– Вы верите в это?
– Это официальная и удобная всем версия.
– А неофициальная?
– Слишком много людей отвечают за то, как город плывет по небу. Нельзя просто так изменить курс. Город осознанно направили в глубь Декабрии. И шел он к ее столице. Ты знаешь, какая грузоподъемность у Небесного града Архангельска? В отличие от дирижаблей почти бесконечная. Ходили слухи, что незадолго до этого в город доставили огромный груз бомб, начиненных Гнилью. Тогда это все объясняет – в первую ночь войны планировался удар по столице коммунаров.
Представь: на спящий город посреди ночи рушатся десятки тысяч зарядов. За несколько десятков минут всю трехмиллионную столицу покрывает облако спор.
К утру Пестельград стал бы огромным зараженным кладбищем, а война бы, несомненно, очень и очень быстро была выиграна.
Только вот мой отец как один из главных людей в городе про все это узнал. Но, кажется, узнал он об этом слишком поздно. В любом случае, когда Небесному граду Архангельску оставалось уже меньше трехсот верст до Пестельграда и он пролетал над основными зенитными позициями коммунаров, отец и его люди зажгли прожекторы на куполах храмов и дали набат.
Ну и ты, наверное, представляешь, что было дальше. Я не знаю, что испытали коммунары, когда увидели, что над их головами плывет небесный град и половина императорского флота в придачу. Но когда они пришли в себя, то ударили по городу всеми ракетами, которыми могли дотянуться.
Наверное, Господь нас хранил. Когда по тебе бьют сотни зенитных ракет, гибель четырех тысяч гражданских – это очень небольшие потери. И эти жертвы понести было куда лучше, чем если бы три миллиона людей, что жили в Пестельграде, погибли в одну ночь. Но это тоже всего лишь версия. И версия эта считается у нас в империи крайне маргинальной. Вот такая история.
Я посмотрел на Ариадну. Она молчала.
– Наверное, можно установить правду? – наконец спросила напарница.
– Можно. Да только она никому не нужна. Есть официальная версия, и ее переписать не позволят. Теперь, когда все провалилось, никто не пожелает признаться в попытке использовать Гниль против гражданских.
В не лучшем настроении мы вернулись в сыскное отделение. Заставив себя выкинуть из головы безрадостные мысли о прошлом, я занялся обдумыванием дела. Парослав Симеонович присоединился через пару часов. К этому моменту все детали произошедших убийств уже сложились в моей голове, кирпичик за кирпичиком встав на свои места.
Асмолов – командир дворцовых гренадер, верной охраны императрицы, обер-охранитель Зареносцев контролировал не только прессу, но и целую сеть осведомителей. И наконец, попытка убить императрицу и Трубецкого, командира самой верной короне военной части, которая в случае переворота точно бы встала на защиту монархии. В империи готовился переворот. И конечно же, готовился он совсем не революционерами.
С такими мыслями я пришел в кабинет к шефу. Дослушав меня, сыщик пожал плечами:
– Виктор, давай без обиняков – все, что ты сказал, очевидно и так. И конечно, не только я в курсе. Семь лет назад, по смерти Павла Второго, власть Голодова и его совета была почти абсолютной. Но чем взрослее становится наша императрица, чем больше вокруг нее собирается верных людей, тем сложнее Промышленному совету ее контролировать. И слухи о том, что они переворот готовят, давно ходят. Другое дело, что мы не ожидали, что все так резво пойдет.
– Мы? – переспросил я.
– Мы. Люди, помнящие, кому мы давали присягу. – Парослав Симеонович внимательно посмотрел на меня. – Сегодня вечером мы будем обсуждать все случившееся в Летнем дворце. Императрица просила тебя захватить с Ариадной. Но я сразу скажу, у меня-то что, меньше года до пенсии. И заслуг немерено. Если переворот и случится, дальше имения моего со щучками меня Голодов не отправит. А вот тебя, Виктор, он в порошок зубной разотрет, а затем куда-нибудь в острог на Енисей, тюремщиком работать отправит. Так что сразу подумай – тебе оно надо?
– Парослав Симеонович, если переворот начнется, я императрицу с оружием защищать буду. Да и вы, я думаю, тоже. Так что ни имения со щучками, ни острога на Енисее не будет. – Я пожал плечами. – Я действовать готов. И вечером с вами буду.
Парослав Симеонович удовлетворенно кивнул. Затем выщелкнул ампулу табачной настойки из железного, похожего на пистолетный магазин портсигара и закурил. Подняв глаза к потолку, старый сыщик принялся смотреть на клубы дыма, зыбкие, словно будущее нашей империи.
0100
Ночью мы вновь были в Верхнем городе. Подъехав к хрустальной, искрящейся громаде Летнего дворца, мы миновали усиленную охрану ворот, состоящую из офицеров гренадерской роты, и въехали внутрь гаражей.
Несколько охранников провели нас к пневматическому лифту. Вскоре мы оказались на одном из верхних этажей дворца. Коридор из матового хрусталя привел нас в большой, наполненный людьми кабинет.
Во главе стола сидела сама Екатерина Третья. Рядом с ней стоял Григорий Евклидович Шунгитов, что-то нашептывающий императрице на ухо.
