На столе перед Слащиным стоял граненый стакан, в который Бедов сейчас щедро наливал дешевый коньяк. Впрочем, судя по виду гостя, опорожнить стакан он успел уже не раз. Сидящий рядом околоточный в распитии спиртного не участвовал, однако посматривал на золотистый напиток с некоторой алчностью.
– Десятый час утра, что-то вы рано начали, – с удивлением констатировал я.
Бедов пропустил это мимо ушей, Слащин же, схватив стакан дрожащими пальцами, залпом опрокинул обжигающую жидкость и только затем перевел на нас взгляд полных ужаса глаз.
– Мои сенсоры позволили услышать обрывки вашего разговора, – произнесла Ариадна и шагнула вперед, внимательно оглядывая испуганно замершего под взглядом ее светящихся глаз Слащина. – Я хочу узнать о произошедшем подробнее.
Поручик Бедов посмотрел на Ариадну несколько удивленно, однако у меня сложилось ощущение, что ему самому не терпелось разнести по отделению новости о случившемся.
– Ну, кукла механическая, хорошо, раз просишь – расскажем. Происшествие-то преинтереснейшее. – Поручик важно взял паузу. За ее время он успел: вытащить из тумбочки другую бутылку, на этот раз уже дорогого коньяка, налить его в изящную, взятую там же рюмочку и выпить, посмаковав. Лишь после этого, обернувшись ко мне, он заговорил: – Итак, Виктор, сообщаю – у нас в городе объявился новый душегубец. Отменно, я повторяю, отменно интересный человек. Думаю, к обеду новости уже во всех газетах будут.
Слащин вздрогнул и вдруг хрипло проговорил, перебивая поручика:
– Мертвечина, мертвечина это была живая, а не человек! – Он помедлил и, стараясь не встречаться глазами с насмешливо улыбающимся Бедовым, проговорил: – Упырь на нас напал.
Поручик выдохнул и закатил глаза. Затем кивнул:
– Конечно, конечно, упырь, я так и записал в протокол. – Бедов покосился на Ариадну, а затем снова посмотрел на сутенера: – Ладно, не томи мясорубку нашу самоходную, а то, не ровен час, порежет тебя в лоскуты пальчиками своими. Давай, рассказывай.
Слащин выдохнул и съежился в кресле. Попросив налить еще коньяка, он наконец заговорил:
– Ночью сегодня вышел я, значит, за мотыльками смотреть…
– Мотыльками? – переспросила не особо знакомая с уличным жаргоном Ариадна.
– Ну девками продажными, – пояснил молчавший до этого околоточный. – Кличут так тех, которые не при борделях и кабаках работают, а на улицах. От дыма же не видно ни черта, поэтому они всегда под фонарями стоят и в платьях белых клеенчатых, чтоб заметнее быть – поэтому и мотыльки.
Сутенер кивнул.
– Ну вот, как обычно, пошел я проверять своих мотылечков. Район-то у нас неспокойный, присматривать за девочками надо.
Я кивнул. Девочки Осипа Слащина работали неподалеку от Кожевенных линий, на Васильевом острове, где располагалось множество фабрик и цехов, перерабатывающих продукцию, – на другой стороне реки от кротовихинских скотобоен. О том, какой это был район, давало понять то, что неофициально его называли просто и предельно ясно: Чекуши, в честь колотушек-чекуш, ставших визитной карточкой местных банд. Деревянные молотки, которыми раньше трамбовали землю и глушили рыбу, идеально подошли и для глушения запоздалых прохожих, и для охлаждения пыла не в меру рьяных городовых. В общем, Чекуши были не самым благополучным и уж точно не самым гостеприимным районом города.
Осип Слащин меж тем продолжал:
– В общем, сперва прошел я по Большому проспекту, мотылечков своих осмотрел, все честь по чести, ажур. А потом в Чекуши зашел на Косую. Там дом есть, где служащие конторские квартируют, – хлебное место. Там под прожектором у меня всегда две девки стоят. Сегодня я туда Дашку выставил – недавно ко мне пришла – хорошенькая, миленькая, кудрявая, семнадцати еще нет, самый сок. Ну а с ней в паре Софка была, она у меня лет семь трудится не покладая рук. Приставил ее учить новенькую. В общем, подхожу я к ним узнать, как коммерция идет, и тут…
Сутенер замолчал. Его передернуло. Выдохнув, он через силу продолжил:
– Тут-то упырь и появился. Он из переулка со стороны Квасцовой вышел. Морды его я не видел – на нем повязка из марли была, такая, как на заводах работяги носят. Только не работяга это был – он весь в тряпье замотался с ног до головы и босой шел.
Подошел он к нам, замер неподалеку и вроде как дрожь его бить начала. Я подумал еще, что он дряни какой пережрал. У нас такое постоянно – замешают квасцы с грибами-травунцами и ходят потом такие по району, публику мне распугивают. Вот, собственно, девки мои напугались тоже с его вида. А как не напугаться? Кривой, косой, в грязи весь, шатает его туда-сюда. Ну я ему валить и велел, а когда он не послушал, решил ему силой пояснить. Только я к нему подошел, он железку какую-то выхватил, да в горло мне и ткнул со всей дури.
Сутенер задрал голову, показывая длинный, глубокий порез на шее.
