Если бы вместо ужина меня опять закинули в крохотную холодную камеру, я бы не была такой уставшей, как после этого сытного ужина.
Слова, слова, слова.
Варнил отпустил меня «отдохнуть», то есть проводить время в ожидании конца своей незавидной участи в холодной и промерзлой каморке в компании крыс. Зато я была чистенькая и сытая.
Клонило в сон, но мысли не позволяли даже глаз сомкнуть, не то, что бы уснуть.
Эти жрецы Порядка, хоть и фанатики, но не настолько же тупы, что их Боги — это сама смерть. Если они придут в этот мир, то убьют и их всех. Тогда зачем им сбывание пророчества?
А в возрождение источников я и вовсе не могу поверить, якобы все их поступки только лишь во благо людей.
Видела я их благо.
— Боже, защити нас от тех, кто верит, будто несет Твою волю, — усмехнулась я про себя.
Крыса, рыскающая в поисках еды у моих ног, лишь застыла на пару минут, а потом с писком скрылась в щели, оставляя меня совсем одну.
С королем все понятно: натворил делов, а теперь не знает, как из этого всего выпутаться, да еще и лицо сохранить.
Но вот Гончий…
Варнил говорил про проклятие Катарины, подробности которого не знал и сам либо не хотел рассказывать. Но вот чокнутая старуха проклятым называла именно Гончего. Почему?
Раньше я думала, что это лишь ругательство, но теперь что-то не уверена.
Да еще и слова Варнила, которые он повторял раз за разом, что Гончий весь мир похоронит ради сестры и своих целей. Почему эти слова так задели?
Насколько я готова в них поверить?
У короля есть рычаг давления в виде его сестры, если король прикажет Гончему отдать Зарину жрецам Порядка, он это сделает.
И почему так щемит в груди, когда я думаю, что Гончему может быть плевать и на меня, и на мою сестру? Что он может пожертвовать нами ради Катарины?
Его желание меня не удивляет. Я ведь сама хотела забрать Зарину домой и плевать, что будет с этим миром.
Но мысль о том, что Гончий может так же поступить со мной, что ему плевать, что со мной будет… От этого становилось больно.
Может, глупо с моей стороны, но я наотрез отказывалась верить словам Варнила. Гончий жесток, но не настолько. Не после всего.
Мысли начали сводить с ума. Лучше бы и в эту ночь меня оставили в крохотной камере ради пытки.
Лучше бы этого ужина не было.
Может, и хорошо, что вопросы не давали мне спать. Пусть я и была истощена морально и физически, но все те невеселые мысли в голове сыграли свою роль.
Только благодаря злости и отчаянию внутри у меня вышло вновь обернуться кошкой, а потом обратно. Да это занимало время, да, я до конца не понимала, как конкретно это работает, но это работало.
Каждый раз, когда я ощущала покалывание в пальцах, будто вот-вот выпущу когти, мне надо было сосредоточиться на этом ощущении, трансформируя его в боль.
Может, моя человеческая сущность сопротивлялась неизбежной агонии, когда кошка рвалась наружу, поэтому получалось не всегда. Но как только, сжав зубы, я готовилась терпеть ломающиеся кости и жжение в коже, тогда просыпалась кошка.
Надо было отдохнуть, но я всю ночь потратила на обращения.
Я должна была убедиться, что у меня будет получаться всякий раз, когда мне это надо, и что это будет относительно быстро.
Именно поэтому, когда под утро эти фанатики решили повторить свой трюк с лже-Гончим, я была готова.
Его шаги послышались не сразу, но я его узнала. Как всегда, аккуратная поступь. Если бы мне было чем заняться, кроме как прислушиваться ко всему, я бы его пропустила.
Дверь камеры открылась как обычно, он выглядел осторожным, как и десятки раз до этого.
Но в этот раз его удивила моя реакция.
Я даже обрадовалась, что начну именно с этого жреца, именно его схожесть с Гончим и та надежда на спасение, которую он топтал раз за разом, приносили больше всего страданий.
Не-Гончий сделал аккуратный шаг в мою сторону, нахмурено наблюдая, как я в сером балахоне неспешно поднимаюсь, не скрывая улыбку на лице.
— Полина? — Его голос резанул по сердцу.
— Пришел спасать меня? — С улыбкой спросила я, — ну так давай, — протянула ему руку, вынуждая приблизиться ко мне еще на шаг.
Лже-Гончий хмуро осматривал мой серый балахон, будто я его оскорбляю таким видом. Но тем не менее, шаг навстречу он сделал.
— Что-то в этот раз ты облажался, — весело воскликнула я, ткнув его в висок, — у настоящего Гончего этого шрама не было.
— Настоящ… Чего? — Притворился непонимающим он, — Полина, я пришел за тобой.
Лже-Гончий протянул мне руку, за которую я свхатилась.
— Ты даже не представляешь, как я этому рада, — прошипела лжецу в лицо и с силой дернула на себя.
Лже-Гончий потерял равновесие и стал заваливаться вперед, а мне лишь это и надо было.
Время.
Камера открыта, обычно во время таких представлений за решеткой никого из жрецов нет, поэтому я проскочила мимо растерявшегося лжеца и в два прыжка выбежала в коридор.
Ощутив жжение в кончиках пальцев, я сосредоточилась на боли.
