раз взглянул на пленника: Аритон явно не чувствовал сейчас никакой боли.
«Но ведь так его могут и убить», — подумалось Лизаэру. Если все ухищрения предпринимались Аритоном ради собственной смерти, повинен в ней будет не кто иной, как сам король. Тогда конец многовековой вражде положит не честный поединок, а вспышка звериной жестокости. Испытывая стыд за собравшихся, утративших человеческий облик и представление о сострадании, наследный принц Амрота встал, намереваясь уйти. Но раньше, чем ему удалось протиснуться к боковой двери, со стороны возвышения раздался оглушительный хлопок. Аритон пустил в ход свое магическое искусство.
В воздухе появилась тень. Она потемнела, затем приобрела очертания женской фигуры, облаченной в одежды темно-пурпурного и серого цветов, какие носили раувенские маги. Лизаэр вздрогнул: в скрытом капюшоном лице ему почудились тонкие черты матери. Неужели в Аритоне столько беспредельной злобы, что он решился на публике повторить сцену, показанную Лизаэру в палубном трюме? Выдержит ли рассудок короля подобное зрелище? Вспомнив о своем даре света, способном уничтожать такие тени, Лизаэр повернулся и стал протискиваться сквозь толпу ошеломленных придворных. Но добраться до короля было не так-то просто.
Лизаэр то и дело натыкался на застывших от удивления королевских советников. С галереи донесся чей-то истошный вопль. Король вскочил с места. Брошенный им скипетр беспрепятственно пролетел сквозь призрачную женщину и со звоном ударился о плиты пола. Стражники, позабыв про Аритона, с оружием наготове попытались окружить видение.
— Чего вы испугались? — раздался ясно слышимый в общем гаме голос Аритона. — Этот призрак никому не угрожает. Не пытайтесь разогнать иллюзию силой оружия!
Пока Лизаэр отбивался от стражника, благоразумно старавшегося не допустить наследного принца к призраку, паника поутихла. В зале воцарилась тишина. Аритон, извиваясь всем телом, пытался встать. Король безотрывно глядел на тень своей жены. Было видно, что он встревожен и до крайности разозлен.
Аритон встал. Стражникам было не до него, и он беспрепятственно дотащился до основания помоста. Остановившись перед призраком, он произнес фразу на древнем языке, ныне сохранявшемся только среди магов Раувена. Королева не ответила, и Аритон жестким, приказным тоном повторил эту фразу.
Призрак оставался неподвижным. Измучившийся от неопределенности ситуации Лизаэр видел, как Аритон перевел взгляд на короля. Повелитель Теней устало сказал:
— Я не могу заставить ее говорить. Ее послание предназначено тебе, и только ты в силах это сделать.
Король резко сел и раздраженным тоном приказал пажу принести скипетр. Звук королевского голоса пробудил видение.
Королева отбросила свою накидку, отороченную серым, и заговорила. Слова ее отчетливо были слышны в самых дальних углах галерей.
— Я принесла его величеству королю Амрота весть из Раувена. Силою плоти, крови и разума тебя предостерегают: отнесись к обоим моим сыновьям одинаково.
Король затаил дыхание. Лицо его побледнело, руки сжались в кулаки. Он не обратил внимания на поданный ему скипетр. В это мгновение все находившиеся в зале словно перестали для него существовать. Шумно втянув воздух, король спросил:
— Чем мне угрожает Раувен в случае отказа?
На лице королевы появилась та самая легкая улыбка, что до сих пор преследовала короля в его снах.
— Ты пожалеешь об этом, правитель Амрота. Убив Аритона, ты одновременно убьешь и Лизаэра. Покалечив его, ты сделаешь калекой и собственного наследника.
Вздрогнув от услышанного, наследный принц проскользнул мимо стражника, вскочил на возвышение и опустился перед отцом на колени:
— Отец, весьма возможно, что все это не предостережение раувенских магов, а очередная уловка картанского ублюдка.
Король остался безучастен к словам сына. Брызгая слюной от ненависти, он спросил покойную жену:
— А если я пощажу твое проклятое отродье?
— Тогда наследного принца Амрота ожидает процветание.
Подобно туману в лучах яркого солнца, тень королевы растаяла.
Король злобно насупил брови. Под нарастающий гул голосов разгневанных придворных он грубо вырвал из рук пажа свой скипетр. Лизаэр словно не слышал и не видел всего этого: внимание наследного принца было приковано к Аритону Фаленскому. Пленник полностью оставил свои уловки. Лизаэр даже не предполагал, что увидит на его израненном лице проблеск удивления и иных чувств, владевших Аритоном. Потом стражник схватил Повелителя Теней за плечо. Аритона бесцеремонно вернули в окружающий мир.
— Повернись и выслушай свой приговор, ублюдок, — рявкнул стражник.
Лизаэру ничего не оставалось, как подняться на ноги. Никто из придворных не осмелился задаться вопросом: действительно ли слова мертвой королевы были требованием раувенских магов или же явились трюком пленника. Многие были глубоко раздосадованы при мысли о том, что кровная вражда, длившаяся семь поколений, вдруг окончится в считанные секунды.
