Вечером следующего дня, после того как Асандир и два его бестелесных собрата отправились на юг, чтобы надежнее укрыть сосуд с плененным Деш-Тиром, Лизаэр сидел с подветренной стороны террасы, прислонившись к каменной стене. В свое время фаленитские принцессы облюбовали этот уголок для своих свиданий. В руках, обильно смазанных целебными мазями и заботливо перевязанных Дакаром, Лизаэр держал флягу с телировой настойкой, которую перед отъездом вручил ему Асандир.
Фляга уже наполовину опустела.
Досадуя на то, что проспал первый солнечный день, Илессид с некоторым опозданием принялся отмечать победу, наслаждаясь блеском звезд на безоблачном небе.
— За нашу победу, — провозгласил Лизаэр и передал флягу вовремя подошедшему брату, шагов которого не расслышал за вздохами ветра.
— Нет, — тихо возразил Повелитель Теней. — Лучше я выпью за корону, ожидающую тебя в Тайсане. Ты вполне заслужил право стать их королем.
В словах Аритона не прозвучало ожидаемой нотки горечи. Посчитав это очередным вывертом непостижимой натуры брата, Лизаэр молча улыбнулся. Аритон принял флягу, слегка отхлебнул и осторожно вернул ее наследному принцу.
— Наверное, тебе не терпится поскорее оказаться в Итарре, — допытывался Лизаэр. — Просто ты не хочешь открывать все свои мысли.
Лизаэр снова поднес флягу к губам. Настойка прошла в горло, даже не опалив его; ощущение тепла возникло позже. Достигнув желудка, тепло превратилось в полыхающий костер.
— Тебе бы стоило выпить еще. Это должно помочь, — сказал он брату.
Аритон негромко рассмеялся.
— Я и так вполне сносно себя чувствую. Просто чудовищно устал. И усталость не проходит.
— Это почему же? — спросил Лизаэр.
Настойка действовала незаметно. Она снимала преграды с ловкостью повесы, вознамерившегося соблазнить непорочную деву. Когда Аритон не ответил, Лизаэр разозлился.
— Должно быть, ты думаешь, что после победы над Деш-Тиром всемогущее Содружество Семи вознаградит тебя, подыскав того, кто взвалит на свои плечи ратанский трон.
Аритон повернулся в уперся руками в стену. Какое-то время он тоже наслаждался созерцанием звезд.
— Они не сделают этого. Подозреваю, это им просто не по силам.
— Что? — Удивленный Лизаэр приподнялся на локте, громко икнув. — Что ты имеешь в виду? Когда я выпью, то бываю не в ладах с логикой.
В отдалении послышались чьи-то тяжелые шаги.
— Дакар, — произнес Аритон, не оборачиваясь. — Учуял, что здесь пахнет выпивкой.
Приближавшиеся шаги и знакомые ругательства, которые Дакар произносил всякий раз, когда за что-нибудь задевал, подтвердили догадку Аритона.
Однако телировая настойка сделала Лизаэра упрямым; он не желал слезать с болезненной для него темы.
— Ты, братец, считаешь, что у Содружества Семи нет иного выбора? Нет другой головы, чтобы водрузить на нее корону Ратана?
Растягивая от усталости слова, Аритон ответил:
— Я так не считаю. Просто мне думается, что кто-то, с согласия наших предков или без оного, когда-то вмешался в нашу семейную историю.
Аритон умолк и вопросительно поглядел в сторону приближавшегося Дакара.
— На то было дано согласие, — подтвердил Дакар из глубины прохода, ведущего на террасу, где находились братья. — От имени твоей династии сие было запечатлено кровью Торбандом Фаленским в тот самый день, когда Киладис, маг Содружества, составил Ратанскую хартию.
— Вот оно что, — с легкой иронией заключил Аритон, обращаясь к брату.
Он принял дипломатично поданную Илессидом флягу (Лизаэр искренне желал утешить брата), сделал большой глоток и сказал:
— Я покидаю вас и желаю весело провести время. Я и в самом деле чувствую изрядную усталость, а потому не могу быть вам достойным собеседником.
Повелитель Теней исчез в проходе почти одновременно с появлением Дакара. Натянувший на себя сразу несколько рваных камзолов, Безумный Пророк был похож на громадную луковицу. Венчал его странный наряд — плащ Асандира, который волочился за низкорослым Дакаром по полу.
Лизаэр, вытаращив глаза, разглядывал диковинное одеяние пророка, а тот, чуя подвох и приготовившись к яростной обороне, встал на место Аритона у стены.
— Я простудился, — объявил Дакар, все же испытывая потребность как-то объяснить этот маскарад.
Тем не менее голос у него был совсем здоровым, и Лизаэр заподозрил, что сейчас ему придется выслушивать длинный и нудный монолог о необычайно целебных свойствах телировой настойки для врачевания простуды. Предупреждая словесный поток, он подал Дакару флягу и, словно гончий пес, идущий по следу, вернулся к волновавшей его теме:
— Что-то я не понял. Какое согласие давал предок Аритона при написании Ратанской хартии?
Дакар, приложившийся к фляге, поперхнулся и закашлялся. Восстановив дыхание, он вновь стал заглатывать телировую настойку, пока легкие не запросили воздуха. После этого Дакар несколько раз шмыгнул носом.
