– Верно. – Кивает Асмунд. – Обычно я раз в неделю обхожу кладбище, проверяю захоронения. Особенно тех, кто умер не своей смертью или при жизни обладал силой. Но территория велика…
– Не кори себя. – Перебиваю его. – Та могила на дальней стороне кладбища, у ограды. Никто не мог знать…
– Мог! И да, я корю себя. – Он опускает взгляд себе под ноги. – Корю каждый день. Обычно ограда кладбища – чисто декоративное устройство: никто не уйдет своими ногами изнутри, и никто особо не рвется внутрь снаружи. Но только не в Реннвинде.
– А ламия? – Я понижаю голос, словно мертвые могут меня услышать. – Ингрид говорила, что хочет пробудить ее ради мести. Она… здесь захоронена?
Асмунд останавливается и впивается в меня взглядом. Его глаза поблескивают золотом.
– Ламия – древний демон-вампир. – Голос пастора тоже становится тише. – Сильный, его практически невозможно победить. Для кровососов, ведьм и прочей нечисти ламия – настоящее божество. Пять веков назад ее убил наш предок, и тайна ее захоронения с тех пор передается от отца Хельвина к его сыновьям. Никто из нечистых не должен знать об этом месте, иначе беды не миновать.
– Но, очевидно, Ингрид знает. – Пожимаю плечами. – Или… планирует как-то узнать.
– В любом случае, воскресить ламию может лишь дхампири – потомок того, кто ее убил.
– Рассвет. – Я замираю, любуясь тонкими лучами, пробивающими темный небосвод.
Верхняя часть солнца осторожно прорисовывается на линии горизонта.
– Мое любимое время суток. – Признается Асмунд.
Он смотрит на небо, приложив ладонь к сердцу, и в его светлых глазах плещется едва различимое желтое свечение. Днем это вряд ли заметишь, а на границе ночи и дня, в рассветных лучах, глаза дхампири – точно голограмма на поздравительной открытке, открывают свое второе дно. Я видела такое раньше – когда мы с Бьорном встречали рассвет. От воспоминаний об этом сжимается сердце.
– Идем, приготовлю тебе завтрак. – Помявшись, пастор все-таки обнимает меня за плечи.
– Ты задолжал мне кучу завтраков. – Смущенно замечаю я.
И мы смеемся.
Неуклюже, неловко, но от души.
Мне нравится мой отец. Вряд ли, мы нашли бы общий язык так быстро, если бы не обстоятельства. Но даже сейчас никто не может гарантировать, что это продлится долго. В воздухе Реннвинда острым электричеством трещит предчувствие большой беды. Не знаю, что это, но оно будто забирается мне под кожу и там больно покалывает.
Прежде, чем войти в здание церкви, мы оба оглядываемся и скользим взглядом по стройным рядам могил. Там, за кладбищем, темнеет лес, который может таить любую опасность, и на контрасте с могильной тишиной он выглядит почти зловещим.
– Значит, вот так ты живешь. – Улыбаюсь я, оглядывая внутреннее помещение церкви, соседствующее с залом для прихожан.
Нужно признать, несмотря на аскетичность, дома у Асмунда довольно современно. Ничего лишнего, никаких вычурных аксессуаров, украшений, зато в просторной комнате легко уживаются кровать, диван, стол и комфортная, современная кухня. А большой телевизор на стене, ноутбук и планшет на столе словно призваны убедить в том, что священники сейчас живут в ногу со временем.
– Здесь проще, чем в особняке Хельвинов. – Кивает пастор, хозяйничая у плиты. – По понятным причинам.
– А как же арсенал? – Удивляюсь я, разглядывая обстановку. – Ну, все эти большие штуки: топоры, клинки, копья – чего там еще?
– Пистолеты с серебряными пулями? – Смеется он.
– Ага.
Поставив сковородку на плиту, Асмунд оборачивается и касается рукой нижней части столешницы. Это приводит в движение какой-то механизм, который молниеносно открывает потайную нишу – стена сбоку от узкого окна просто отъезжает в сторону, и за ней открывается целая комната, оборудованная многочисленными полками, заполненными таким количеством холодного оружия, которое мне и не снилось.
– Святой отец! – Восклицаю я, переводя на него взгляд.
– Издержки профессии. – Ловко орудуя ножом, отвечает пастор.
Он режет бекон, перец и репчатый лук для омлета, а я заворожено наблюдаю за тем, как лезвие танцует над разделочной доской. Интересно, будь у нас все, как у всех, он бы так же готовил нам с мамой завтрак по утрам?
И встряхнув головой, отворачиваюсь. Иду исследовать оружейную комнату. Многочисленные кинжалы и клинки выглядят совершенно новыми и блестят, но есть среди них и те, что видом сразу выдают старину – некоторые из них намного старше меня и, очевидно, многое повидали на своем веку.
– Вы научите меня обращаться с ними? – Спрашиваю я, осторожно проводя пальцем по холодной стали одного из них. – Я должна уметь защитить себя при случае.
– Обязательно. – Отзывается пастор.
Овощи трещат, нагреваясь на сковородке, и от плиты уже идет невероятный аромат.
– Мне хочется научиться драться. Так, знать пару приемчиков рукопашного боя, например.
– Без проблем.
Иду вдоль стен, на которых расставлены все виды холодной оружия, и у меня захватывает дух при мысли о том, что любой из этих клинков уже мог не единожды быть использован в бою.
