Что-то неведомое проскользнуло в глазах Гончего, а потом он чуть заметно кивнул на бежавших к нам жрецов.
Извращюга — мой.
Резко раздался звон металла. Это Гончий взялся за одного из жрецов, не упуская из виду меня и второго противника.
Я же с садистским удовольствием нырнула под хламину жреца. Этого он не ожидал, продолжал бестолково размахивать ставшим бесполезным оружием. У него не было ни единого шанса достать меня мечом. Наивный.
Он взвыл от боли, когда я, впиваясь так глубоко, насколько вообще позволяла длина когтей, карабкалась под балахоном по его коже к лицу, оставляя глубокие, рваные раны. Жрец брыкался, пытался добраться до меня руками, но ткань неизменно становилась препятствием. Подвывая от боли, жрец все же попал кулачищем по моей спинке, выбивая воздух. Я на секунду потеряла ориентацию.
Вот скотина какая!
Но я уже выбралась из шиворота его балахона и вцепилась острыми клыками в его вонючий нос, царапая глаза и щеки когтями.
На Гончего внимания не обращала, а тот достаточно быстро справился со своим и резким движением оторвал меня от садиста-душителя.
Избавившись от того, что причиняло ему боль, жрец забыл, что все еще находится не в безопасности. Он сполз по стене, держась руками за свое лицо, пытаясь остановить кровь, не отводя от меня глаз. Но я уже видела нацеленный меч в его сердце.
Последнее, что увидел в своей жизни этот жрец, была кошка, сидящая на локте у мужчины, чье лицо исказила ярость. Кошка показывала странный жест, оттопырив средний палец. Естественно, он не понял, что это значит.
Люди Гончего, ожидавшие нас на улице, кратко доложили, что храм «зачищен». Я и сама ощущала витающий запах смерти. Было ли мне жалко людей?
Нет. Они сами виноваты в том, что с ними произошло. И дело даже не в моей скромной персоне, а в том, какой путь был ими выбран. Тот ужас, который вынашивался в планах храма Порядка, не мог обойтись без жертв. Ни с чьей стороны.
Вот только Варнила среди жрецов не нашлось.
В поместье Гончего мы добирались почти сутки. Все верхом, не останавливаясь. Несколько раз меняли лошадей, чтобы не загонять их вусмерть, только молчаливый Жук неизменно оставался в нашей колонне. Будто даже не уставал.
Фаркас, как только увидел меня на руках у Гончего, тут же схватил и стал обнимать мое маленькое тельце со все еще вздыбленной шерстью после драки, пощекотал животик, даже чмокнул между ушек. Но бедный мужчина, услышав тихий рык Гончего, тут же смутился и бросил меня на землю, будто прокаженную.
Эх, Фаркас… Он, небось, перебирает в памяти все те моменты, когда гладил и чесал за ушком свою Леди. Однажды даже приволок какую-то игрушку на ниточке, чтобы я с ней поиграла.
Мне не надо было уметь читать мысли, глядя на его краснеющее от смущения лицо, чтобы понять насколько здоровяк неловко сейчас себя чувствует. Особенно после той ситуации, когда он притащил мне лоток с опилками, чтобы Леди там пописала. Еще и остался ждать, чтобы я наверняка сделала свои делишки.
Да, он уже давно знал, что кошка Гончего — человек, но, видимо, осознал только сейчас.
До самого поместья Гончий из рук меня не выпускал. Но большую часть дороги я не помнила. Несмотря на жесткий транспорт в виде Жука, я все же проспала почти весь путь домой.
Дом… Обалдеть. В застенках разрушенных храмов, бывших моей клеткой, я и не надеялась больше увидеть этот мрачный, но величественный особняк. А, может, и надеялась, где-то в глубине души, но уже была близка к тому, чтобы окончательно перестать верить.
Двор нас встретил ночной тишиной. Здесь уже лежал первый робкий снежок, укутавший землю, мягко подготавливая ее к зимнему сну. Из труб в небо плавно поднимался дым. Я сейчас жалела, что кошка, что не могу ощутить тот самый запах мороза и паленых дров.
Свет в окнах говорил, что там никто не спал. Я не знала, сколько времени у них занял поиск этого храма, но, судя по обрывкам разговоров, такие выезды Гончий со своими людьми делали не единожды.
Поместье встретило теплом и лаконичной роскошью. Я и раньше удивлялась некоторому контрасту между дикостью самого Гончего и тем, как был обставлен его дом: классические зеленые тона, изысканный декор без лишней помпезности. Видимо, хороший вкус и любовь к порядку и чистоте у Гончего были в его королевской крови.
В ярко освещенный холл, на идеально отполированный бедными руками Астрид паркет (да, я скучала даже по этой брюзжащей женщине) и ввалилась вся наша компания, разнося грязь вокруг.
Даже в такой ситуации губы Гончего на мгновение неодобрительно поджались. Как-то некстати вспомнилось, как он тряс передо мной своим камзолом, на котором осталась куча моей шерсти. Подумаешь… Он мягкий и пах Гончим, мне нравилось на нем спать.
Из Прилегающих комнат выглянули все немногочисленные жильцы поместья: Астрид, тот самый колдун, чьего имени я так и не узнала, Зарина… Взволнованная Пьетро радостно ахнула, увидев меня. Я заметила, как красивые глаза женщины лихорадочно загорелись при виде своего мужа, целого и относительно невредимого.
