Севада сидел в просторной кухне, а полная, но проворная кухарка Вагнеров хлопотала у плиты. В помещении витали аппетитные запахи – готовящегося борща с салом, тушеной баранины и выпечки, которую тучная краснощекая женщина только что достала из духовки. Напротив него уютно устроились на расписном блюде, прижавшись к друг другу румяными боками, пышные плюшки. Глядя на них, Севада вспомнил мультфильм о Малыше и Карлсоне, где домоправительница тоже пекла булочки и отказалась угостить мальчика и его песика, поплатившись за это свиданием с «диким, но симпатичным привидением». Варвара Семеновна Шмыгаль ничем не напоминала суровую «домомучительницу», она щедрой рукой налила Севаде чаю с лимоном и положила на тарелку несколько плюшек, предварительно посыпав их сахарной пудрой.
– Горе-то какое! – причитала она, ни на минуту не останавливаясь, резво снуя между плитой, буфетом и холодильником. – Верите, уже время прошло, а я все успокоиться не могу – подумать только, в доме побывал убийца! Бедный, бедный Карл Генрихович…
Севада сглотнул скопившуюся слюну, выделившуюся при виде булочек, но мужественно отвел взгляд от блюда: как говорится, делу время, потехе час!
– Скажите, Варвара Семеновна, когда вы узнали о случившемся?
– Так утром и узнала, когда на работу пришла!
– То есть в субботу? – уточнил он. – Вы и по выходным работаете?
– А в выходные, думаете, хозяева есть не просят? – усмехнулась кухарка, вытаскивая из буфета здоровенную банку с каким-то зеленым порошком – видимо, приправой. – У нас заведено так: в пятницу после обеда весь персонал отпускают по домам, а в субботу к десяти мы возвращаемся. В воскресенье работаем до обеда, а потом – свободны до утра понедельника.
– И что, выходных совсем нет?
– Ну почему же нет – два раза в месяц один день свободный, причем можно выбрать любой, если заранее договоришься.
– А отпуск?
– Две недели при условии, что найдешь надежного сменщика на время своего отсутствия. Мы работаем здесь давно, поэтому хозяева хорошо знают всех, кто остается вместо нас.
– Тяжело так работать, наверное? – сочувственно спросил Севада, стараясь не глядеть в сторону пышущих жаром булочек.
– Ой, а вам что, легче? – отмахнулась кухарка, зачерпывая жменей приправу прямо из банки и уверенным движением бросая в булькающий борщ. – У вас ведь тоже, надо думать, график еще тот! А нам хорошо платят, грех жаловаться, поэтому вот я, к примеру, выходных почти не беру и предпочитаю за лишний день денежку получить.
– Значит, хозяева вас не обижают?
– Нет, рассчитываются исправно, зарплату не задерживают – за двенадцать лет, что я тут работаю, ни разу такого не случалось!
– О, давненько вы тут!
– И не говорите!
– Значит, знаете членов семьи очень хорошо?
– А как же, знаю всех.
– И Романа?
– Рому-то? Вот, честно говоря, с ним я хуже всего знакома – он ведь живет отдельно!
– Вы знаете, что Карл его усыновил?
– А как же, я же пришла сюда еще до того! Признаться, я не могу себе объяснить, зачем Карл Генрихович это сделал… То есть очень даже объяснимо, что он, потеряв сына, захотел восполнить образовавшуюся пустоту, но зачем же брать такого взрослого мальчика? Хотя, конечно, он был очень хорошенький, надо признать, даже десять лет назад, а уж теперь – просто глаз не оторвать! С другой стороны, непонятно, зачем усыновлять, когда у него есть внуки, частичка его собственной плоти и крови? Но кто я такая, чтобы судить о поступках начальства! В любом случае мы тут Рому почти и не видели: он редко заходил, обычно только вместе с Карлом Генриховичем, и с другими членами семьи практически не общался.
– Чего так?
– Понятия не имею! Он вежливый, спокойный, но, как мне всегда казалось, не слишком общительный мальчик. Луиза Марковна говорит, что у него проблемы с психикой, но я, признаться, ничего такого не замечала. Хотя… – неожиданно кухарка осеклась и с преувеличенным усердием принялась помешивать борщ. Однако Севада не собирался позволить ей соскочить с крючка, на который он так ловко ее насадил – или все произошло чисто случайно? Но Севаде хотелось верить в собственную гениальность и умение разговорить собеседника.
– Что вы хотели сказать, Варвара Семеновна? – спросил он, поняв, что кухарка продолжать не намерена. – О Романе Вагнере?
– Я, кажется, ляпнула, не подумав, – смущенно проговорила она, не глядя на оперативника. – Мне совсем не хочется, чтобы у Ромы были неприятности!
– Не забывайте, что произошло убийство, – напомнил Севада. – Ваш хозяин, которого вы так уважали, мертв!
– Но вы же не думаете, что в этом виноват кто-то из членов семьи! – возмутилась кухарка.
– Как ни прискорбно, но, похоже, это – наиболее вероятный сценарий, – возразил Падоян.
Рука Шмыгаль застыла над борщом на несколько секунд, после чего бессильно упала вдоль пышного тела, и она, наконец, опустилась на стул напротив Севады.
– Вы правда так считаете? – неуверенно спросила она. – Что кто-то из родственников мог?..