На ходу это делать было тяжелее, но когда лже-Гончий бросился за мной по коридорам, я уже выпрыгнула кошкой из серого, ненавистного балахона и резко развернулась в сторону преследовавшего меня мужчины.
Он тоже замер, наблюдая за моим шагом.
Что-то он сегодня не в форме.
Но я хотела стереть с лица всю схожесть с Гончим, поэтому бросилась на его лицо, впиваясь в него когтями.
— Проклятие! — Вскричал он, пытаясь оторвать меня от себя, — я все же вырву эти проклятые когти!
Он все же оторвал меня от своего лица и сейчас держал на вытянутой руке.
Я смотрела в залитое кровью лицо и только сейчас сообразила, что что-то изменилось.
Метка.
Я чувствую ею Гончего. Вот прямо перед собой.
Очень и очень злого.
Глава 33
Неверующе всматривалась в лицо держащего меня мужчины. Стальные глаза прожигали меня не мигая, твердые губы сжались в упрямую линию. Все еще затуманенный бесконечными пытками мозг пытался найти хоть один лишь намек на фальшь в этом мрачном, угрюмом, но таком желанном лице.
Ну, вот же он, Гончий! Настоящий!
Моё маленькое сердечко радостно забилось внутри, кажется, даже слезы покатились на усики. Игнорируя стальную хватку, я извернулась и бросилась ему на шею. Гончий уже было приготовился увернуться, ожидая новых царапин, но удивлено выдохнул, когда я, старательно пряча коготки, повисла на нем в попытке обнять мужчину хоть как-то, дрожа всем телом от чувства бесконечного облегчения.
— Неожиданно, — пробормотал он, придерживая мою спинку свободной от меча рукой.
Я же не удержалась и лизнула грубый подбородок, поросший жесткой щетиной, шершавым язычком.
Да черт со всеми ними.
Страх, что это все может быть очередным розыгрышем или вообще результатом бреда моего разгоряченного мозга, был слишком велик.
Пусть хоть небеса рухнут нам на головы, Гончего я не отпущу.
Запах его кожи одурманивал, его эмоции, ощущаемые мной через метку, сбивали с ног своим напором: сквозь меня проносилось его напряжение, но и облегчение. Ярость вымораживала изнутри, но что-то, недосягаемое мне в своей сложности, согревало, успокаивая дрожь в теле.
И как я раньше могла его бояться? Он все-таки искал меня все это время. Искал… а я уже потеряла всякую надежду.
— Нам надо выбираться, Мышка, — тихо проговорил он, с напряжением вслушиваясь в звук приближающихся шагов.
Я мягко спрыгнула на пол разрушенного храма, игнорируя боль во всем теле, в особенности в лапах, и застыла, пригнувшись к земле, готовясь к прыжку.
Судя по шагам, к нам приближались двое. Гончий вряд ли бы сунулся сюда один, все-таки, он был умен и опытен в таких делах. Но страх, что мы отсюда можем не выбраться вовсе, пусть такая вероятность была мала, все же был.
— Даже не вздумай оставаться здесь. Беги к Фаркасу, он с отрядом должен ждать тебя на северо-западе от бокового входа. Он уже свободен.
Не хотела бы видеть, как именно Гончий сделал этот вход «свободным».
Тот факт, что он решил, будто я откажусь от удовольствия вцепиться в лицо кому-нибудь из жрецов, немного меня удивил. Все же я заслуживаю небольшого отмщения, он должен это понимать.
— Ты не уйдешь, ведь так, Мышка? — С мрачным задором сверкнул на меня серыми глазами Гончий.
Еще чего!
А еще я не знаю, как найти северо-запад, если честно.
Из темного проема с обвалившимися наличниками действительно вышло двое жрецов с мечами наперевес. Они двигались как-то неуклюже, будто заторможено, что сразу навело на мысль, что драться они не очень-то и умеют. Но горящий в глазах фанатизм тоже мог принести немало бед.
К моему превеликому удовольствию один из жрецов был как раз тем, кто любил меня придушивать, а после и вовсе заставил мыться перед ним голышом.
Гончий почувствовал мой настрой, хоть и не понял, откуда во мне смесь ярости и отвращения. Он глянул на меня тяжелым взглядом и сильнее сжал рукоять меча:
— Что он тебе сделал? — Эта обманчиво-спокойная интонация Гончего была мне знакома, после нее обычно всем приходилось очень несладко.
Я видела в нем яростную решительность, ощущала поднимающуюся бурю, обещавшую смерть всем моим обидчикам.
Да, мужчина понял, что с тем, который справа, у меня свои личные счеты. Пусть я ослабевшая после недель заключения, но мне нужна маленькая победа. Я ее заслужила кровью и болью.
Гончий это понял. Кому, как не ему, понять вообще такое…
Я встретилась с ним глазами. Мы оба осознавали, что маленькая, черная кошка вряд ли причинит серьезный вред огромному жрецу, но Гончий одобряюще мне улыбнулся. Лишь уголками губ, но мне этого хватило. Если что, он прикроет.
А улыбка ему идет. Пусть такая, мимолетная, но искренняя, она даже украсила его суровое, изуродованное лицо. А не те, которыми он имел привычку одаривать всех вокруг: угрожающие и язвительные.
Что-то слишком засмотрелась на Гончего, но мне простительно, соскучилась неимоверно. Я попыталась улыбнуться ему настолько, насколько позволяла кошачья ипостась.