– О, Нея… – Она выпрямляется, сдувает светлую прядь с лица.
Но прежде, чем это происходит, я успеваю заметить бледный рубец на ее пояснице. Какой-то застарелый шрам, мелькнувший между краем льняной туники и поясом юбки. Раньше мне никогда не приходилось его видеть.
– А ты… ты вернулась! – Смятенно улыбается Ингрид, пряча мешок за спину.
Поздно прятать. То, что я вижу в этой комнате, меня обескураживает. Неужели, это происходило каждый раз, когда она закрывала за собой дверь? Что это? Что тут творилось, вообще?
Я быстро обвожу взглядом помещение и вижу разбросанные по полу длинные красные спички, окровавленный нож, шкуру животного, крупинки соли или сахара, разводы сажи, плотно въевшейся в половицы, какие-то глиняные сосуды с узкими горлышками, металлическую миску, от которой все еще поднимается дымок и старинную книгу, лежащую на деревянной подставке.
Книга достаточно древняя, ведь ее страницы истерлись и пожелтели. На них какие-то рисунки, странные схемы. Что это?
Но я не успеваю сделать даже шаг: Ингрид преграждает мне путь.
– Ты вся промокла, – бормочет она взволнованно, – идем, я напою тебя горячим чаем.
Я отшатываюсь от нее. «Никакого чая больше!» Наверное, в моих глазах написан такой глубины испуг, что тетя теряет самообладание и отшвыривает мешок в сторону, словно горячую картофелину.
– Идем, – она пытается оттеснить меня в коридор, чтобы закрыть за собой дверь в спальню.
Так легче будет убедить меня потом, что мне все привиделось.
– Нет. – Говорю я твердо. – Что там? – Киваю на комнату. – Чем ты там только что занималась?
– Идем, – мягко говорит Ингрид. Ее улыбка настолько фальшива, что едва не соскальзывает с перепуганного лица. – Тебе нужно переодеться, ты же вся дрожишь. Не хватало еще простудиться.
Ее пальцы ложатся мне на руку, и я вздрагиваю.
– Не трогай меня! – Выдергиваю руку.
Делаю шаг назад.
– Что с тобой, Нея? – Теперь в глазах тети вспыхивает едва сдерживаемая ярость.
Мотаю головой из стороны в сторону. Нужно успокоиться и все осмыслить. Пазл только начинает складываться.
– Ответь мне, что ты сейчас делала в этой комнате, или я сделаю те выводы, которые напрашиваются сами собой. – Тихо прошу я.
– О чем ты, милая? – Ингрид прикрывает дверь и склоняет голову набок.
– Соломенная кукла. – Шепчу я, пятясь назад. – Я видела ее у тебя однажды.
– Ах, та игрушка. – Ее взгляд наливается тяжестью, но губы все еще растянуты в подобие любезной улыбки.
– С помощью таких игрушек ты и поднимала мертвеца из могилы?
Улыбки как не бывало. Лицо тети заостряется и теряет былое очарование. Она стискивает челюсти, и это напряжение накидывает еще пару лет к возрасту. Теперь Ингрид выглядит старше своих лет, от ее обаяния и изящности не осталось и следа.
– Давно стоило с тобой поговорить. – Холодно изрекает она. – Просто ты была не готова. А сейчас… ну, видимо, час пришел.
– Поговорить? О чем? О том, что ты управляешь мертвецами для того, чтобы убивать людей?! Я видела твою соломенную куклу на кладбище! Ты собиралась сказать мне об этом… не знаю, однажды за ужином? За чашечкой чая? – Меня трясет. – Как ты это делаешь? Зачем? Кто ты, вообще?!
– Милая… – Ингрид тянет ко мне руки.
– Не зови меня так! – Я иду по коридору к лестнице.
Тетя бросается за мной.
– Нея!
Я быстро сбегаю по ступеням вниз. Разворачиваюсь.
