Я взглянула на Пьетро, и… да ладно?! Боже, с кем я связалась?
Фаркас знает, что его жена — сорвиголова? Ее здесь действительно опасаются, и, кажется, не зря.
— У нас сегодня гость, если ты не против, — усмехнулся Финч, — думаешь, она поможет?
Взгляды переместились на меня, и моя дневная дурнота вернулась с новой силой.
— Думаю, тебе надо дать шанс представить, что дело не в моей ловкости, а в слепой удаче. Так тебе будет проще перенести поражение. Опять.
— Добрый вечер, господа, — раздался мягкий баритон, — кажется, я все же не опоздал.
За столом появился третий человек, кроме нас с Пьетро, который так слишком выбивался из местного контингента: слишком вычурно одет, слишком идеальная осанка, слишком холеный вид, слишком… Аристократичен?
— Советник короля? Неужели? — Удивилась Пьетро, — вам интересна карточная игра на пару золотых?
— Местные слухи меня интересуют больше, — мягко улыбнулся тот, хоть глаза и остались холодными.
— В городе закончились сплетни?
— Вы — Пьетро, не так ли? — Сложил он руки с длинными, изящными пальцами перед собой, — насколько мне известно, Гончий подарил вам помилование, но, как я вижу, свой дикий нрав вы так и не оставили в прошлом.
— Так же, как и свою наблюдательность. Добро пожаловать, ваше горное высочество, — приветливо, словно хозяйка вечера, развела в стороны руки Пьетро.
Я посмотрела на мужчину еще раз. Неужели это и есть сын предводителя Горняков, который входит в совет старейшин? Как-то он молод для совета. Даже моложе Гончего. И если сравнивать с теми всадниками, которых я встретила в первую ночь, так еще и какой-то чересчур цивилизованный и красивый. Не слащаво красивый, а как-то просто красивый.
Может, моя хвостатая натура в самом деле приносила удачу, а может Пьетро просто жульничала, но она выигрывала партию за партией назло Финчу. Сам Варнил, тот самый советник короля, скорее, просто наслаждался вечером, пусть даже и в таком контингенте, чем был увлечен игрой. Ну и конечно же слухи, а их было немало.
Самый главный: это то, насколько жрецы Порядка приближаются к короне. Многие влиятельные семьи поддерживают их, в страхе быть втянутыми в новую войну против Хаоса. Находились и те, кто воспринимал пророчество как суеверие, но знаки уже были.
Но самое главное, даже самое страшное для меня, на Зарину была совершена попытка покушения. Как сказал Варнил, верховные жрецы собираются привезти ее во дворец под защиту короны.
Уж слишком много людей убеждены, что если не будет главного элемента пророчества, то оно и не начнет сбываться.
Кто-то пытался выведать тайну о Гончем напрямую у Пьетро, но она либо отшучивалась, либо весьма категорично ставила любопытных на место.
У девушки на самом деле было какое-то темное прошлое: уж слишком много людей ее побаивались, а некоторые относились с каким-то уважением, даже Варнил выказывал ей чуточку больше почтения, чем раздраженному Финчу.
Но больше всего бесили те, кто норовил меня погладить. На удачу.
— Если еще хоть кто-нибудь прикоснется к Леди, я лично оторву конечность и засуну в такое место, о существовании которого вы даже не догадывались. Усекли, мальчики?
Кажется, время давно перевалило за полночь, я даже немного задремала. Интересно, а Гончий почувствовал, что я не дома? Наверное, во сне такое нельзя ощутить, иначе он был бы уже здесь.
Из дремы вытащили нежные руки Пьетро, которые поставили на скамейку передо мной мисочку с бульоном. Весьма кстати, пить хотелось ужасно.
Но жажда проснулась раньше, чем нюх. Фу, опять эти травы.
— Милая, с тобой все хорошо? — Обеспокоенно спросила Пьетро, поглаживая меня между ушками, а потом прикоснулась пальцем к носику, — а он и должен быть таким горячим?
Не знаю, но дневная дурнота накатила с новой силой. Скоро должно пройти.
Я толкнулась лбом ладони девушки, чтобы успокоить, и решила выйти на улицу, проветриться. Слишком много шума и запаха людей.
Девушка кинула на меня еще один хмурый взгляд, но быстро вернулась к игре.
А вот я заблудилась.
Перед глазами плыло. Я еле-еле передвигала лапками, пару раз меня чуть не растоптали пьяные мужланы, но все-таки удалось добраться до какой-то коморки, где я и рухнула без чувств.
Я то приходила в себя, то проваливалась в болезненную дрему без сновидений.
Липкая темнота несколько раз отпускала из своих щупальцев, наверное, надо было все-таки выбраться на улицу, но там хищники.
Казалось, я тут валяюсь много часов, но в отдалении слух улавливал голос Пьетро.
«Надо бы вернуться к ней» — с этой мыслью я провалилась в темноту в очередной раз. Чего же так плохо?..
— Ты еще кто такая? — Крик Пьетро вырвал из небытия.
В нос ударили отвратительные запахи немытых тел и кислого пива. Голова просто раскалывалась.
— Мне повторить вопрос? — Наступала грозно Пьетро. Как-то она стала меньше…
— Не ори ты, — прошипела я, хватаясь за голову.
И только потом до меня дошло, что к голове я прикасаюсь своими руками и лежу в какой-то дрянной таверне.
