– Фу, гадость. – Стонет Сара. – Могу я отказаться от того, чтобы вы несли меня по очереди?
– Если Ульрик справится. – Хмыкает Хельвин.
– У тебя есть сомнения? – Пыхтит Улле. – Да я сильнее всех в нашей команде!
Где-то над нашими головами гремит гром, и с ветки срывается, ударяя воздух крыльями, птица.
– Никаких сомнений. – Покашливает Хельвин.
– Скорей бы дождь, тебе нужно сполоснуться.
– А тебе заткнуться.
– Кстати, судя по стадии разложения, этот наш трупчик не такой уж древний, да? – Задумывается Ульрик.
– Точно не более года. – Пожимает плечами Бьорн. – А то и вдвое меньше.
– М-м-м, – тянет Улле мечтательно, – свежачок!
Глава 14
Когда состояние шока отходит, я начинаю ощущать холод. Ледяное дыхание леса пробирает до костей, и мне приходится сжимать челюсти, чтобы не стучать зубами.
Деревья вокруг стоят стеной, и мне все явственнее кажется, что мы заблудились, но Бьорн продолжает уверенно вести нас за собой через темные дебри. Мы все еще надеемся, что ориентирование – его конек, и, возможно, нам не придется сгинуть тут, в лесной чаще, став пищей для волков или москитов.
Не зря же дхампири с детства обучают своих наследников тому, что может пригодиться им в охоте и выживании?
– Устал? – Хельвин оборачивается к Улле.
– Не-а. – Отвечает парень.
Его голос звучит сдавленно и глухо: он устал.
– Давайте передохнем секундочку, – просит Сара, – я устала от тряски, и боль в ноге становится невыносимой.
– Сколько еще до кладбища? – Спрашиваю я.
– Почти дошли, – Бьорн останавливается, – но короткая передышка им с Сарой не помешает. – Указывает Ульрику на подушку из травы под деревом. – Давай, посади ее сюда.
– Но я еще могу идти. – Хрипит Улле.
– Всего минута. – Заверяет Хельвин. – Просто отдышимся.
По Бьорну не скажешь, что он устал, но эту остановку он делает из-за Ульрика. Когда тот, наконец, усаживает Сару на траву, ему не удается скрыть дрожь в своих руках. Долгий путь по увитой корнями деревьев темной и извилистой дороге – непростое испытание для того, кто несет на руках человека.
– Все хорошо? – Наклоняюсь к подруге.
Спутанные волосы облепили ее бледное лицо – это единственное, что я вижу в темноте. Она тяжело дышит, наклонившись спиной на высокий ствол.
– Все прекрасно, не переживай за меня. – Подруга утирает лицо ладонью.
Я выпрямляюсь. Над верхушками деревьев вдруг взрывается раскат грома. Улле застывает, глядя на черное небо. Когда оно вспыхивает от удара молнии, я успеваю заметить, что его голый торс весь перемазан кровью. Небосвод снова сотрясает громыхание. Похоже, природа взбунтовалась.
– Минута. Всего минута. – Бормочет Сара.
Похоже, ей не очень хорошо. Сколько бы подруга не храбрилась, но ее лучше не тащить с собой на поиски могилы, а сразу отправить на скорой в больницу.
– Ей нужно оказать помощь, – читает мои мысли Улле.
– А где Бьорн? – Я оглядываюсь.
Он стоит неподалеку, наклонившись плечом на одну из елей. Ветер колышет ветви деревьев и рвет его волосы. Иду к нему.
– Знаю. – Говорит парень, когда я подхожу. – Саре лучше к врачу.
– Она будет геройствовать до последнего.
В темноте проще всего отыскать его глаза: сейчас они слегка подсвечены золотом – это не выглядит пугающе, даже наоборот – завораживает. Мы стоим друг напротив друга, и я смотрю на него снизу вверх. Над головами гремит, а ветер треплет наши одежды. Или то, что от них осталось – это в случае с Бьорном.
– Ты дрожишь. – Говорит он хрипло.
И кладет мне ладонь на плечо. Она такая горячая, что я невольно сглатываю и ощущаю, как быстро тепло распространяется по моей коже.
– Тебе холодно? – Парень вглядывается в мое лицо.
Если отвечу «да», он притянет меня к себе, чтобы согреть. Так и будет. Мысль об этом заставляет кружиться голову.
– Н-нет.
Первые капли падают нам на лица. Кап, кап…
– У тебя плохо получается врать.
Его голос согревает.
Он весь горячий. А я – лед. Потому что внутри меня смерть.
– Дождь, – шепчу я.
И поднимаю взгляд на небо.
Кап, кап – несколько капель врезаются в щеки, одна попадает на веко, и мне приходится зажмуриться. Но я все еще чувствую, что Хельвин смотрит на меня. Вздрагиваю от новых капель, падающих на плечи.
– Ты замерзла. – Констатирует он.
Где-то за моей спиной фоном идут голоса Улле и Сары, они опять пререкаются по поводу ее ран и нежелания сознаваться в слабости.
– Дождь, – повторяю я, вытягивая вверх ладони.
Вспышка молнии, и у меня подскакивают плечи от страха. Так величественно и жутко, что начинаешь понимать, насколько ты ничтожен перед силами природы.
– Да. – Мягко стелется голос Бьорна.
Он тоже поднимает ладони. Ветер бьет нас по щекам, дождь усиливается. Капли больше не учтивы, они колют льдом и взрезают кожу.
– Нам нужно торопиться, иначе размоет все следы на кладбище. – Кричу я, стараясь перекричать стихию.
