– Не прикасайся ко мне! Мне не нужна твоя любовь и твои советы, и я не хочу никого уб…
Я вижу, как его глаза наливаются чернотой, и запинаюсь. Неуклюже падаю на задницу и в ужасе начинаю отползать.
– Бьорн. Бьорн!
Но парень меня, кажется, не слышит. Он дышит все тяжелее и тяжелее, его плечи расправляются, а кулаки наоборот – сжимаются.
Я лихорадочно подскакиваю с земли и бросаюсь к нему:
– Бьорн, Бьорн, все хорошо! Тише-тише! – Мне страшно, но я кладу свои дрожащие ладони на его грудь и начинаю ее гладить. – Успокойся. Пожалуйста, успокойся. Вот так. Да. – Обнимаю его и слышу, как гулко колотится его сердце. – Я пошутила. Я не хотела так говорить. Прости! Просто я была шокирована твоими словами, но ты же… ты просто хотел меня спасти, да? Я все понимаю, Бьорн. Тише, тише, я с тобой.
Он оседает на траву, и я вместе с ним.
Вся его кожа в поту, и сердце по-прежнему бьется неровно, но глаза уже начинают менять цвет – бурлящая чернота растворяется, и на смену ей приходит прозрачная лазурь.
– Вот, значит, как это происходит. – Шепчу я, стирая ладонями пот с его лица.
– Ты остановила это. – Бормочет он, наклоняясь спиной на дерево и закрывая глаза. – Ты остановила.
– Я остановила это. – Улыбаюсь я, убирая пряди светлых волос ему за уши. – А, значит, мы научимся это контролировать, да?
– Да.
– Но для начала тебе нужно научиться держать эмоции в узде и не заводиться так быстро.
Он открывает глаза и находит мое лицо.
– Ты ж сама кричала, как ненормальная. – Улыбается.
– Просто больше не пытайся меня усыпить, и я не буду тебя доводить до приступа ярости. – Сажусь рядом с ним.
Мы оба тяжело дышим, и нас все еще трясет.
– Я понял кое-что. – Вдруг говорит он.
– Что?
– Мне нужно подумать о чем-то плохом, чтобы подстегнуть трансформацию.
– Отличное наблюдение. Хочешь попробовать?
Мы смеемся. Переплетаем наши пальцы.
– Кстати. Ты целовалась с этим придурком Микаэлем?
– Что? – Поворачиваюсь к нему.
– Ты с ним целовалась? – Бьорн внимательно смотрит мне в глаза.
– Н-нет.
– Врешь. – Он прищуривается.
– Да. – Киваю.
– Так ты целовалась с ним?
Его зрачки темнеют.
– Он же… мой парень. – Брякаю я.
Черты лица Бьорна заостряются, дыхание учащается, а глаза наливаются чернотой.
– Но мне не понравилось. – Добавляю я. – Честно-честно. – Темнота начинает рассеиваться. – Может быть, только самую малость… – Зрачки затягивает черным дымом. – Шучу! – Восклицаю я.
И бросаюсь целовать Бьорна.
Кажется, мы целуемся целую вечность.
– Как ты думаешь, ты смог бы обернуться, если бы я тебя не остановила?
Он пожимает плечами:
– Я пока только учусь понимать, как это работает.
– Хорошо. Завтра утром я скажу тебе что-нибудь мерзкое, и мы проверим. Ладно?
– Думаешь, мне хочется переживать все это снова? – Брови Бьорна ползут на лоб. – Это адски больно, вообще-то.
– Думаешь, мне хочется топать до Реннвинда пешком? – Улыбаюсь я.
– Так ты собралась ехать на мне верхом?
– Это еще одно преимущество того, что ты обращаешься не в землеройку. – Говорю я, едва сдерживая смех.
Часть 3. Кровь
Не играй с судьбой
Глава 35
– Мне нравится.
«Что?» – словно спрашивает он, дергая косматой головой.
– Все-таки, это существенный минус, что ты не разговариваешь, обращаясь в медведя.
Животное останавливается, и я, наклоняясь вперед, хватаюсь за густую шерсть, чтобы не упасть.
«Так что тебе нравится?» – этот вопрос читается в повороте его головы.
– Твой запах. – Говорю я, поглаживая его мощную спину вдоль длинного грубого ворса. – Ты пахнешь чистотой и геосмином – влажной землей. Такой приятный, легкий аромат. Раньше мне казалось, что медведь должен пахнуть мокрой вспотевшей псиной.
Он переступает с лапы на лапу, встряхивая меня, и мне приходится, наклонившись, обхватить его за шею.
– Я реально так думала! Не обижайся! – Смеюсь, поднимаясь, и восстанавливаю равновесие. – А если глубоко зарыться носом в твою шерсть, – снова наклоняюсь и ложусь щекой на его затылок, – то кожа едва различимо пахнет чем-то таким, что напоминает запах новорожденных или совсем крохотных щенят. Он ассоциируется у меня с нежностью и умилением. Однажды на зоо-ярмарке мне дали подержать щенка овчарки – пушистого, неуклюжего, похожего на облачко сахарной ваты, он пах так сладко, что мне не хотелось отпускать его от себя, но Ингрид не разрешала заводить животных…
Медведь начинает движение, а я так и лежу на его спине некоторое время. И выпрямляюсь, только заметив, как низко опускаются тучи, предвещая близость дождя. Ветер утихает, в лесу наступает покой, и растения настораживаются, подставляя темному небу свои сочные листья.
– Даже птицы не поют, – говорю я. И в следующее мгновение раздается гром. – Ну, точно. Где будем прятаться от дождя?