— Ты не понимаешь, о чем спрашиваешь.
— Представь себе, не понимаю.
Чувствуя себя слишком уставшим для учтивостей, Лизаэр просто забрал у Дакара стеклянную флягу. Увидев, какими жадными глазами Безумный Пророк провожает выпивку, принц равнодушно добавил:
— Я же не спрашиваю, правда это или нет.
Дакар принялся обтирать обшлагом плаща влажный подбородок, но вспомнив, что плащ принадлежит Асандиру, поспешил воспользоваться собственным рукавом.
— Навязался на мою голову со своими дурацкими вопросами, — сквозь зубы пробормотал он. — Одно наказание за другим.
— Первое, надо полагать, заключается в недоступности выпивки, которую ты не получишь, пока не соизволишь ответить на мой вопрос, — сказал Лизаэр. — А второе настигнет тебя, когда Асандир узнает, что ты нацепил его плащ.
— Ладно, — покорно вздохнул Дакар. — Как правильно заметил Аритон, королевские династии невосполнимы.
— Здесь опять кроется какое-то пророчество? — спросил Лизаэр, выразительно покачивая флягой.
— Нет, — тоном капризного ребенка ответил Дакар, приклеившийся глазами к заветному сосуду. — В свое время Содружество Семи избрало трёх мужчин и двух женщин основателями королевских династий Этеры. Каждый из пятерых был избран за какое-то особое качество характера, а также за умение противостоять подкупу и иным искушениям, которыми власть соблазняет человеческую природу. Влиять на еще не рожденную жизнь или изменять ее — дело серьезное и крайне опасное. Но именно это и сделали маги Содружества, желая обеспечить наследникам пяти династий справедливое правление. Можно сказать, что они магическим образом внедрили каждому из пяти какую-то добродетель и распространили ее на последующие поколения. И твой предок дал на то согласие, в том числе и во имя твоего блага.
Здесь Дакар горестно вздохнул, ибо Асандир чаще всего не спрашивал у него никакого согласия, а просто делал ученика орудием своих целей и замыслов.
Лизаэр счел, что Безумный Пророк честно заработал выпивку, и подал ему флягу. Сам же глубоко задумался: то, что он узнал об особенностях Содружества, никак не укладывалось у него в голове.
— Что это означает для Аритона? — спросил он через какое-то время.
Телировая настойка неумолимо исчезала в глотке Безумного Пророка, который уже без опасений превратил лучший плащ Асандира в салфетку.
— Что означает? — с трудом оторвавшись от фляги, выговорил Дакар. — А то и означает, что нашему высокомерному Повелителю Теней никуда не убежать от своей природы.
Лизаэр прислушался к внутренним ощущениям: ему хотелось, чтобы телировая настойка поскорее подействовала. Над террасой негромко шелестел ветер, а в небе ужасающе ярко горели чужие созвездия.
Дакар поболтал флягу, чтобы проверить, осталось ли в ней что-нибудь.
— Торбанду Фаленскому было от природы присуще сострадание. Он был настоящим государственным деятелем, ибо умел распознавать побудительные мотивы врагов. Он правил в Даон Рамоне, и поддержка риатанских паравианцев являлась основой его правления. Это значит, друг мой, что Аритон будет способен простить даже убивающий его кинжал. Он не в состоянии поступить иначе. Понимание нужд всех живущих и сострадание укоренено в его природе. Это, так сказать, насильственный дар, заложенный в династию Фаленитов Содружеством Семи.
Лизаэр попытался обдумать услышанное. Склонность к всепрощению объясняла многие странности в поведении брата. До сих пор поведение Аритона казалось ему непредсказуемым; сейчас же он получил ключ к пониманию. Теперь понятно, почему Аритон остервенело боролся до самого момента поражения, почему он мог бессильно злиться по поводу неосуществимых желаний, почему был готов возложить себе на голову совершенно ненужную ему корону, не выказывая разочарования и не тая злобы. Лизаэр взглянул на свои руки, обмотанные бинтами. Обожженные места еще болели, но он перестал думать о причиняемых ему неудобствах. Ему отчаянно хотелось вновь приложиться к телировой настойке, поскольку его праздничное, ликующее настроение куда-то исчезло. Зато оставалось мужество, оно-то и подвело Лизаэра, не удержавшегося от вопроса:
— А Илессиды? Какой дар унаследовал я от своего предка?
Дакар угрюмо ответил:
— Ты всегда будешь искать справедливость. Даже там, где ее невозможно найти.
Лизаэр сам не заметил, как фляга вновь оказалась в его забинтованных руках. Осторожно, чтобы не опрокинуть ее, он припал к горлышку. Вся радость от победы над Деш-Тиром вдруг поблекла. Сейчас ему хотелось только одного: напиться и впасть в забытье и дремоту, прежде чем его разум загонит себя в бесплодных попытках переосмыслить события прошлого. Лизаэр понимал, что может за всю свою жизнь так и не узнать, какие поступки он совершил, руководствуясь собственным выбором, а какие были продиктованы добродетелями, внедренными магами в его династию.
— Правильно сделал Аритон, что пошел спать, — заключил принц. — Устал я что-то от всего этого.
Он неуклюже поставил флягу на пол, щедро предоставив Дакару возможность разделаться с ее содержимым, а сам встал и направился к выходу.