Голая.
Глава 18
— Я свою кошку искала, мне сказали, она пош… — Пьетро осеклась, — тебя изнасиловали?
— Что? Нет!
Она скептически окинула мое обнаженное тело, но, видимо, не заметив никаких следов побоев и прочих улик, нахмурилась еще больше:
— Тогда что ты здесь делаешь? Ты в курсе, что лежишь голая среди всякого сброда?
Мысли расшатались окончательно: в голове был лишь бесполезный вихрь из обрывков, который никак не помогал прийти в себя.
— Пьетро, не одолжишь плащ? — Жалобно протянула я.
Девушка было потянулась к шерстяному, увесистому плащу, который она закинула за плечи, но тут же остановилась и спросила с подозрительным прищуром:
— Откуда ты меня знаешь?
— Давай не сейчас, мне нужно прикрыться, — процедила сквозь зубы ей. Вышло грубо, но дурнота не прошла, и масло в огонь добавило абсолютное непонимание происходящего, но тон нужно сменить, — мне нужно прикрыться, пожалуйста.
Девушка встрепенулась, будто она успела забыть, что в смачном заведении у нее в ногах валяется абсолютно обнаженная девушка.
— Откуда ты? — Спросила в лоб она, укутывая меня, кстати, я была права, она даже ниже и миниатюрнее, чем я, — акцент ужасный.
— Нормальный у меня акцент, — огрызнулась я машинально.
Господи, да что же я творю?
Пребывание в шкуре кошки не пошло мне на пользу. Раньше я даже парикмахеру не смела возразить, когда она вместо постриженных кончиков вырезала каре на голове, или официанту не могла сказать, что, вообще-то, не заказывала пасту с креветками, в моем заказе был лишь кофе.
Все-таки как же сильно портит человека возможность говорить все, что вздумается без каких-либо последствий. Меня же так долго никто не понимал.
Плащ скрыл голое тело, оставив лишь босые ноги. Пьетро помогла мне подняться, придержав за локоть и удержав от падения, когда я качнулась от нового приступа головокружения.
— Да что же это за травы были? — Пробормотала я, склоняясь, уперев руки в колени. У меня даже в студенческие времена такого похмелья не было.
Хотя… Заучка Полина и на студенческих вечеринках-то не была.
— Я задам вопрос о том, что с тобой приключилось, еще раз и надеюсь, что ответ будет интересным. У меня там партия в румни горит, — напомнила о себе девушка.
— Ты не поверишь, — прошептала я, сглатывая резкую желчь.
— Ты удивишься, во что я могу поверить, — усмехнулась Пьетро, — но только быстро. Моя кошка куда-то пропала, а она маленькая, может быть в опасности, и… — Девушка вскинула голову, всматриваясь в мутное окошко над моей головой, — зачем Фаркас с хозяином приехал? Он меня убьет!
Я схватила стонущую девушку за руки и взмолилась, позабыв про тошноту и головную боль:
— Пьетро, — умоляюще заглянула ей в глаза, — я расскажу все, что захочешь, только прошу, помоги мне! Гончий не должен меня увидеть!
— Я не знаю, что ты натворила, но я никогда не причиню вреда ему, — зло прошипела она мне в лицо, — его слово для меня важнее, чем слово неизвестной девки, валяющейся голой в таверне.
— Я и есть его кошка! — Слово «его» резануло сознание, но так-то оно и было, на мне даже его метка была, — Господи, метка… Пьетро, травы, что ты мне дала сегодня утром с мясом. Я не знаю, но они что-то сделали… я была кошкой, а сейчас — вот… То есть я не с рождения кошка, но умоляю, не дай Гончему меня увидеть! Я все расскажу, чистую правду, и я не собираюсь причинять ему вреда! — Я даже кожей начала чувствовать приближающегося Гончего, хотя метка уже не горела, как раньше, в его присутствии. В отчаянном жесте схватила ладонями лицо девушки в поисках помощи, — Сейчас прошу, умоляю, поверь мне!
Моя мольба забрала последние силы, лишая воздуха в легких, но Пьетро лишь смотрела на меня как на сумасшедшую.
Секунды шли.
Сердце в ужасе молчало.
А девушка все смотрела на меня, не говоря ни слова.
— Капюшон накинь, — коротко, даже зло, бросила она, — и пригнись. Должны же они поверить, что ты перебрала с хересом. И оботрись луком, а лучше еще и пивом облейся.
— Это еще зачем?
— Чтобы он не учуял, — я сразу поняла, о ком говорит Пьетро, — раз учует, не забудет.
Пива не нашлось, но в каморке была связка лука и чеснока. Ножа не было, пришлось разгрызать грязные овощи зубами. Даже работа зубами уже стала привычной.
— Поторопись, — прошипела Пьетро, выглядывая из каморки, — да чеснок зачем? Лука хватит, он лук не переносит!
Видела бы меня сейчас мама!
Я стою в какой-то дрянной забегаловке, натираю себя воняющей луковицей, чтобы меня не убили из-за религиозного фанатизма… А чего добились вы?
— Где она? — Чересчур низким голосом спросил Гончий.
Я окаменела от страха.
В прошлый раз, когда мы встретились, пролилось много крови. Тогда я тоже стояла к нему спиной, но сейчас от меня воняло как от стада козлов, на мне жуткий капюшон, но все же… Казалось, он даже мой страх может учуять.