Она подбежала к нему, схватила маленькими ладошками лицо и прислонилась лбом к его губам. Бедному Фаркасу пришлось нагнуться в неудобных доспехах, чтобы успокоить свою возлюбленную.
— Где моя сестра?! — Зарина вихрем подлетела к нам, ничуть не смутившись того, что она была в весьма легком халате перед десятком мужчин, заляпанных кровью. — Тебя что, поранили? — Девушка отшатнулась от Гончего, чье лицо было еще чуточку больше изувечено от моих когтей, чем обычно.
Она вскользь пробежалась по мне взглядом, хмуро рассматривая воинов, а потом обескураженно уставилась обратно на меня:
— Охренеть, — выдохнула моя сестра, забыв закрыть рот.
— «Будь помягче с ней», — устало ворчал Гончий, будто передразнивая кого-то, — «она тебе не Мышка, называй ее по имени».
Я непонимающе переводила взгляд с него на Зарину. Это он сейчас о чем? Гоний явно был чем-то очень недоволен, причем это недовольство было направленно именно на мою сестру.
— И? — Зарина бестолково хлопала глазами, все еще поглядывая на меня.
Мне и самой было интересно, что здесь происходило, как вообще встретили мою сестру? И сидеть на сгибе локтя Гончего уже было неудобно. Мужчина выезжал не полевые цветочки нюхать и не бабочек совком ловить, так что снарядился в какие-то кожано-металлические доспехи, на которых моему хвостатому заду сидеть было не очень комфортно.
— Что «и»? — Прошипел Гончий, перехватывая меня сильнее, как только я предприняла попытку спрыгнуть на пол, — как только я позвал ее по имени, Мышка тут же набросилась на меня!
— Моя сестра тебе не Мышка, — почти выплюнула Зарина, тыкая пальчиком в Гончего.
Смелая, однако. В первое время у меня от этого мужчины с изуродованным от шрамов лицом от страха тряслось все, что могло трястись. Хотя у нее был подготовительный курс погружения в суровую реальность, будучи в лапах фанатиков Порядка, так что…
— Да неужели, — почти промурлыкал Гончий, угрожающе шагнув к Зарине.
Я зашипела.
Пусть и чувствовала себя неважно и была благодарна Гончему за то, что приютил мою сестру, а меня так вообще спас от гибели, но все же не позволю так относиться к ней.
Обычно отчитывать и ругать ее было моей прерогативой, ни чьей больше. Пусть так все и остается.
— Мы нашли юношу, которого, кажется, пытались выдавать за вас, хозяин, — подал голос кто-то из людей Гончего. — Вероятно, они так пытались играть с разумом леди Полины.
Вот-вот. Никому из жрецов в голову не пришло, что Гончий дал мне дурацкое прозвище. А тут настоящий Гончий со своим вежливым «Полина» так и не понял, за что именно получил порцию моей «любви».
— Сделка! — Женек черным вихрем пролетел через весь холл и, игнорируя предостерегающий взгляд Гончего, просто вырвал меня из крепко сжимающих рук.
От удара о пол меня слегка повело, но как же я рада была видеть этого пернатого увальня. Мы кувыркнулись несколько раз, заставляя расступиться всех. Внутри я, кажется, хохотала.
— Сделка болит, — взволнованно воскликнул Женек голосом Зарины.
Я не поняла, о чем он, попыталась встать, но лапки подогнулись, и я больно ударилась о пол. Попыталась встать еще раз, но опять потерпела неудачу. Лапы просто отказывались меня слушаться.
Все как будто очнулись ото сна и началась суматоха. Меня тут же подхватили крепкие руки Гончего и куда-то понесли.
Кажется, я видела Федора Константиновича, но сознание начало потихонечку отъезжать. Что он здесь вообще делал?
Вообще, в поместье народу стало немного побольше.
Дальше сознание то уплывало, то возвращалось.
Вот все бросились врассыпную.
Вот я уже в спальне Гончего, лежу на кровати.
Вот передо мной старая леди Колин. Ее сменила обеспокоенная Зарина, которая стойко не давала слезам хлынуть из глаз.
Последнее, что я видела, был Гончий. Никогда не видела такой обеспокоенности в его штормовых глазах.
— … должна… — он что-то говорил, но я не слышала. Уж слишком сильно ветер шумел в ушах, — … вернуться…
Куда вернуться? Я ведь уже здесь.
Рука Гончего мелко подрагивала, когда он крайне аккуратно пытался погладить мой бок.
Он никогда так нежно не прикасался ко мне-кошке. Только угрожал. Ну или хвост на палец наматывал.
— … должна… обернуться…
Не ожидала, что Гончего может пронять хоть что-то. Или что он может чего-то бояться, но вот же…
Этой ситуации очень подойдет емкое определение Зарины: Гончий боится? Охренеть…
Глава 34
На земле виднелись одиночные следы. Они, как призрачный компас, манили за собой, суля свободу…
Ослабевшие колени подкосились, и я рухнула на землю, сглатывая беззвучные рыдания. Это были мои следы. Я ходила по кругу…
За спиной приближалась непоколебимая, безжалостная стена из ревущего огня, оставляющего за собой выжженные пустоши былых времен.
Я уже и не помню, сколько убегала от огня, пыталась не дать достигнуть меня, но останавливалась я, останавливался и он.