Король подался вперед и провозгласил:
— Аритон Фаленский, за твой пиратский разбой, явившийся причиной гибели семи кораблей вместе с их командами, ты приговариваешься к изгнанию из нашего мира через Врата Изгнания, находящиеся на одноименном острове. — Король хлопнул в ладоши. — Препроводите этого ублюдка в подземелье, где он будет находиться до отплытия на остров. И постарайтесь, чтобы он больше не попадался мне на глаза!
Гвардейцы обступили Аритона и спешно потащили его к выходу, уводя пленника от внешне застывшей, но внутренне негодующей толпы, которую лишили вожделенного зрелища расправы. Лизаэру стало не по себе. Совсем недавно какое-либо помилование Аритона казалось просто немыслимым. Испугавшись вдруг, что Повелитель Теней повернул все в свою пользу, Лизаэр совладал с собой и тронул короля за рукав.
— Было ли это мудрым решением?
Вопрос был задан без всякой задней мысли. Те, кто проходил сквозь мерцающий портал Врат Изгнания, никогда не возвращались, и даже могущественные маги Раувена не могли разгадать эту загадку.
— А вдруг изгнание Аритона явится и моим изгнанием?
Принц понуро отступил. Король услышал его предостережение, но момент был упущен — приговор уже прозвучал. Что толку говорить об этом теперь? Принц молча поклонился и отошел.
— Напрасно ты тревожишься, сын мой, — послышался за спиной голос отца. — Я выполню все условия раувенских магов. Никто больше не причинит вреда фаленитскому ублюдку.
В далеком Дасен Элюре, на сто лет забытом нами,
Неведомые искусства в руках еще не рожденных потомков двух королей
Деш-Тира заклятье сломят и солнце вернут Этере.
На высокой, открытой всем ветрам террасе в Раувене человек в мантии мага вышел из забытья и открыл встревоженные глаза.
— Король Амрота приговорил Аритона к ссылке через Врата Изгнания, — сообщил ясновидец верховному магу.
Едва ли он знал, что слова эти подслушает другой маг, находящийся на невообразимо далеком расстоянии от Раувена...
В мире, где небеса скрывала плотная завеса тумана, маг, облаченный в коричнево-малиновую мантию, застыл возле пыльных полок с книгами. Его отрешенные, подернутые дымкой глаза в одно мгновение стали пронзительно острыми, как глаза коршуна. С тех пор как пять веков назад Деш-Тир перевернул привычное течение жизни и заслонил от Этеры и ее обитателей солнце, Сетвир из Содружества Семи являлся летописцем Альтейнской башни. События, происходившие в мире, напоминали ему снежинки, мелькавшие за окнами его уединенного жилища. Какие-то из них он считал нужным записать на пергаменте, и они занимали свое место в хранилище летописей. Слова, произнесенные ясновидцем в Раувене, были каплей в море слов и мыслей, ежечасно протекавших через мозг Сетвира. Однако летописец сразу же насторожился и решил узнать, откуда они пришли.
На его молчаливый вопрос откликнулась сила, способная двигать горами. В доли секунды она легла мостом между мирами, и Сетвир увидел мага. Окно за его спиной было освещено светом звезд. В руках маг сжимал меч неземной красоты. По дымчатому лезвию тянулась серебряная вязь гравировки, а на рукоятке сверкал зеленым светом вделанный в нее изумруд.
Сетвир узнал этот меч. Воспоминания о событиях прошлого, словно стрелка компаса, указали ему на обстоятельства, значимость которых поколебала легендарное спокойствие альтейнского затворника. Сетвир не удержал крика неуемной, мальчишеской радости. Еще до проклятого появления Деш-Тира один этерианский принц унес этот меч через Западные Врата в отколовшийся мир Дасен Элюр. Вместе с ним бежали еще трое королевских наследников, спасаясь от мятежа, который угрожал их жизни. Когда Деш-Тир лишил Этеру солнца, Врата запечатали, повинуясь пророчеству Дакара, и принцы очутились в вечном изгнании. Но если королевские наследники и оказались брошенными на произвол судьбы, о них не забыли. И вот Сетвир получил первое свидетельство того, что побег принцев не был напрасным.
Летописец потушил видение. Его бирюзовые глаза несколько смягчились, а лицо приобрело задумчивое выражение. Маг, державший меч, кажется, тоже был знаком Сетвиру; когда-то он обучал предшественника этого мага основополагающим навыкам владения силой. Подобное совпадение имело лишь единственное объяснение: Сетвир наблюдал первые проблески исполнения великого Пророчества о Западных Вратах, предсказывавшего сокрушение Деш-Тира и возвращение Этере благодатного солнечного света.
Взволнованный Сетвир порывисто двинулся к двери, оставляя во взбаламученном воздухе облачка пыли. Маг поспешил к лестнице, ведущей наверх, но его мысль неслась еще быстрее, передавая новость другим магам из Содружества Семи.
На равнине вдали от Альтейнской башни на заросшее папоротником поле с туманных небес сыпался дождь, знаменующей конец лета.