– Да! – Отвечает Хельвин.
Нужно сказать что-то еще. Что-то здравое и не бессмысленное. Но что? Сердце колотится, как заведенное, и мешает думать.
Бьорн опускает взгляд и смотрит на влагу, которая смывает грязь и кровь с его ладоней, и когда они становятся чище, он проводит ими несколько раз по лицу и по мокрым волосам. Дождь выступает его союзником: хлещет по щекам, смывая со скул и подбородка остатки темных разводов.
– Ого, как зарядил! – Слышится голос Ульрика.
Деревья пляшут, точно в безумном танце: шумят ветвями, скрипят толстыми стволами. Ветер играет на них, будто на струнах виолончели, создавая причудливые стонущие звуки.
– Это надолго! – Ору я, стараясь удерживать равновесие и сопротивляясь ветру. – Может, лучше переждать?
– Здесь?
Мы с Бьорном смотрим друг на друга неотрывно. Кажется, что только наши взгляды удерживают нас в вертикальном положении. В этой тьме, среди бушующей стихии, его глаза – единственное, что напоминает о теплом, светлом, прозрачном небе, полном спокойствия. Когда он смотрит на меня, они наливаются голубым, и в них нет ни единого намека на что-то сверхъестественное и нечеловеческое. Этот взгляд и есть настоящий Бьорн.
Интересно, он так же смотрит на Лену?
От этих мыслей внутренности сковывает холодом, но желание приблизиться к парню никуда не исчезает.
– Нея! – Кричит он.
И я вдруг понимаю, что новым порывом ветра меня едва не сбивает с ног. Хельвин оказывается быстрее: хватает меня в охапку и прижимает к своей груди. Все смешивается: потоки дождя, грязь на нашей одежде, прикосновения, вздохи, взгляды.
Но посреди этой тьмы и мешанины мы по-прежнему смотрим друг другу в глаза. И я ощущаю, как сильно и быстро бьется сердце в его груди.
И даже ливень отступает, оставаясь где-то за кулисами этого внезапного единения.
– Нам нельзя. – Шепчу я, видя, как приближаются к моим губам его губы.
– Кто сказал? – Спрашивает Бьорн.
Его левая рука лежит на моей пояснице, а пальцы правой осторожно касаются щеки. Я чувствую обжигающее тепло его пальцев и забываю, как нужно дышать.
– Неважно. Ты и сам знаешь.
Он, вероятно, думает, что речь о Лене и Микке, но мои мысли гораздо шире: мало того, что парню придется убить меня, как только он узнает правду о моей внутренней сущности, так мы еще можем и оказаться родственниками – причем, вероятность этого стремится процентам к ста.
– Покажи мне того, кто против, и я разорву его на части, как этого драуга. – Твердо говорит Хельвин.
Стук наших сердец заглушает любые звуки. Мое вот-вот вырвется из груди.
– Бьорн… – выдыхаю я ему в губы.
– Или против ты? – Он сжимает руку на моей талии еще крепче.
Теперь я практически пью его дыхание и тону в его глазах.
– Я не…
Хельвин не дает мне закончить фразу.
Целует меня так яростно и властно, что у меня голова идет кругом. Его губы мягкие, горячие, и они моментально забирают мою дрожь. Я целую Бьорна в ответ.
Целую. Его. В ответ.
Вкладываю в этот поцелуй всю боль и всю страсть, что переполняют меня. Все чувства, что не способно вместить сердце. Я целую его впервые, но точно знаю, что в последний раз – это неправильно, и потому никогда не должно повториться.
Целую и плачу – все равно не заметит. Слезы смешиваются с дождем, и я почти стону от боли. Душевной боли, ведь Бьорн стискивает меня в своих могучих объятиях так крепко, что мне не хочется разлучаться никогда.
У этого поцелуя вкус надежд, которым не суждено сбыться, и отчаяния, что горит огнем у меня в груди. У него вкус радости и горечи. Мы перемазаны грязью и залиты дождевой водой, но этот поцелуй – самое чистое и романтичное из всего, что со мной происходило в жизни.
– Прошу прощения, что вынужден прервать столь важный процесс. – Ульрик кладет руку на плечо Бьорна. – Но думаю, нам стоит поспешить… свалить отсюда! – Он повышает голос, чтобы перекричать шум дождя.
Я отшатываюсь от Хельвина и машинально подставляю к лицу ладонь. Губы горят, а в груди холодит от ощущений. Ульрик стоит рядом, поддерживая Сару. На этот раз подруга решила идти сама, опершись о его плечо и обхватив рукой шею. В ее глазах недоумение от увиденного. Но не осуждение.
– Конечно. – Прочищает горло Бьорн. – Он тоже подхватывает Сару с другой стороны под руку.
– Никаких мертвых рыб, никаких мертвых рыб. – Бубнит подруга, ковыляя между парнями по мокрой траве.
Я понимаю, о чем она. Эти слова предназначаются мне.
– Что? Какие рыбы? – Наклоняется к ее лицу Улле.
Дождь хлещет по их спинам.
– Это цыганское заклинание от дождя, – объясняю я, двигаясь за ними.
Пожалуй, Сара права: поцелуй Бьорна понравился мне больше поцелуя Микке. Но это ничего не значит. Ничего.
Ничего?
Глава 15
Дождь и не думает стихать. Мы уже вымокли до самых костей.
– Телефону конец! – Констатирует Ульрик, потрясая в воздухе аппаратом, а затем прячет его в карман.