Неподалеку шеф жандармов Белоруков напряженно переговаривался с Серафимом Мороковым. Время от времени жандарм бросал испепеляющие взгляды на человека в гражданском костюме, сидящего в компании двух крепких мужчин в рабочих кожанках. Приглядевшись, я с огромнейшим удивлением понял, что вижу находящегося во всеимперском розыске Петра Елисеевича Бес-Стужева, человека, играющего весьма немалую роль в революционном подполье столицы. Также в комнате присутствовал генерал Пеплорадович и еще с десяток незнакомых мне людей.
Повинуясь указанию императрицы, мы сели за стол. Чуть позже вошло еще несколько сановников. Наконец князь Белоруков, спросив дозволения императрицы, начал речь:
– Я не знаю, как идет расследование у Парослава Симеоновича, но мое ведомство пока имеет успехи лишь тактического плана.
– Вы спасли мне жизнь, – покачала головой императрица.
– Я? Вам спас жизнь мой информатор в Промышленном совете. Да и то это, скорее, была удача. Он же считал, что на вас должны были напасть при выезде из дворца. – Белоруков покачал головой.
Шунгитов прервал шефа жандармов:
– Небеса подарили императрице чудесное спасение. Это главное.
Шеф жандармов покачал головой:
– И тем не менее, каким бы чудесным ни было спасение, пока оно дало лишь отсрочку неизбежного. Теперь без верных князю Трубецкому частей Промышленному совету не составит труда осуществить переворот. Генералитет у Голодова в кармане. Будет переворот – вмешиваться они не станут. Я надеюсь, все это понимают?
Генерал Пеплорадович покачал головой:
– Даже несмотря на смерть Трубецкого, у нас еще достаточно верных людей в войсках. Если переворот начнется, мы в первый же час тысяч семь солдат выведем.
Императрица невесело посмотрела на генерала:
– Семь тысяч? И это все? А сколько выведет Голодов? Двадцать? Тридцать? И это не считая Железной гвардии совета.
Князь Белоруков тут же подал голос:
– Я выставлю все ударные жандармские части и локомобильные пулеметные батальоны.
Бес-Стужев презрительно улыбнулся:
– Ваши жандармы только одно умеют – по толпе стрелять. От пулеметов военных они первые побегут. Я уж не говорю о Железной гвардии совета. Ваше Величество, – Бес-Стужев обернулся к императрице, – вы являетесь договороспособной фигурой. Ваши переговоры с Ульяной Смолецкой доказывают это. С вами возможно иметь дело. В случае начала переворота мы готовы поднять против Голодова восстание. У нас сотни тысяч рабочих. Вооружите их, и мы гарантируем вашу безопасность.
– Да вы что, бредите?! – оборвал говорящего Белоруков. – Нам еще жить не надоело! Кэтти, зачем ты вообще его притащила!
При этих словах лицо императрицы пошло пятнами, она резко выдохнула.
– Князь, вы забываетесь! Здесь я для вас Екатерина Павловна. И держите себя в руках, вы не мальчик. – Затем она обернулась к Бес-Стужеву: – Мы не готовы выдать вам оружие сейчас. Ульяна Смолецкая далеко, и я не сомневаюсь, что при возможности вы нарушите ее гарантии. Однако в случае начала переворота я заверяю, что имперские арсеналы будут для вас открыты.
– И как вы себе это представляете? У нас в городе не так много опытных бойцов. Вы хотите, чтобы мы бросили в бой необученную толпу рабочих, в первый раз взявшихся за винтовки? Да еще и на Железную гвардию? Нет, оружие мы должны получить сейчас. И да, не скрою, это будет отличной гарантией для нашего с вами сотрудничества после мятежа Промышленного совета.
– Я не могу этого позволить. По крайней мере, сейчас.
Бес-Стужев равнодушно пожал плечами:
– Что ж. Я наши условия назвал. Ваше дело думать. Считаю, в таком случае мое присутствие более здесь не требуется. Я и так этим визитом рискую серьезно дискредитировать себя в глазах товарищей.
Он поднялся и дал знак своим сопровождающим. На прощанье он вновь обернулся к нам:
– Думайте. Какое-то время у вас еще есть.
Они вышли.
– А я говорил, как будет. – Белоруков продолжал смотреть на закрытую дверь. Он пытался держать себя в руках, но было видно – несмотря на все усилия, это у него получается с трудом. – Каков наглец. Им только одно нужно – оружие, чтоб нас перестрелять, и я гарантирую, им все равно, от кого они его получат.
– Князь, – вновь одернула Белорукова императрица, – у нас сейчас есть другие вопросы.
Кто-то из придворных подал голос:
– Если у нас недостаточно сил для защиты, может, выступим первыми? Мы можем арестовать Голодова. И если сразу же оцепить казармы Железной гвардии…
– И что тогда будет? – Императрица покачала головой. – Голодов не один. Тогда придется пытаться разогнать Промышленный совет. А его власть закреплена в Кондициях, что даровала им Анна Вторая. И я эти Кондиции подписывала, когда на престол вступала. Если мы арестуем Голодова без доказательств его вины, мы станем в глазах людей мятежниками и власть потеряем еще быстрее. Сыновья Голодова, верное ему офицерство, все промышленники империи, все семнадцать коллегий – все выступят против нас. Мы не выстоим.