо с зеркалом, взглянула на себя.
Девушка, с которой она делила тело, была очень красива. Ее миниатюрность не скрывал даже сильно выпирающий живот. Правильные черты лица, голубые, словно дневное небо, глаза, аккуратненький нос, пухлые губы, таким в ее мире позавидовали бы большинство тех, кто вкачивает в них силикон, – эта ведьмочка по красоте значительно превосходила родственницу-купчиху. А еще она выглядела очень молодо, лет на двадцать, не больше. По рассказам деда Оля представляла ее совсем по-другому.
Стук в окно заставил оторваться от зеркала. Через мгновение входная дверь отворилась, и кто-то вошел в дом. Оля, которая за разглядыванием отражения девушки пропустила, что та заплела косу, вышла в коридор, смежный с обеденной зоной и кухней.
На пороге стояла женщина в возрасте. Она не смотрела на хозяйку дома, уставившись в пол.
– Я пришла за лекарством сыну, – проговорила женщина.
Ведьма кивнула, прошла на кухню, зашла за большую русскую печь, взобравшись по ступеням лестницы, подхватила с полатей мешочек и вернулась к гостье.
– Заварить в кипятке на ночь и давать каждый час по чайной ложке, – голос девушки прозвучал хрипловато. Посетительница, по-прежнему не глядя в глаза, практически выхватила мешок, явно боясь дотронуться до ведьмы, и буквально кинула ей в руки монету.
И тут Оля, как на перемотке, увидела жизнь этой самой ведьмы. Она была сильной. Всем премудростям ее учила мать, а ту – ее мать. Знания переходили из поколения в поколение. Девушка лечила травами, и хотя ее в деревне обычно обходили стороной, а кто-то даже побаивался, жители все равно обращались. А еще эта молодая ведьма обладала даром: она умела лечить руками. Правда, после таких процедур отлеживалась по несколько суток, набираясь сил.
В животе заурчало. Девушка, подойдя к печи, ловко, несмотря на большой срок беременности, взяла ухват и достала чугунок с наваристой кашей, в которой виднелись кусочки мяса. Она положила в тарелку пару ложек, но к еде приступить не успела. Входная дверь без стука открылась, и в избу вошел мужчина. Точнее, бывший муж. Его буквально трясло от гнева, но пока он держал себя в руках.
Оля почувствовала, как сердце снова екнуло от любви к этому предателю. Она понимала, что, скорее всего, он ушел не к купчихе, а к ее деньгам: надоело молодому мужику за лошадьми убирать да тянуть беременную жену. А ведь когда-то влюбился в нее с первого взгляда, хотя девочку и ее семью сторонились. Пошел против всех и женился на молодой ведьме. От парня отреклась семья, и он переселился в дом жены. Как и почти все жители деревни, он не имел образования, потому хорошую работу найти не смог и устроился за гроши конюхом к купцу.
А через пару лет супружеской жизни понял, что совершил ошибку, да вот идти было некуда. И тут судьба дала ему еще один шанс в виде влюбленной дочери купца. Он ушел, несмотря на то что молодая жена была беременна. И никто его не осуждал, наоборот, сочувствующе и понимающе качали головами. Говорили, что все правильно делает, и не стоит водиться с проклятыми ведьмами.
– Что ты наделала?! – прогрохотал мужчина, гневно наступая на жену.
– О чем ты? – с непониманием спросила девушка, поднимаясь из-за стола. Ребенок внутри шевельнулся, и она погладила живот, успокаивая малыша.
– Ольга слегла. После того как ты пришла к нашему дому и посмотрела на нее своим ведьмовским взглядом, ей стало плохо, – обвинительным тоном произнес конюх.
– Я ничего не делала и к вашему дому не подходила, а просто шла мимо. Или, может, мне вообще не ходить по улице? А вас обходить через лес, чтобы твоя барыня меня не видела?
– Было бы неплохо.