– Ты говорила, что у меня дар! Ты так это называла! – Всплескиваю руками. – Ты знала, вообще, что я монстр?! Что я чудовище, которое… – Замолкаю, задохнувшись от нахлынувших эмоций. А затем обессилено опускаю руки. – Которое убивает!
– Нея… – Она подходит и, так и не решившись ко мне прикоснуться, стискивает пальцы в замок.
– Так ты это называешь даром? – Всхлипываю я, тщетно пытаясь отыскать в ее глазах хоть грамм сочувствия. И вдруг меня, как пыльным мешком по голове, ударяет осознанием. – Боже… Так это ты и сделала меня такой? Да?.. Ты помогла моей матери?
– Да. – Вздохнув, кивает Ингрид. – Я.
– Моя мать, она сумасшедшая, вообще? Или нет?! – Вспыхиваю я. С моей одежды и волос на пол летят капли воды. – Или, может, она поняла, во что вляпалась, когда увидела, в кого я превращаюсь, и потому решила меня убить?
Мое сердце падает вниз.
– Карин бы не выжила без моей помощи. – Устало объясняет Ингрид. – Твоя мать знала, что ее ждет, Нея. Я предупредила ее, помогла сбежать из Реннвинда и родить. Это был единственный способ тебя спасти.
Она ломает пальцы, перемазанные сажей.
– Единственный способ? Почему? – Бормочу я.
– Потому, что ты убила бы ее, детка.
– Я? – Меня покачивает. – П-почему?..
Кажется, земля уходит из-под ног.
– Потому, что в тебе течет особая кровь. Древняя. – Она поднимает руки, показывая, что не собирается причинить мне вред. – Хельвины отличаются от других людей, у них есть… способности. Но, к сожалению, наследники рода несут смерть своим матерям. Если бы Карин не путалась с Асмундом, у нее не было бы никаких проблем, и мне не пришлось бы проводить обряд, чтобы спасти ее жизнь в родах. Но с другой стороны… если бы не обряд, то у тебя не было бы твоего дара.
– Так это ты прокляла меня… – Я делаю шаг в гостиную и натыкаюсь на стул.
Тот падает с грохотом и переворачивается.
– Не называй это так, милая. – Снисходительно улыбается тетя. – Ты ведь стала только сильнее. К тому же, ты не потеряла мать. – Она задумывается. – Правда, мне тогда и в голову не приходило, что со временем она взбунтуется. Твоя сила только начинала проявляться, когда мне пришлось все ей рассказать.
Я закусываю губу до крови, чтобы проснуться. Но, к сожалению, это не сон.
– То есть, моя мать не знала, что делает из меня монстра, когда соглашалась на обряд? Ты получила ее согласие обманом?
– Я спасала тебя! – По лицу Ингрид пробегает волна негодования, ее кулаки сжимаются. – И спасла потом еще раз, когда эта истеричка решила тебя убить!
– Нет… – Стону я, качая головой. – Нет…
– Да. – Кивает тетя. – Я всегда делала все только ради тебя и твоего блага, Нея.
– Не подходи. – Предупреждаю ее, когда она делает шаг. – Не приближайся ко мне!
– Тебе просто нужно успокоиться. – Нежно говорит Ингрид. – Давай сядем и все обсудим, ладно? Я сейчас объясню тебе каждый свой шаг, каждое свое решение.
Она указывает на диван в гостиной.
– Ты… – Дышу тяжело и рывками. – Для начала расскажи мне, зачем ты хотела убить Сару?
Одна маска на ее лице сменяет другую, и терпение уступает место раздражению.
– Эти цыгане вечно лезут не в свое дело! – Тетя ударяет ладонью по стене. – Грязные, тупые каале!
Удар такой сильный, что треск отдается эхом в моих ушах, и я инстинктивно втягиваю голову в плечи.
– А те девушки? Тоже ты? – Мои губы дрожат.
– Тебя это удручает, знаю. – Ингрид вновь улыбается. – Но иногда, чтобы защитить своих близких, приходится действовать радикально.
– Значит, драуг – твоих рук дело?