Бьорн продолжает неторопливо двигаться вверх по склону оврага. Ему нелегко даются резкие вертикальные препятствия, да он и просто не торопится: исследует траву, почву, постоянно принюхивается. Идет, опустив голову к земле, неспешно перебирает лапами.
Сегодня на рассвете приходила Роза, и мы тепло попрощались с ней. Бьорн взвалил себе на спину мой рюкзак, и мы двинулись в сторону Реннвинда через лес. Какое-то время наш путь не казался тяжелым, но очень скоро я начала уставать – сказывался недосып, да и парню некомфортно было продолжать путешествие без обуви: твердая почва то сменялась болотистыми топями, то чередовалась с каменистыми уступами, режущими ступни.
– А если ты не сможешь контролировать себя и нападешь на меня? – С опасением произнесла я, складывая его одежду в рюкзак.
– Пока ты – единственная, кто может меня успокоить. – Заверил Бьорн, собирая волосы в узел. – Сделаем ставку на это.
– А если будет больно? – Я закинула рюкзак на плечи.
– Обязательно будет. – Усмехнулся парень, располагаясь на траве «в чем мать родила».
– И ты не боишься боли?
– Боюсь, что у меня не получится.
Он опустился на корточки, размял плечевые суставы и опустил голову.
– Что мне нужно сделать? – Сочувственно спросила я.
– Не знаю. – Бьорн шумно вдохнул и выдохнул.
В этот момент он был похож на бегуна, ожидающего стартовый свисток.
– Просто представь, что это сейчас произойдет. – Пожала плечами. – Ну, не знаю. Пожелай этого.
Парень тряхнул головой.
– Не выходит. – Зажмурился. – Нет, не выходит.
– Я не знаю, как это происходит, Бьорн. По логике вещей врожденные оборотни должны контролировать процесс, а обратимые могут добиться этого со временем. Но если бы я могла контролировать себя, то подсказала бы тебе, а пока… – Развела руками.
– Хорошо. – Он поставил ладони на траву. – Давай, скажи мне что-нибудь, что выведет меня из себя. Огорчи меня.
– Например?
– Не знаю.
– Хм. – Я задумалась. – Команда Хемлига проиграет все игры сезона, потому что ты не играешь?
– Мимо. – Вздохнул он.
– Ладно. – Прикусила губу. – Хм-м… Твой отец хочет прикончить меня и, наверняка, задумывается, не прикончить ли ему тебя. Подходит? Это ведь правда. И ты теперь не дхампири. Кто ты вообще? Нечто, которое может представлять опасность для него, для людей, для Кайи. – Я сглотнула. – Ты бесполезен, Бьорн… Если ты и сможешь продолжить охоту на нечисть и станешь защитой Реннвинда, то кто продолжит род Хельвинов, а? Женщины дхампири – слабы здоровьем, и только ты, единственный сын, мог подарить своему отцу внука, который стал бы новым воином света. А что теперь? Ему придется убить еще одну из своих подружек, сделав ее матерью своего наследника, Бьорн! И все из-за тебя. Из-за нас!
Я увидела, как глаза Хельвина наливаются чернотой, и медленно отступила назад. Мне хотелось спрятаться за дерево или убежать, но остановило понимание того, что процесс вот-вот прекратится из-за того, что моих слов недостаточно.
– А что насчет Лены? – Продолжила я дрожащим голосом. – Что насчет нее, Бьорн? Ты скажешь ей правду? О нас. Скажешь? Ты уже сказал ей, что выбрал ее лишь потому, что она никчемна? Лишь потому, что тебе не жаль ее? Потому, что наметил ее на роль матери будущего наследника, которая, родив его, должна будет освободить тебя от своего присутствия! Ты был жесток, когда полностью отдавал себе отчет в том, почему делаешь этот выбор, Бьорн… Ты подписывал ей приговор, полностью понимая ответственность. Знал, что тебе придется убить ее своим семенем, Бьорн… – Видя, как он падает на колени, тяжело дыша, я вжалась спиной в ствол вековой сосны. – Ты сказал ей, что она будет жить только потому, что теперь твое семя проклято?! Сказал, что бросаешь ее потому, что влюбился в меня?!
Бьорн издал нечеловеческий вопль, а меня затрясло от подступающих слез. Я уже не могла остановиться, слова так и лились из меня потоком.
– Ты хоть понимаешь, что мы никогда не будем вместе?! – Закричала я. – Ты понимаешь. Поэтому и не сказал ей ничего! Ты ведь не сказал? И Микке я тоже ничего не скажу! Никто ничего не узнает, Бьорн! И мы проведем всю свою жизнь, изображая любовь с кем-то другим! Ты понимаешь это?! Мы вернемся, и все будет по-старому: ты продолжишь быть звездой Хемлига и будешь обнимать Лену на зависть другим парням, а я вернусь к Микке, и мы с ним будем отличной парой…
Меня сбил с ног оглушающий рев.
Я обрушилась на землю потому, что мои ноги подкосились от страха. Оборот получился молниеносным, но от этого не менее пугающим: огромная махина словно разорвала Бьорна изнутри, вырвавшись на свободу. Медведь встал на задние лапы и издал еще один ужасающий рык, от которого по лесу прокатилась вибрация: деревья зашелестели листвой, птицы сорвались с ветвей и с криком понеслись прочь, а землю ощутимо тряхнуло.
Сработало.
Теперь я не узнавала в этом свирепом животном своего любимого. Но в этом и заключалась проблема: усмирить разбушевавшегося медведя не представлялось возможным, оставалось лишь принять смерть от его острых зубов и длинных когтей.