Резко, словно раскат грома, раздался басистый рык.
Вороны замерли в любопытстве, я же замерла в тщетной попытке мимикрировать под местность. Какой бы это зверь ни был, встречаться с ним мне не хотелось.
— Ты, — послышался слишком тихий голос Гончего, — либо ты пойдешь за мной сама, либо мои псы тебя притащат.
Это он Пьетро? В чем она-то виновата?
Обернулась на девушку, но та стояла в стороне, сжимая в руках ручник, которым несколько минут назад пыталась разогнать стаю воронов, и с сожалением смотрела на меня.
— Это я тебе, — Гончий смотрел прямо мне в глаза, — я знаю, что ты меня понимаешь. За мной. Быстро.
Немного не такого ожидала. Но лучше не спорить. И мыть шерстку прямо сейчас, хоть и жутко хотелось, было бы плохой затеей.
В детстве у нас с Зариной была кошка. Когда мы у бабушки ложились спать, та забиралась сверху на одеяло и принималась вылизываться, чем жутко нас раздражала. Кошку-то мы любили, но сам процесс, когда мы пытались уснуть, немного злил. Если бы я тогда знала, что это что-то вроде медитации для кошек, что-то вроде ванны для нас или бокала вина, или хорошей музыки, я бы ни за что не скидывала Мусю на пол.
Прости меня, Муся. Сколько же нервов тебе пришлось с нами потратить.
На этот раз Гончий зорко следил, чтобы я не сворачивала, не останавливалась и вообще четко выполняла его приказ.
На секунду в голову пришла идея притвориться, что я без понятия, о чем он вообще, и я просто шагаю тут по своим кошачьим делам.
— Не стоит, — Гончий едва слышно, но очень грозно остановил мою попытку к бегству.
Дверь за нами в кабинете закрылась. В глубине души надеялась, что здесь будет Фаркас, но мы были с жутким хозяином наедине.
— В этом кабинете витает твой запах и какой-то птицы. Особенно от надписи, нацарапанной на столе, — обычные люди, которых хорошо воспитали в детстве, даже пальцем на показывают, а Гончий вот тыкал во все неизменным кинжалом, с которым даже в ванной не расставался, наверное, — я никогда в жизни не поверю, что животное умеет читать и писать, и особенно, что оно знает язык Древних. Отсюда вывод, что ты служишь Смотрящему. Об этом, — кинжал вновь указал на зловещую фразу, оставленную вороном-вымогателем и черной кошкой на столе, — никто не мог знать. Даже я.
Ну, приятель, тебя понесло. Ты грозный и властный, но что-то свернул не туда.
Я даже расслабилась. Причем настолько, что сделала то, чего так хотела — стала успокаивать себя. Даже включила звук милого трактора.
— Это поможет мне узнать правду, — нервным движением Гончий достал из шкатулки старый, увесистый медальон в виде миниатюрного кувшина с мутной красноватой жидкостью внутри. — Любая магия, каждое заклинание, даже неудачное проклятие — все требует свою цену. Низшие умы полагают, что нужно родиться с неким даром. Это неправда, — теперь уже стало тревожно. Гончий проделывал какие-то манипуляции с чернилами и капелькой жидкости из кулона-флакона, — важны лишь знания. Есть запретные, так называемая черная магия. Она такая же, как и любая другая, дело лишь в плате, — с этими словами он резанул свою руку. В нос ударил резкий запах человеческой крови и чего-то еще, тот самый запах, который я почувствовала в первый день здесь, но который никак не могла вспомнить до сих пор, — все дело в том, что за черную магию платят кровью. Твоей в том числе.
Я пропустила тот момент, когда Гончий оказался рядом. Вот мы стояли в нескольких метрах друг от друга и вот он здесь, передо мной. Я даже шагов не услышала.
Не успела сделать свой улепетывающий первый шаг, как Гончий схватил меня за шкирку, только сейчас я не стала сдаваться так просто.
Это он меня в жертву собрался приносить? А пророчество? Эй! Нож куда суешь? И вообще, а дезинфекция? да и так нечестно: большой и грозный мужчина и маленькая пушистая кошка.
Думаю, своим ором на всю катушку я подняла на ноги весь дом. Да уж… Гнев Гончего, вороний апокалипсис и мой крик — хорошее утречко у местных обывателей.
Гончий проткнул кинжалом мое плечо. Ярко-алая кровь закапала на чернила и кровь Гончего, смешиваясь с той самой жидкостью из кулона и приобретая странную форму. Я так засмотрелась на странные метаморфозы, что дала Гончему сбрить клок шерсти у меня на холке.
Это я уже простить не смогла. Плевать, в каком теле я находилась, это мое тело! Никто не смеет делать с ним что-то против моей воли! Мне уже шизанутой бабки хватило с лихвой.
Со всей злости укусила руку Гончего, прямо до крови.
— Никогда не принимай кровь того, кого не знаешь, — с жуткой улыбкой, украшенной шрамами, проговорил Гончий.
Себе свои угрозы оставь.
На лице к старым уродливым шрамам добавился еще глубокий след от моих когтей.
Если мне на секунду показалось, что на этом все, то я ошиблась. Этот садист не собирался выпускать маленькую меня из своей хватки, даже наоборот, игнорируя мой ор, иначе это не назвать, стальной рукой прижал к столу еще сильнее.
Я почувствовала, как холку протыкают иголкой, а потом опять, опять и опять.
Глубоко и больно.