– О, ты в курсе… – Она сглатывает. – Значит, тогда точно поймешь. Я должна была отвлечь внимание Хельвинов от тебя, детка. Ты набирала силу, и им не к чему было становиться свидетелями этого, пока ты окончательно не окрепнешь и не сможешь постоять за себя.
– Отвлечь внимание? – Я тяжело вздыхаю. – Ты убивала юных школьниц!
– Просто легкие жертвы. Глупые малолетки, из которых не вышло бы ничего достойного. Расходный материал.
– Ты собиралась убить мою подругу!
Она разводит руками.
– Я переживала, ведь она дурно влияет на тебя!
– Что?!
– Цыгане, они вообще всегда занимают не ту сторону в спорах. – Отмахивается Ингрид.
– Ты. Убиваешь. Людей. – Хрипло произношу я. – Ты, вообще, понимаешь это? Ты убиваешь людей, а говоришь об этом так обыденно, словно о шопинге!
Мне приходится опереться ладонью о стену, чтобы удержать равновесие.
– А как мне об этом говорить? – Ее зрачки расширяются. – Нея, мой род выживает, как может, вот уже несколько веков! Если бы не такие, как Хельвины, мы могли жить, не полагаясь на их милость, и не приспосабливаясь к обычным человеческим порядкам. Нам не пришлось бы скрывать свой облик ото всех вокруг!
Ингрид тяжело дышит, в ее глазах разгорается огонь ненависти.
– Твой род?
– Да. Мы – лесовицы. Лесные девы, дети природы. «Хульдра» – как презрительно говорят о нас в этих местах из-за влияния Хельвинов. Мою мать восемнадцать лет назад убили именно они. – Впервые ее голос дает трещину. – В ту ночь она возвращалась в своем истинном обличье и повстречала их на лесной тропе. Эти подонки гнали ее по лесу и смертельно ранили копьем, но мама смогла вырваться и добралась до дома. Она умерла у меня на руках, и мне пришлось сжечь дом, чтобы никто не узнал нашу тайну. Теперь ты понимаешь, как жестоки эти твари?
– Но, выходит, я – одна из них. – Выдыхаю я.
– Это ничего. Я помогу тебе победить их кровь. – Обещает Ингрид. Ее голос звучит вкрадчиво и мягко. – Мы обернем ее в твою пользу, ты будешь неуязвима, и вместе мы сможем им отомстить. Веришь?
– Так вот для чего я тебе была нужна? – Мои внутренности сковывает льдом. – Для мести?
– Асмунд бросил твою мать! – Восклицает она, потрясая указательным пальцем. – Он желал твоей смерти! Требовал избавиться от тебя!
– Возможно, он просто не хотел, чтобы Карин умерла, дав мне жизнь. – Смею предположить я.
– Да он никого никогда не любил! Асмунд всегда думал только о себе! Издевался над чувствами других! – Ингрид краснеет от злобы. Видимо, пастор сильно задел ее в прошлом. – Он ухаживал за мной, а потом переметнулся к моей лучшей подруге – твоей матери! Знаешь, каково мне было смотреть на них и делать вид, будто я рада за обоих? Я страдала! Ненавидела их! Но, даже несмотря на предательство, заметь, проявила великодушие и посвятила всю свою жизнь тебе, Нея.
– Ради будущей мести?
– Я дала тебе шанс! – Вскрикивает тетя. – Теперь мы можем не бояться Хельвинов. Человек беззащитен, когда спит, и дхампири тоже. – Ее глаза блестят. – Ты – идеальное оружие, детка. Мы убьем одного из их рода, проведем обряд и пробудим ламию. Мы призовем ее на помощь, и она уничтожит эту жалкую семейку! Этот город будет питать нас и каждого, кто пожелает прикоснуться к его энергии! Вот истинное великодушие! А не то, что нам предлагают жалкие Хельвины с их глупыми правилами и законами. Мне больше не придется убивать людей, чтобы иметь возможность поддерживать человеческий облик, и я смогу быть той, кто я есть – вот истинная справедливость!