тья, ни одному человеку такое было не под силу, но он услышал, и теперь неотрывно смотрел туда, где в тени возле ограды пряталась испуганная белошвейка.
Маленький шажок вперед, и свет факела упал на лицо убийцы. Сердце Танвы сжалось от ужаса, девушка чуть не вскрикнула. Под капюшоном лица не было, была лишь маска; гладкая, блестящая поверхность без прорезей для глаз, на которой бесновались в безумной пляске отражаемые языки пламени факелов. Танва взяла себя в руки и замерла, она боялась даже дышать, но это все равно не помогло. Враг ее заметил, однако не побежал, не кинулся к ограде, а всего лишь сделал осторожный, крадущийся шаг в ее сторону. Сердце белошвейки опустилось в пятки и придало им быстроты. Позабыв возле ограды корзинку с кружевными платками, девушка кинулась прочь от гостиницы.
Еще ни разу в жизни Танва не бегала так быстро! Подобно напуганной лани, она неслась по кустам и лужам, не разбирая дороги, какая там тропинка, где что… Спускаясь с невысокой насыпи, девушка налетела на еще одно мертвое тело, споткнулась, едва не упав, и задела рукой какой-то небольшой предмет, валявшийся на земле. Оттолкнувшись от мокрой травы, она бросилась дальше. Только оказавшись в густых зарослях какого-то кустарника довольно далеко от дороги, беглянка позволила себе передышку. Тут-то она и обнаружила, что вместо позабытой у ограды корзинки держит в руках черный, обшитый кожей цилиндр, в которых служащие из городской управы и прочие королевские чиновники обычно хранят самые важные грамоты.
«Наверное, это и искал убийца! Наверное, со страху я в это вцепилась и прихватила с собой. Вот, дуреха! Что же теперь с ним делать?!» – подумала белошвейка и не на шутку испугалась за свою жизнь. Убийца мог бы оставить в живых случайного свидетеля своего злодеяния, но ни за что не отказался бы от добычи, ради которой, собственно, и зарезал нескольких человек.
Предположение подтвердилось. Буквально через несколько кратких мгновений Танва увидела из своего убежища, как на насыпи появилась темная фигура. Примерно в том месте, где девушка споткнулась, убийца остановился и начал топтаться на месте, как будто что-то осматривая. Вдруг фигура метнулась по направлению к кустам, где, затаив дыхание и на всякий случай зажав себе рукой рот, пряталась белошвейка. Сердце в груди колотилось так, что девушка всерьез начала опасаться, как бы его стук не выдал ее. Но преследователь не добрался до жертвы, а куда-то свернул, наверное, там была еще одна дорога, потому что вскоре послышался цокот копыт, конское ржание и скрип проржавевших каретных рессор, а еще через пару мгновений стало ясно, что именно вспугнуло злодея. К воротам подъехали сразу две кареты, из них вышли люди, без доспехов, но при оружии…
«Надо бежать, и как можно быстрее! – подумала Танва, – странные дела творятся этой ночью». Легко сказать «бежать», а как это осуществить на практике? На четвереньках выбравшись из кустов, девушка решила не рисковать, возвращаясь тем же путем, которым сюда попала. Правда «Рев вепря» она посещала нечасто и другой дороги просто не знала, но это ведь не значит, что ее не существовало! Потихоньку пробираясь вдоль насыпи, скользя на размытой глине и мокрой траве, проклиная все на свете, Танва наконец добралась до следующего переулка, который должен был вывести ее на ближайшую площадь; туда, где было светло и где хоть изредка, но все же прохаживались патрули стражи. «Свидетели долго не живут, – крутилось у нее в голове. – Хотя какой из меня свидетель? Я же ничего толком не видела и совсем уж ничего не сумела понять…»
Дойдя до середины переулка, Танва вдруг осознала, что совершает ошибку. Если загадочный убийца в зеркальной маске не оставил надежду настигнуть ее, то как раз в этот момент рыщет по подворотням и на улочках около площади. Хладнокровный охотник встал на место напуганной жертвы, а у промокшей и продрогшей до костей добычи хватило ума предположить возможные шаги своего преследователя. Танва побоялась отрываться от спасительного укрытия старых домов и запущенных кустарников. Словом, вместо того чтобы быстрее бежать домой, где ее ожидал весьма тяжелый разговор с хозяином, она свернула во двор одного из старых одноэтажных домов.
Дождь все усиливался, бродяга-ветер чуть не сдувал плащ и тщетно пытался забраться красавице под юбку. Ситуацию необходимо было обдумать. Прежде всего девушку мучил вопрос, как же рассказать о происшествии и избежать знакомства со смоченными в рассоле хворостинами. Хозяин мог осерчать, ведь в эту проклятую ночь он лишился не только товара, не только срочного заказа, но и самих заказчиков. Хоть девушка была и невиновна в срыве выгодной сделки, но попадаться толстяку под горячую руку ей все равно не хотелось.
Разумно рассудив, что лучше немного перевести дух и собраться с мыслями, белошвейка решительно подобрала длинный подол юбки и, перешагнув через невысокий заборчик, направилась к небольшому сарайчику с намерением укрыться от дождя. К счастью, крыша у развалюхи имелась, притом в довольно сносном состоянии, а вот дверь отсутствовала.
