Его габариты потрясают воображение. Это бурый медведь. Неуклюжий, будто опротивевший матушке-природе, которая так и бросила, не доведя его строение до совершенства, и одновременно бесшумный – ступающий по сухим ветвям и шишкам с удивительной грацией и легкостью. Махина с мелкими, налитыми кровью, черными глазками и здоровенной носатой мордой. Колосс с кривыми лапами и качающимся на манер маятника широким торсом.
Я застываю на месте – так учили поступать в просветительских научных фильмах про животных по телевидению. Медведю неведомо чувство страха: он становится неудержим, когда впадает в бешенство. Он ловкий хищник, не знающий пощады и набрасывающийся на жертву с быстротой молнии и без предупреждения. Медведи сбивают с ног крупных хищников одним ударом лапы и взрезают шкуру длиннющими когтями, и не дай бог, ему покажется, что ты представляешь для него опасность…
Говорят, иногда охотники погибали, даже всадив в него не меньше двадцати пуль…
Я втягиваю голову в плечи и стараюсь не дрожать под его настороженным взглядом.
Меня охватывает первобытный ужас. От медведя не убежать, от него не спрятаться на дереве, у него не вымолить пощады, и даже если бы у меня было оружие, это не увеличило бы мои шансы на выживание. Передо мной хищник, с которым лучше не сталкиваться вовсе. Сильный, как слон, коварный, как тигр, смелый, как лев. Кровожадный.
Он делает шаг, и я невольно всхлипываю.
Для медведя мой всхлип точно сигнал: длинная клокастая шерсть встает дыбом, острые когти, что длиннее моих пальцев, взметаются в воздух – эта глыба из мускулов поднимается на задние лапы и раскидывает передние. Так человек в гневе взмахивает руками. Но передо мной чудовище. И оно издает устрашающий рык, от которого дрожат деревья, и кровь в моих венах моментально леденеет.
Я немею, глядя на его широко открытую пасть. У меня нет сил и голоса, чтобы позвать на помощь. Да это и бесполезно. Мне осталось жить каких-то пару жалких мгновений, а то и меньше. Я дрожу, ожидая атаки, и зажмуриваюсь, когда он издает новый рык.
И затем – бам, медведь тяжело опускается на все четыре лапы, и земля под ним содрогается. Шаг, еще шаг, и я решаюсь посмотреть своей смерти в лицо – открываю глаза, желая запомнить последнее мгновение. Делаю вдох и… вижу уродливые рубцы слева на морде свирепой громадины, готовящейся меня растерзать.
– Бьорн? – Тихо выдыхаю я, вглядываясь в черные глаза.
Глава 26
Качнув головой, животное застывает. Дергает круглыми мохнатыми ушами и принюхивается. Огромный черный нос суетливо тянет воздух, приближаясь к моему животу. Меня колотит, голова от страха кружится, но я по-прежнему стараюсь не шевелиться. Не дыша, разглядываю шрамы, утопающие среди густой темной шерсти на его морде.
В следующую секунду медведь фыркает, и мы снова встречаемся взглядами. «Господи, какой же он огромный!» Один удар когтистой лапой, и от меня останутся лишь воспоминания.
Хищник глядит на меня из-под высокого лба и фыркает снова – угрожающе, недовольно. Меня обдает его горячим дыханием, и я, набрав в легкие воздуха, снова задерживаю дыхание. По спине разбегаются льдинки-мурашки. «Не дышать, не двигаться, не делать резких движений». И все же в его глазах промелькивает что-то такое знакомое…
– Бьорн? – Переспрашиваю я тихо.
Это невозможно и даже глупо. Это не может быть правдой, и, наверное, я окончательно рехнулась, но…
Помедлив, медведь толкает своей огромной башкой мою руку, и я съеживаюсь. А затем с болью вздыхаю. И снова всхлипываю.
– Это ты? – Собственный голос замирает в горле, и плечи бессильно опускаются. – Ты?
Бам. Огромная мохнатая башка ударяет меня в бедро. Бам – еще раз. А затем мокрый нос тычется в запястье, и я вижу, как большой, толстый, розовый с темными пятнами язык показывается из пасти и касается моих пальцев. Горячо и щекотно!
– Бьорн… – Все еще не верю я. – Бьорн!
Кладу дрожащую ладонь на его могучий лоб и шумно выдыхаю. Мне казалось, что он порвет меня, если сделать это. Но это не просто хищник, это мой Бьорн. Ведь так? Я же не схожу с ума?
– Но как? Как… – Произношу.
Провожу пальцами от макушки его головы почти до кончика носа, и медведь вскидывает на меня взгляд – дикий, испуганный, злой… преданный. И я до крови закусываю нижнюю губу. «Не может быть! Не может быть!»
– Ты нашел меня. – Шепчу я. Осторожно дотрагиваюсь до грубой шерсти под его правым глазом и нежно веду пальцами к щеке. Мягко касаюсь подушечками пальцев рваного шрама и всхлипываю, видя, как он прикрывает глаза: не то от боли, не то от блаженства. – Ты меня нашел.
Медведь со стоном трясет головой, и я втягиваю голову в плечи. Наверное, ему было больно? Наверное, он не хочет, чтобы его касались руки монстра?
Но животное снова опускает голову и бьет меня лбом в бедро.
«Гладь», – значит этот жест.
Или я могу ошибаться.
Несмотря на страх, поднимаю руку и кладу ладонь между его ушей. Мишка закрывает глаза, как довольный пес, вытягивает вперед шею и выгибает спину.