Ведьма громко рассмеялась. И в этом смехе звучали боль и отчаяние, терзавшие ее душу.
– Еще недавно ты клялся мне в любви, отрекся от родни, чтобы быть со мной, я ношу твоего ребенка, а что в итоге? Ты уходишь к другой и бросаешь меня? А как же наши клятвы, любимый?! – последние слова девушка практически прокричала. На глаза навернулись слезы, и она еле сдерживалась, чтобы позорно не разрыдаться в голос.
– Я был молод и не понимал, что жизнь в нищете – не мое. Я хочу нормально жить, хочу, чтобы мою любимую уважал народ, а не сторонился и за спиной проклинал. И этот ребенок… Он не мой.
– Да? А чей же?
– Чей угодно. Я ни за что не признаю его.
У девушки от этих слов защемило сердце. Она покачнулась, но устояла, схватившись за стол. А Оли возникло огромное желание подойти и как следует врезать по морде этому негодяю. Только вот тело ее не слушалось, и сейчас она была лишь зрителем.
– Я ждала, что ты хотя бы ради ребенка одумаешься, – прошептала девушка. После ее слов пришла очередь смеяться мужу.
– Ради этого ведьмовского отродья? Нет уж! У меня появятся нормальные дети, и их не будут гнобить и прогонять отовсюду.
Как же ведьме было больно слышать такое от человека, которого она безумно любила до сих пор. От досады хотелось кричать в голос.
А ведь буквально пару месяцев назад все было хорошо, они с мужем жили спокойно. Потом она стала замечать странности в поведении любимого, но молчала. Наконец несколько дней назад муж признался, что у него давно есть другая, и он уходит. Девушка верила – он образумится и вернется, ночами молилась своей богине, просила помочь. Но ее просьбы не услышали, и теперь она повторяла судьбу матери. Отец тоже их бросил еще до ее рождения: ушел к другой, и до сих пор она о нем ничего не знала.
– Убирайся! – змеей прошипела ведьма.
– Надеюсь, ты все поняла, и больше не побеспокоишь нас.
– Вам придется жить с тем, что я и твой ребенок находимся рядом. И время от времени ты будешь видеть, как твоя дочь растет, никуда не денешься. А если твоя барыня никогда не родит, что тогда, а? Не станет ли обидно? – зло произнесла девушка.
– Что ты сказала?!
Взбешенный мужчина приблизился буквально за пару шагов. Схватил жену за шею, сжал пальцы. Но ведьма не взмолилась о пощаде. Она просто молча смотрела ему в глаза, хотя легкие жгло, воздуха не хватало.
– Попробуй только что-то сделать, и я тебя вместе с твоим отпрыском сожгу. Поняла? – прорычал он разъяренным зверем. Обманутая жена не ответила. А мужчина с такой силой сжал ее шею, что глаза ведьмы закатились.
Внезапно кто-то оттолкнул конюха. Девушка судорожно втянула ртом воздух и, упираясь ладонями в стол, часто задышала.
– Что ж ты творишь, окаянный! – возмутилась сгорбленная старуха.
Она была местной повитухой и принимала роды у каждой из живущих в этой деревне баб. У ведьмы же закупалась травами и единственная из селян с ней общалась.
– Пошел прочь! Уходи давай! И чтобы я тебя здесь не видела! – замахала она руками на мужчину.
Вскоре девушка услышала, как тяжелые шаги мужа удаляются. Она медленно опустилась на стул. Сердце колотилось быстро-быстро, а воздуха все еще не хватало. Неожиданно резкая боль прожгла живот, и она вскрикнула.
– Что случилось, милая? – прохрипела старуха.
– Ребенок. Мой ребенок. С ним что-то не так, – девушка попыталась встать, но застонала и опустилась обратно.
Оля же не могла ничего сделать. Она была просто наблюдателем и не чувствовала никакой боли. Хотя до этого прекрасно ощущала, как ребенок пинается в утробе матери.