– Мы не уверены на сто процентов, но, посудите сами: тот, кто это сделал, знал и о правилах, заведенных в доме, и о том, что Луиза собирается в театр, и что близнецов тоже здесь не будет, как и никого из работников! Вашего хозяина убили не пулей и не ножом, а несколькими ударами старинной шпаги, взятой со стены в его же кабинете – вряд ли это дело рук чужака! Я думаю, вам важно, чтобы убийцу нашли, поэтому, Варвара Семеновна, лучше откровенно рассказать мне обо всем, что вы знаете!
– Да я ничего такого-то не знаю… Ну, слыхала один раз, как Рома ссорился с Карлом Генриховичем – и все!
– Поподробнее, пожалуйста! – попросил Севада: он прямо чувствовал, как внутри него начинается вибрация, словно у самолета на взлетно-посадочной полосе: он испытывал такое ощущение всякий раз, когда нападал на след.
– Да какие подробности, бог с вами! – развела руками кухарка. – Я только и слышала, что они кричали… Вернее, Рома кричал, а Карл Генрихович то ли молчал, то ли говорил очень тихо.
– И что же кричал Роман?
– Так не разобрать же было! Ну… что-то вроде: «Зачем было столько ждать?!» и «Лучше бы уж и молчал тогда…». В общем, я ничего не поняла, только вот Рома выскочил из кабинета, а глаза у него были бешеные! Я мимо шла в кухню из кладовой, и он чуть меня с ног не сбил. В обычных обстоятельствах он бы обязательно извинился, но в тот момент я поняла, что он ничего не соображает!
– Когда инцидент имел место? – поинтересовался Севада.
– Ой, не скажу точно… За пару-тройку дней до убийства, думаю. Вы же не станете из-за этого подозревать Рому? – спохватившись, спросила Шмыгаль. – Потому что он не единственный, кто ругался с Карлом Генриховичем!
– Поясните!
– Хозяин был человеком непростым, понимаете? Он терпеть не мог общаться с людьми, они его… раздражали! Мне кажется, по этой причине все работники служили у него так долго: он предпочитал мириться с недостатками и промахами тех, кого хорошо знал, нежели искать им замену.
– Но вы сказали, что…
– Да, почти у всех из нас есть сменщики, но и они, как я и говорила, работают почти столько же, сколько и мы сами. Карл Генрихович редко встречался с незнакомыми людьми – для этого у него имелись служащие. Он предпочитал работать один, либо в своем кабинете, либо в офисе. Правда, иногда выезжал на производство, но только в самых крайних случаях, когда это действительно было необходимо.
– Получается, он вел жизнь затворника?
– Можно и так сказать. Карл Генрихович даже с родственниками контакты ограничивал – во всяком случае, с бывшими женами сына. С внуками, конечно, общался, больше всего с Эдуардом, ведь они вместе работали. И с Ромой, конечно. С ним, по-моему, он был наиболее близок, хоть это и странно, ведь они не родные по крови!
– А как же благотворительная деятельность Карла?
– О да, дело он делал благородное, ничего не скажешь, но ведь со стариками и не встречался никогда – только с застройщиками и советом попечителей.
– Получается, пенсионеры даже не были с ним знакомы? – удивился Севада. Ему казалось, что человек, тратящий такие суммы на благотворительные нужды, должен ожидать благодарности!
– Карл Генрихович не считал это необходимым, но счета проверял регулярно: он тщательно следил за тем, чтобы балансы сходились. Кстати, он и домашними расходами ведал – Луиза Марковна понятия не имеет, сколько и куда уходит денег!
Интересно, не могло ли это стать причиной убийства? Что, если Карл обнаружил недостачу, перерасход или откровенное воровство? Надо обязательно обсудить это с Лерой! Вслух же он спросил:
– Вы сказали, что ваш хозяин скандалил и с другими людьми. С кем именно – с женой?
– С ней, честно говоря, не слышала, а вот с Эдуардом и с близнецами у него частенько случались стычки.
– Из-за чего?
– Ну, с Эдиком-то, думаю, все больше из-за работы, а с младшенькими, конечно, из-за денег.
– А что, дедушка не был с ними щедр?
– Как по мне, так они имели все, чего только можно пожелать: лучшую школу, репетиторов, не говоря уже о жилье и питании… Вы знаете, что хозяин каждому из внуков купил квартиру?
Падоян кивнул.
– Так вот, – продолжала кухарка, – как-то он в сердцах сказал: поскорее бы близнецам исполнилось восемнадцать, чтобы он смог отселить их в собственное жилье!
– А что, они так ему мешали?
– С Антоном в последнее время было много проблем…
– Не смущайтесь, Варвара Семеновна, я в курсе, что парень увлекается наркотиками, – подбодрил кухарку опер, видя, что она снова заколебалась.
– Ну вот, и вы знаете! – с явным облегчением воскликнула она. – Думаю, Антоше нужны были деньги на эту ерунду, а Карл Генрихович, зная это, не давал, само собой!
– А Эльза?
– Они ведь близнецы, понимаете?
– Не совсем.
– Ну, они всегда друг друга поддерживают.
– Неужели Эльзе нравилось, что ее брат «торчит»?
– Нет, конечно, но она всегда защищала Антона, когда хозяин на него ругался. В последние несколько месяцев это случалось все чаще, и Карл Генрихович клал Антошу в больницу чуть ли не раз в квартал. Какое-то время он держался после лечения, а потом все начиналось сначала! Даже не представляю, что станет с ним теперь, когда деда нет, а матери, в сущности, плевать на детей, ведь она занята собственной личной жизнью!