А после, Гончий залил все это тем самым месивом из чернил, нашей крови и той загадочной жидкости.
Я не знаю, сколько это продолжалось по времени, но орать я не переставала. В какой-то момент я даже услышала взволнованные голоса Пьетро и Фаркаса из коридора.
Да блин, я даже плакала. Они все спятили со своей магией, пророчеством и прочим. А страдают невинные.
Надо было сесть на хвост Федору Константиновичу, вернуться в свой мир, к тете Нюре, оставить кучу намеков Петьке, чтобы он попробовал найти ту бабку.
План такой себе, но все же.
— Этот амулет ни ты, ни кто-либо другой снять не сможет, — слишком длинная цепочка живой змеей обвила мою шею, ложась по размеру, — чтобы заклинание сработало, тебе нужно имя.
Тельце ощущалось свинцовым. Гончий уже не удерживал меня, но я все еще не могла пошевелиться. Особенно из-за этого амулета и татуировки на холке, они, казалось, переговаривались между собой, оставляя внутри отвратительнейшие ощущения, будто кто-то пытается взять контроль надо мной.
— У меня в детстве была собака. Сука. С отвратительным нравом, хоть и породистая. Неудачная охота и не стала Барты. Но Фаркас говорит, что ты у нас леди.
Он с невозмутимым лицом достал огромный журнал, печать и перо.
— Я не лорд, но власти достаточно, чтобы сегодня родилась леди Бартель. С днем рождения.
Как только он произнес это имя, кулон и татуировка взяли меня в тиски. Я даже слышала этот удар, прямо как слышала звенящую метку Гончего.
Не такой реакции я ожидала от своей помощи ночью. Ой, не такой…
— Итак, леди Бартель, теперь поговорим: кто ты такая?
Глава 13
— За тобой стоит Смотрящий? — Продолжал гнуть свою линию Гончий.
Более дурацкого вопроса сложно придумать. Вначале объясни, кто такой Смотрящий, а потом я и отвечу, стоит он за мной или нет.
— Это уже интересно, — Гончий откинулся в кресле, — ты сама по себе. Ты знаешь хаосгосский?
Так вот как его метка работает? Он просто читает мысли? Странно, что Гончий еще не впал в культурный шок от всей той брани и тех эпитетов, которыми я его в данный момент награждаю. Изысканными, надо сказать. Если бы за оскорбления и обзывательства давали премию, я бы послала весь состав комиссии жюри, когда они дали бы мне первое место.
— Знаешь, кошки — обычные животные. Как мои собаки в псарне, которые реагируют на примитивные команды. Кошки не могут знать языки, не могут переводить древние пророчества или метки проклятий. Значит, ты у меня не обычный зверь. Ты попала в руки Фаркаса специально? Чтобы проникнуть в этот особняк?
Ого! Этот тип в моем мире носил бы шапочку из фольги и на перекрестках пытался всем доказать, что за ним правительство следит из «тиливизера». Как вообще можно было выстроить такую схему? И зачем мне, скажи на милость, специально проникать в особняк? Да еще в руки такого садиста, как ты?
— Нет. Твое появление — случайность. — Гончий в задумчивости уставился в окно.
Вроде бы обычный человек должен был радоваться, что не приютил под своим боком какого-то там шпиона. Но наш товарищ наоборот расстроен. Теория затрещала по швам, а вопросы не просто остались, их стало еще больше.
Зато у меня все вопросы отпали.
Он — мой враг. Его цели, какими бы они ни были — для него важнее всего. Неважно, кто при этом пострадает и какие моральные нормы ему придется нарушить. Да он вообще с радостью перешагнет любые границы.
— Мне не приносит удовольствия мучить живое существо, — серые глаза опять смотрели на меня. Ага, верю. Разбежалась и поверила, — есть то, что делать необходимо. И ты, кажется, даже не знаешь, кто такие Смотрящие.
Мы ведь уже выяснили, что я к ним отношения никакого не имею. Откуда мне вообще знать о них?
— Они служат Храму Хаоса. Приставлены следить за теми, кто носит рабскую метку. Или метку проклятия, называй как хочешь. Ты ее видела. Я слышал истории, когда они делали это глазами животных, но, как мы уже выяснили, ты — не та ситуация.
Теперь у меня появилось больше вопросов, чем было. Но, честно говоря, ответы уже были не интересны.
— В тот раз, когда ты пролила чернила на мой перевод, ты сделала это случайно или потому что он был неверен?
А не ясно, что ли?
— Специально, — кивнул он своим мыслям. Мои мысли, похоже, он не начал читать. И на том спасибо. Каждый раз, когда она задавал вопрос, метка, моя метка, начинала чесаться, отвратительное ощущение, честно говоря. Будто какая-то живность размножалась. По крайней мере, она уже не переговаривалась с кулоном, что было не просто отвратительно, но еще и очень жутко.
Гончий, наконец, достал ту самую книгу, из-за которой все это началось. Имею ввиду, ту ситуацию, в которой я оказалась. Не сводя с меня глаз, он раскрыл на одной из старых страниц, а после достал исписанные листы.
— Подойди сюда, — я сидела с самым гордым и независимым видом, который только могла проявить. Но любопытство, да-да, в который раз, кажется, сгубит кошку. С тем же гордым и независимым видом пошла к Гончему. Чего уж скрывать. Он уже знает, что я не просто животное, а прекрасно его понимаю, к тому же умею читать и почти умею писать. Все дело лишь в лапках, — этот перевод верен?