– Прости, – говорю я, поглаживая его голову. – Прости, что все так.
Пальцы тонут в плотной шерсти, не доставая до кожи. Все-таки, он огромен настолько, что внушает ужас, и даже гладить его – не то же самое, что гладить собаку. Постоянно ждешь какого-то подвоха: от каждого вдоха и выдоха, от каждого неосторожно движения, даже от тряски ушами.
– Я знаю, зачем ты пришел. – Мне хочется плакать. Медведь фыркает, и я похлопываю его по щеке. – Знаю. – Он издает такой звук, с которым заводится двигатель, но я не отдергиваю руку. – Сделай это, и тебе станет легче. Это твоя природа: убивать таких, как я. Давай. Убей меня, Бьорн.
Я опускаюсь на колени и склоняю голову.
– Ну же.
От его шумного дыхания по коже бегут мурашки. Медведь утыкается твердым носом в мою макушку и тянет ноздрями запах моих волос. Еще и еще. Меня затапливает страхом и теплом его дыхания.
Я закрываю глаза, представляя, как огромные зубы вонзятся в мой череп, как длинные когти разорвут мое тело на куски, как тяжелые лапы сломают ребра и раздробят внутренности. Я готовлюсь встретить смерть, но… она не приходит.
Вместо этого раздается гортанный вопль.
Я открываю глаза и сдуваю волосы, свисающие на лоб. Поднимаю взгляд. Повсюду деревья, между листьями просвечивает синее небо, все звуки затихли. И только здоровенная махина, искривившись от боли, смотрит на меня и дышит тяжело. Его лапы подкашиваются, и он падает на траву.
– Бьорн! – Я хочу сделать шаг и приблизиться, но медведь разевает огромный зев и издает вибрирующий рев.
Затем еще один, а затем беспомощный хрип.
– Что такое? – Отшатываюсь назад. – Что?
Покачнув головой, он отползает назад. Упирает лапы в землю, опускает взгляд и, покачнувшись, валится на бок.
– Бьорн! – Я бросаюсь к нему, но меня останавливает устрашающий вопль: смесь рычания зверя и человеческого голоса. Мое сердце сжимается от тревоги.
И повалившись на бок, животное начинает сотрясаться в конвульсиях. Трясется, прижав лапы с чудовищными когтями к морде, стонет и хрипит. Пытается ползти в противоположную от меня сторону, рвет лапами землю, встряхивает головой, дергается всем телом, скулит.
– Чем мне помочь? – Прижимаю руки к груди.
И в следующую секунду из пасти медведя начинает идти пена. Страшные когти вонзаются в корни трав, лапы вытягиваются, а плечи поднимаются. Я вскрикиваю, понимая, что он умирает, и начинаю пятиться назад. Останавливаюсь, видя его мучения, и делаю нерешительный шаг вперед, но медведь вновь останавливает меня низким гортанным звуком.
А в следующее мгновение мои ноги подкашиваются – потому что я вижу, как с него вместе с кожей слезает шерсть.
Слышится хруст костей и неприятное хлюпанье: медвежий череп, крошась, просто отпадает от тела, оставляя под собой окровавленное месиво, начинающее приобретать человеческие черты. Шерсть отлетает склизкими лохмотьями, и под ней рождаются человеческие конечности, буквально на глазах обрастающие светлой кожей.
Во всем этом безумстве из ломающихся костей и создающихся заново хрящей, мышц и кожи я узнаю очертания Бьорна – его крепкие бедра, широкую спину, мощные плечи, длинные светлые волосы, и в ошеломлении бросаюсь к нему.
– Нея, – хрипит он, упираясь руками в землю.
Его покачивает.
Сейчас он не в силах подняться и с трудом поднимает на меня взгляд. Голубые глаза на мертвенно бледном лице кажутся почти прозрачными, перепачканный кровью светлый локон прилип к потному лбу, кожа вся в мурашках. Рядом с ним на траве валяются ошметки медвежьей шкуры, слизь и сгустки крови. Они же все еще частично покрывают его обнаженное тело. Бьорн дрожит, свернувшись почти в клубок и обняв руками ноги, но он даже не представляет, насколько мужественным и красивым сейчас выглядит.
Мое сердце переполняют нежность и любовь.
– Бьорн…
Мне так хочется обнять его, но знаю, что не заслужила. Поэтому просто падаю рядом с ним на колени, осторожно протягиваю руку и убираю мокрый светлый локон с его лица за ухо.
Мы смотрим друг на друга, и мне бесконечно жаль, что ему приходится переживать все это.
– Как ты себя чувствуешь? – Тихо спрашиваю я.
Его взгляд скользит по моему лицу и замирает на губах.
– Как будто умер и воскрес. – С улыбкой отвечает он.
И эта его улыбка тут же забирает всю мою тревогу.
Глава 27
– Помочь тебе подняться? – Спрашиваю я, все еще не в силах вынырнуть из омута его глаз.
Какими я только их не видела: пугающими желтыми и зловеще черными, но вот такими – тихими и глубокими, как воды океана, они нравятся мне гораздо больше.
– Дай мне минуту, и я смогу сделать это сам. – Вздыхает парень, поднимая вверх палец. – В первый раз было гораздо хуже.
– Так это уже второй?
– Да. В прошлый я едва не убил отца и мало что соображал. – Признается он. – Мне было непонятно, какого черта со мной происходит, и я паниковал, вдруг останусь зверем навсегда.