Войдя в сарайчик, Танва насторожилась: там явно кто-то был. Приятный запах дорогих духов защекотал ноздри, а в дальнем углу послышался тихий шорох. Девушка уже сделала шаг назад, готовая бежать прочь, как вдруг из темноты послышался чуть хрипловатый, но приятный, ласкающий слух женский голос:
– Ты кто?
Голос прозвучал уверенно, но в то же время и настороженно.
«Бегство пока что отменяется», – решила белошвейка и как можно спокойнее произнесла:
– Да вот хочу дождь переждать, а то промокла вся…
Глаза постепенно привыкли к темноте, и Танва смогла немного разглядеть собеседницу. Молодая богато одетая женщина, явно благородного происхождения, сидела на низенькой скамеечке, подобрав полы длинного черного плаща. Ее гладкие волосы, доходившие всего лишь до плеч, казались черными. Лица в темноте не было видно, мелких деталей одежды тоже. Однако то, что удалось рассмотреть, и запах дорогих духов наводили на мысль, что подобная женщина должна раскатывать по городу в шикарной карете, ночи проводить на балах, а вовсе не мокнуть под дождем и не дышать смрадной прелостью трухлявого, заброшенного сарая.
Пока белошвейка изучала случайную компаньонку по сырости и затхлости, незнакомка разглядывала ее с аналогичным любопытством. Потом она вдруг встала, подошла к Танве вплотную, обошла кругом, словно примериваясь, с какой стороны начать ее есть, и радостно закивала головой. Хоть дорогие каменья и не украшали дорожное платье дамы, но девушка не сомневалась: ей выпала честь делить подтекающий кров с очень знатной особой, никак не меньше графини…
– А что, госпожа, вы здесь делаете? – робко спросила Танва и испугалась собственной дерзости.
Благородная незнакомка не обратила внимания на наглую выходку простолюдинки (обычно в Висварде за подобное любопытство чернь наказывалась плетьми) и продолжала пристально разглядывать белошвейку. Пройдясь пять раз, не меньше, вокруг девушки, дама наконец-то остановилась и властно произнесла:
– Подходишь! Снимай платье и плащ!
– Что? – переспросила девушка, не поверив услышанному.
– Стаскивай свое тряпье, дура! – прикрикнула госпожа, но потом вдруг заговорила мягче и даже одарила простушку улыбкой. – Не бойся, я просто решила оказать тебе честь! Немножко побудешь мной, вот и все!
– Что?! – снова спросила Танва, так и не поняв, чего же от нее хочет дама.
– Платьями поменяемся, дуреха, вот что! – теряя терпение, прикрикнула незнакомка. – Счастье тебе великое выпало, глупая! Человеком побудешь, в приличной одежде походишь, а я надену твое грязное убожество!
Благородные господа редко когда делают что-то просто так, из любви к низкородному ближнему, а уж дамы и подавно. Танва не знала, в чем дело, но интуитивно почувствовала, что надменная красавица втягивает ее в очень неприятную историю. Быть может, она набедокурила при дворе герцога и теперь скрывается от его слуг, а может, всего лишь спасается бегством от похитившего ее воздыхателя. Как бы там ни было, чем бы ни отличилась аристократка, а расхлебывать за нее неприятности девушке не хотелось, хоть предложенное платье, несомненно, ей очень понравилось.
Начав для отвода глаз потихоньку развязывать тесемки старенького плаща, Танва резко рванулась к спасительному выходу, но вдруг ощутила, что ее ключицы больно сжали твердые, как сталь, тиски. Резкий рывок назад – и дрожащая белошвейка уже была прижата лицом к сырым, скрипучим доскам стены сарая, на лопатки девушки навалилась непосильная тяжесть, а неприкрытая расстегнувшимся воротничком шея ощутила горячее, ровное дыхание прижавшихся вплотную губ незнакомки.
– Поиграть со мной вздумала, дрянь?! – не прошептала, а прошипела, как гадюка, на ухо девушке знатная особа. – Эх, и показала бы я тебе… научила бы слово господское уважать, но твое счастье, мне платье в целости нужно, терпеть не могу в рванине ходить! Еще вздумаешь дурить, я тебя!..
Вместо того чтобы пугать простолюдинку пустыми, далеко не всегда воспринимаемыми всерьез угрозами, аристократка перешла к действию и продемонстрировала, на что способна. Танва почувствовала, как ее беззащитную шею сильно сдавили очень острые зубы. Тонкая кожа девушки не выдержала молниеносного напора клыков, и в следующий миг по ключице потекла теплая жидкость.
«Это же кровь… моя кровь! Вампирша! – с ужасом подумала белошвейка, балансируя на грани потери сознания. – Неужто все?! Неужели я умру?!» Однако у очаровательной вампирши имелись свои планы на жертву. Возможно, аристократку и мучила жажда, но холодные соображения целесообразности взяли верх над пылкими инстинктами кровожадного зверя. Крепкие челюсти разжались, а затем Танва ощутила легкое прикосновение шершавого языка, быстро лизнувшего ее шею. Кровь мгновенно перестала течь, а зудевшие ранки тут же затянулись, как будто их и не было. Хватка вампирша ослабла, и почувствовавшая слабость в подкашивающихся ногах белошвейка едва не упала на грязный и мокрый пол сарая.