– На нулях почти. – Девушка затянулась папиросой и постучала по клавиатуре. – Вчера на тестовом стенде идеально работало, а как утром сюда их смонтировали, так все. Отказ за отказом.
Я поглядел на подключенную к вычислительным мощам аппаратуру.
– Переосвящать пробовали? А включить и выключить? – предложил я самые основные решения.
Судя по раздраженности взгляда, которым меня наградила работница, это уже было сделано, и не раз.
– Могу взглянуть, вы позволите? – Технику я обожал, а уж вычислительные мощи и вовсе были темой моей дипломной работы в духовно-механическом училище.
– Да оставьте, тут сам Шунгитов был. А с ним лучшие инженеры Морокова. Ничего сделать не смогли.
– И все же позвольте. Мне, право, интересно взглянуть. – Я шагнул к машине и осмотрел конструкцию.
На первый взгляд, все было идеально. Прикрыв глаза, я прислушался к перезвону серебряных шестеренок. Тональность звучания была верной. Странно. Затем я оглядел разностно-интегральные машины – все безупречно. Индикаторы горят где надо, лампадки тоже. Пламя свечей триодных ламп нужной длины. Паразитных колебаний огня не наблюдается. Значит, с духовной частью машины все точно в порядке. Я осмотрел флогистонный блок питания. Нужную энергию выдает. Что за глупость, почему же тогда производительность у машины почти на нуле?
Затем я нахмурился и наклонился.
– А это еще что?
– Заземление, – растерянно пояснила работница.
– Я сам вижу, что заземление. Теперь ясно все.
– Что ясно? – удивилась работница. – Заземление для вычислительных мощей дело обычное.
– Обычное, ясное дело. Но у вас тут что? Мощи святого Никодимия. Он откуда? Из Небесного града Архангельска. А вы заземление поставили и хотите, чтобы система работала? – Я опустился на колени, рассматривая крепления кабелей. – Ну-ка подайте ключ на восемь, проверим.
Работница помедлила.
– Давайте-давайте, не бойтесь. – Я требовательно протянул руку.
Получив инструмент, я свинтил залитые пчелиным воском серебряные гайки и отсоединил золотые кабели от машины. Затем перезапустил аппаратуру. Встав за клавиатуру, я с чувством отбил по серебряным клавишам несколько простых бинарных молитв, знакомых каждому жителю Небесного града Архангельска.
Показатели на проекторе скакнули и стремительно вернулись в норму.
– Ну все. Принимайте работу, – улыбнулся я.
Ошарашенная девушка с трудом подобрала слова:
– Послушайте, сам Григорий Евклидович тут ничего сделать не мог, Морокова инженеры спасовали. А вы за пару минут все сделали. – Работница посмотрела на меня с откровенным восхищением.
– А что вы хотели? За-Райское духовно-механическое училище. – Я скромно пожал плечами и чуть улыбнулся.
В зале по-прежнему никого не было, и мы с работницей подошли к полыхающей в центре помещения горелке, чтобы погреться. Вновь вытащив сигареты, девушка прикурила от пламени, протянула еще одну мне.
Я не стал отказываться.
– Виктор, а почему с таким талантом к технике вы пошли в сыск?
Я изумленно посмотрел на работницу.
– Мне ведь докладывали, что вы были лучшим студентом на курсе. – Девушка пристально посмотрела на меня.
Я поперхнулся дымом, наконец придав значение и чуть выбившейся из-под шапки пряди золотых волос, и ясным голубым глазам за стеклами массивных защитных очков.
Выронил сигарету и резко вытянулся перед девушкой. Она мягко улыбнулась:
– Полно вам, если бы я хотела, чтоб вы передо мной вытягивались, в Летний дворец бы к себе пригласила.
– Д-да, – негромко согласился я и попытался вести себя естественно. Получилось, впрочем, крайне неубедительно. – Я просто не ожидал, что вы здесь будете. Работать.
– А кому заниматься государственной машиной, как не мне? – Императрица наконец стащила с лица защитную маску. Только сейчас я понял, насколько она красива. Никакой портрет из тех, что я видел, даже близко не шел в сравнение. – И все же, Виктор. Почему сыск? Почему не наука?
– Наукой я занимался. После духовно-механического два года в Инженерной лавре отработал, да еще три при Елагинском экспериментально-вычислительном монастыре.
– Вы были монахом? – Глаза императрицы расширились.
– Нет, – улыбнулся я. – При монастырях ведь работают и миряне. Я же из рода Остроумовых, вы сами знаете. После учебы путь на гражданские должности мне был закрыт. Вот я и выбрал работу при монастыре. Хотя слово выбрал тут не совсем уместно. Однако и здесь были проблемы. Доступ к по-настоящему серьезной науке в монастырях действительно открывается лишь после пострига. А к этому пути я себя готовым не считал. Но и всю жизнь в младших помощниках просидеть, такой духовный подвиг мне тоже не по силам оказался. – Я пожал плечами и улыбнулся.
Императрица улыбнулась в ответ.
– Мне пользу стране хотелось приносить. Настоящую пользу. А с сыском все просто вышло. Парослав Симеонович семью нашу хорошо знал, а потом я ему серьезно с расследованием в монастыре помог. Та еще была история. Ели живыми выбрались. Вот он после того дела и предложил к нему пойти. Я согласился. Сыск – работа нужная. Полезная. Да и соврать не могу – интересная к тому же.