– Я еле увернулся, а он, сволочь, как прыгнет на меня, как саданет меня с левой в нос, да коленом между ног. Тут я и кончился. – Слащин непроизвольно коснулся руками ушибленного места. – Софке повезло, она всегда везучей была – упырь ей под ребро пику свою сунул, да и все – отмучилась. А Дашке… Она убежать пыталась, а он ее догнал, повалил и горло зубами начал грызть. Я когда прочухался, он на ней сидел и кровь у нее из глотки хлебал. Хлебал кровь – честное слово!
– И что вы сделали? – осведомилась Ариадна.
Слащин изумленно расширил глаза:
– Это ж мертвец живой. Убежал, конечно, пока он Дашку грыз. – Слащин вымученно улыбнулся. – Поставлю потом за нее свечку, спасла меня девочка.
Мне оставалось лишь выдохнуть от такой логики.
– Улики? – осведомилась сыскная машина, обернувшись к околоточному.
Тот подал нам несколько черно-белых пластин дешевой карманной обскуры. На первых двух были девушки. Первая действительно отделалась гораздо легче – на бледном лице только лишь выражение непонимания. На боку, в районе подреберья, пятнышко крови. Еще одна фотография – одежда снята и виден след от самого укола – форма нетипичная, оружие было трехгранным. Второй девушке досталось куда сильнее – белое клеенчатое платье черно от множества ран, горло разорвано. Длинные кудрявые волосы слиплись от крови. На лице выражение дикого, абсолютного ужаса.
Последние фотографии – следы босых ног на заполненной грязным месивом дороге. Все снято, как и положено, – подробно, четко, с лежащей рядом измерительной линейкой.
– Что думаешь о следах? – осведомился я у Ариадны. Та внимательно посмотрела на меня:
– Подозреваю абсолютно то же, что и вы, Виктор. Угол разворота стопы мал, да и, учитывая размер ноги убийцы, расстояние между отпечатками нехарактерно для мужского шага – ведь у мужчин он шире, чем у женщин. Значит, напал не упырь, а упырица. Учитывая, что это тридцать восьмой размер ноги, можно предположить, что рост преступницы от ста шестидесяти пяти до ста семидесяти сантиметров. Однако здесь нельзя иметь четкую уверенность. Человеческие тела, как вы и сами знаете, крайне несовершенны, и в них постоянно сбиваются даже такие простые вещи, как пропорции.
– И тем не менее она очень сильна. – Я посмотрел на представительную фигуру Слащина и покачал головой. – Расправиться за минуту с тремя людьми это не шутка.
– Я не совсем понимаю, зачем вы это отметили, Виктор. Но опровергнуть ваше утверждение я не могу. Это и правда не шутка – ведь шутка несет в себе юмористическое содержание, а данные убийства – нет. Или все-таки несут? Простите – я еще не до конца разобралась в людском юморе.
– Вернемся к делу, – прервал я напарницу. – Итак, она справилась с троими. Сумасшествие дает огромные силы. Наркотики тоже. Интересно, что из этого подстегнуло упырицу к убийству.
– Кто знает, – как ни в чем ни бывало пожала плечами Ариадна. – Я – точно нет. Не имею даже никаких предположений. Абсолютно. Тем более что у нас есть более важное дело. Мы же разыскиваем убийцу князя Трубецкого, вы забыли, Виктор? Мы не имеем никакого права тратить время на посторонние дела. Вернемся к бумагам. Бедов, будьте добры, если упырица убьет снова – держите нас в курсе.
Резко поднявшись, Ариадна, ничего не объясняя, вышла в коридор.
Когда мы вновь вернулись в кабинет, я сел прямо перед ней и четко задал вопрос:
– Это что сейчас такое было?
– Что именно? Вы опять неясно формулируете вопросы, – невинно улыбнулась Ариадна.
Я выдохнул.
– Я устал от твоего театра. Мы с тобой работаем в паре. Ты можешь вести себя нормально и сразу делиться со мной своими догадками?
Сыскная машина постучала изящными пальцами по столу и кивнула сама себе:
– Две секунды, Виктор, я подумаю.
Ариадна помолчала ровно две секунды.
– Нет. Увы, не могу, – с какой-то грустью произнесла она и вернулась за стол. – Простите, Виктор, мне сейчас нужно подумать. Кажется, все будет немного сложнее, чем я предполагала.
0110
Новая ночь принесла новые трупы. На этот раз был убит фармацевт, работавший на Малой Скорнячной линии в том же районе. Тварь выбила стеклянную витрину и ворвалась прямо в круглосуточную аптеку. Те же раны, тоже перегрызенное горло и снова выпитая кровь. Из улик – только грязный след босой ноги да отпечаток изящной женской ладони рядом с убитым. Аптекарем, впрочем, упырица не ограничилась. Через пару часов неподалеку от Косой линии кухонный мальчишка, выносивший помои, нашел тело растерзанного повара, имевшего неосторожность выйти посреди ночи на заднее крыльцо трактира. Множество колотых ран на теле, нанесенных трехгранным оружием, напоминающим стилет. Горло перегрызено, но, похоже, убийца насытился первой жертвой и лишь пригубил кровь убитого мужчины, о чем говорила огромная багровая лужа вокруг трупа.
Третья ночь – еще один растерзанный мотылек на Большой Кожевенной линии. Был и свидетель – искавший себе девушку ночной гуляка, оказавшийся поблизости. Перепуганный, заикающийся, он твердил лишь об одном – о том, что в дымном тумане увидел гниющего мертвеца, закутанного в заскорузлое, покрытое темными пятнами рванье, который жадно пил хлещущую кровь из горла еще живой, хрипящей девушки. И снова никаких улик, только следы и смазанные отпечатки.