– Я просила Бьорна научить меня, но, кажется, он не принял мои слова всерьез. Думает, что всегда будет рядом, если что-то… – Я запинаюсь, поняв, что наговорила лишнего.
И густо краснею.
Хорошо, что Асмунд не видит сейчас моего лица.
– Мне радостно от того, что вы сдружились. – Слышится его голос.
– Да, мы… да. – Я прочищаю горло. – Сдружились…
И натыкаюсь взглядом на лежащую в нише под стеклом книгу. Кожаный переплет, потемневшие от времени буквы, грубые металлические литые застежки. Она выглядит старинной и ветхой.
– Это наследие Хельвинов. – Раздается за спиной голос пастора.
И я едва не подпрыгиваю от неожиданности.
– В ней вся история нашего рода. – Продолжает он. – От первого дхампири до наших дней. А также подробное описание нечисти, с которой приходилось сталкиваться предкам, все наблюдения и советы по защите от них и уничтожению. От способов убийства и методов захоронения зависит многое: не восстанет ли зло и не продолжит ли сеять смерть на земле.
– О, я что-то слышала об этом. – Оборачиваюсь. – Наверное, эту реликвию стоит хранить в месте надежнее, чем простая стеклянная коробка?
Асмунд кивает. Его взгляд теплеет.
– Ее может открыть лишь дхампири. У прочих ничего не выйдет.
– Ух, ты.
Я сглатываю и сцепляю руки в замок.
– Ты должна жить со мной, Нея. – Вдруг серьезно заявляет Асмунд.
– С вами?.. Здесь? – Мои брови ползут на лоб.
– Именно. – Говорит он и нервно покашливает.
– Похоже, вы забыли, что ваш дар убеждения на меня не действует и потому выбрали неправильную формулировку. – Я убираю за уши непослушные пряди. – Не «ты должна», а «не хотела бы ты пожить у меня, Нея?»
– Точно. – Неловко прикусывает губу Асмунд и улыбается. – Так… не хотела бы? – Он указывает рукой на стеллажи с оружием. – У меня не так много места, но, все же, здесь безопасно. К тому же, мы в церкви, а значит…
– Омлет горит. – Улыбаюсь я.
– Черт! – Одними губами произносит пастор, разворачивается и уносится на кухню.
– Святой отец! – Смеюсь я.
Бросаю последний взгляд на книгу и выхожу.
– Мы могли бы забрать ее. – Предлагает Асмунд за завтраком. – Твою маму. Не сейчас, а когда все наладится. Могли бы попробовать, я серьезно. – Мы встречаемся взглядами, и я понимаю, что он не шутит. – Легко не будет, я знаю. Но если причиной ее сумасшествия была не болезнь…
– Я даже не мечтала об этом. – Хрипло отвечаю я.
– Быть семьей в прямом смысле слова у нас вряд ли получится – мы лишены возможности быть обычными. Но мы могли бы постараться. – Его глаза словно ждут моего одобрения, и я киваю. – Разумеется, после того, как разберемся с твоим проклятьем.
– Да.
– Если кровь Катарины действительно исцеляет вампиров, то она может помочь и тебе.
– Я – оборотень.
– Но шанс ведь есть.
Задумываюсь на несколько секунд.
– Да. – Выдыхаю тихо. Мне не хочется тешить себя напрасными надеждами. – Спасибо. Завтрак был… божественен.
Асмунд улыбается. Наклоняется через стол и сжимает мою ладонь в своей.
– Главное, верить.
В этот момент за окном слышится шелест шин.
Глава 42
– Я подумал, тебя это порадует. – Говорит Бьорн, когда мы с Асмундом выходим из помещения церкви.
Парень стоит у своего внедорожника. Он переоделся, теперь на нем стильные синие брюки и светлая рубашка, которую он застегнул всего на три пуговицы, оставив ворот свободным. Образ завершают привычно белоснежная обувь и дорогие часы. А волосы, убранные в небрежный хвост, добавляют ему лоска. Если бы не свежие шрамы, я бы смело заявила, что это прежний Бьорн – тот, кто казался мне надменным и мрачным. Так что же должно меня порадовать?
Но в следующий момент он открывает заднюю дверцу внедорожника, и оттуда выбирается… Сара?
– Сара! – Восклицаю я.
Делаю несколько шагов и останавливаюсь.
И дело даже не в новой стрижке – она отрезала длину волос, отдав предпочтение ассиметричному удлиненному бобу-каре и добавив в него пару искусственных сиреневых прядей. Дело в том, как подруга теперь передвигается: Бьорн помогает ей выбраться из салона, и она… опирается на неказистую трость черешневого цвета.
И делает это довольно неуклюже – как человек, еще не приспособившийся к подобного рода вспомогательным инструментам при ходьбе. Написанное на ее лице выражение только подтверждает мои мысли – Сара еще не привыкла к тому, что не может как прежде опираться на ногу. И ей больно.
– Привет, демонша! – Смеется она, распахивая для объятия всего одну руку. – Как поживаешь? Уже убила кого-нибудь сегодня?
Прежде, чем я успеваю сделать шаг, рядом с ней оказываются Анна и Ульрик – они выбираются из машины, чтобы помочь ей при ходьбе, если понадобится. Переглянувшись с ними, я обнимаю подругу.