Екатерина улыбнулась вновь:
– Спасибо, Виктор. Я очень редко слышу честные ответы. Да еще лишенные напыщенности. Знаете, вас приятно слушать. Признаюсь, от речей моих придворных меня уже порядочно коробит. Если честно, лишь здесь, в Зимнем дворце, среди своих инженеров я и могу отдохнуть.
Она взглянула вдаль, туда, где за раскрытыми дверями была видна стена шахты.
– Как вам государственная машина? – вдруг спросила императрица.
– Весьма впечатляет, – чуть помедлив, произнес я.
– Впечатляет, – протянула императрица. – Вот и все так говорят, когда мельком на нее посмотрят.
– А что не так? – спросил я.
– Все, – пожала плечами императрица. – Механизм сильно устарел. В нем многое требуется менять.
– Но, как я вижу, здесь работы кипят.
– Это не работы – просто латаем то, что совсем разваливается.
– Дело в недостатке финансирования?
Императрица скривилась.
– Нет, конечно. В желании. Промышленный совет все устраивает. Они противятся любой попытке внести изменения в конструкцию государственной машины. Такое ощущение, что они не понимают – еще десяток лет, и все здесь полетит к сибирским чертям.
– Но вы хотя бы пытаетесь что-то делать.
– Этого мало. – Императрица вздохнула и отвернулась, смотря на синие всполохи, пробегающие по стенам шахты. – У меня не хватает ни людей, ни знаний. И честно говоря, порой я вообще не верю, что эту машину можно серьезно переделать. А время уходит. Да и Промышленный совет становится все сильнее.
– Я и каждый человек в сыскном отделении на вашей стороне.
Она обернулась ко мне:
– Спасибо. Мне важно такое слышать. Знаете, я давно хотела на вас поглядеть, Виктор. Когда Мороков обмолвился, что вы будете здесь, я решила воспользоваться случаем. И знаете что? Вы впечатлили меня. Как ловко вы починили ковчег, лучшие инженеры бились там целый день. Скажу честно, машины с детства завораживают меня. Будь моя воля, я бы просто занималась их разработкой. Жаль, что родиться мне пришлось в императорской семье. – Она пожала плечами и улыбнулась. – Впрочем, я была сильно впечатлена вами еще до этого. Я подробно ознакомилась с вашим расследованием в Оболоцке. Вы спасли столицу. Тысячи моих подданных остались живы благодаря вам. А возможно, и я сама жива благодаря вам. В Ивовое воскресенье я ведь была в Исаакиевском соборе.
Она помолчала, о чем-то раздумывая.
– Мне доложили, что вас так и не наградили за это дело?
– Обещали сперва дать чин и орден, но Промышленный совет посчитал это неуместным и отозвал приказ министра внутренних дел.
– И как вы к этому отнеслись?
Я пожал плечами:
– Не в первый раз. Привычно уже. Ничего страшного, не за награды работаю.
Императрица кивнула:
– Голодова и его Совет можно понять. Они вашего отца ненавидят. А вот я его понимаю. Жаль невинных погибших, но что здесь поделать. Впрочем, из-за ваших действий в Оболоцке много людей оказалось спасено. Куда больше, чем погибло в Небесном граде Архангельске. Когда-нибудь мы поправим ситуацию с родом Остроумовых. Когда Промышленный совет будет не настолько силен. Увы, сейчас мало что в империи зависит от меня. – Она с печалью посмотрела вдаль. Затем кивнула сама себе. – Но некоторые вещи еще в моих руках. Что ж, впрочем, я не буду отвлекать вас от дел. Мороков говорил, что вам требуется опросить Белорукова. Идите. И… Удачи, господин коллежский асессор.
– Я лишь коллежский секретарь.
Екатерина Третья пожала плечами:
– Значит, кто-то из нас двоих ошибается. Надеюсь, вы не подозреваете в ошибке свою императрицу? – Она улыбнулась мне. – Ступайте. Я была рада встрече.
Развернувшись на каблуках, я пошагал прочь с равномерностью заведенного механизма.
Лишь выйдя за дверь, я судорожно прижался к холодной стене коридора. В голове оглушительно звенели хрустальные колокольчики. Я чувствовал опьянение, точно от легкого шампанского. И дело, конечно же, было совсем не в том, что только что я получил повышение сразу на два чина в табели о рангах.
Стоящий у дверей офицер шагнул ко мне, но я покачал головой, показывая, что помощь мне не требуется. Добрых пять минут я так и простоял неподвижным, пытаясь унять эмоции, лишь затем я позволил офицеру указать мне путь.
Вскоре я оказался в небольшом, хорошо прогретом кабинете, принадлежащем придворному кибернетику. Свет здесь был пригашен, погружая комнату в уютный полумрак. Обставлен кабинет был весьма дорого, однако главной бросавшейся в глаза деталью был висящий на стене портрет в широченной, украшенной богатой резьбой раме. С него на меня глядела молодая, очень красивая женщина, чем-то сильно похожая на Нику.
Григорий Евклидович общался о чем-то с сидящей подле него Ариадной. Мороков находился подле камина, играя в шахматы с мужчиной в форменном синем мундире. Не старше меня, тот имел красивое, породистое лицо. На носу у него были затемненные очки с синеватыми стеклами.