Как кого? Того, что следует тенью сзади, окружая ореолом неприступности ко мне.
И к себе.
Все, взяла себя в руки. Ты, гордость моя, как-то пробежала благотворительный марафон! Да, последней, с задержкой в три часа, да, дошла до финиша пешком, под свист. Но дошла до конца ведь, а это тоже считается.
Тогда Зарина ехала рядом на велосипеде, как всегда стильная и красивая, и не переставала смеяться над моими мучениями. Мы еще устроили перерыв, чтобы съесть по гамбургеру. Зарина предложила тогда довезти меня до финиша на багажнике, но я отказалась. И моя сестра поняла, почему.
Мысль о ней и выпрямила плечи, и я, наконец, оглянулась по-настоящему…
Как же здесь красиво!
Бесконечные коридоры, высокие стены, встречающиеся под стрельчатыми потолками, каменные стены, усеянные портретами в пыльных рамах и гобеленами, пережившими больше войн, чем тетя Нюра с колорадскими жуками. И людей, сколько же вокруг людей! По пути попадались советники, ненавистные жрецы, люди в дорогих мантиях и с лицами, на которых одновременно читались благословение, скука и лёгкое расстройство пищеварения.
И все они, буквально все до единого знали моё имя. Все — вежливые до приторности. В их каждый кивок, в каждое «леди Бартел» словно кто-то подсыпал яда. От этого становилось жутко не по себе.
Интересно, а Гончий тоже это заметил? Или я сама себя накрутила?
Ну нет же. Все так «радовались», пусть и в отдалении, моему появлению, что никак не получалось отделаться от впечатления, будто я упустила что-то интересное из собственной биографии.
— Все хорошо, леди Бартел? — С участливой заботой вновь поинтересовался Сайран, когда у меня вырвался очередной бесконтрольный смешок.
— Все хорошо, господин Сайран, — уверила его, — просто устала с дороги.
— Ох, миледи, — всплеснул руками милый дворецкий. Вот никак он не вязался с тем образом, что нам навязал кинематограф. А где вышколенная сдержанность? Где беспрестанность и молчаливость? Пока мы шли по коридорам до огромной двустворчатой двери, Сайран ни на секунду и не подумал заткнуться. Вроде пухлячок, а даже не запыхался, — Его Величество приказал привести вас сразу же в приемный зал. Не смею ослушаться.
Перед входом в, кажется, приемный зал гости дворца были какими-то притихшими, но все такими же медово-приветливыми.
— Следовало бы переодеться, леди Бартел, — послышался холодный тон.
Катарина.
Она стояла чуть поодаль, даже не подошла к своему брату, которого я буквально чувствовала спиной.
Прошлая наша встреча вышла несколько спонтанной. Она была взволнована событиями, которые, как оказалось в последствии, только-только начинали набирать оборот. И мне-кошке помогла лишь потому, что хотела защитить брата. А сейчас?
Сейчас на меня смотрела женщина, так похожая на Гончего, который никогда не смотрел с таким холодом в глазах. Этот лед прожигал насквозь, заставляя инстинктивно встать в защитную стойку.
Откуда этот лед? Ревность? Не похоже.
Она ведь точно знает, что ее брат мир сожжет ей в угоду.
И откажется от меня…
Уже отказался.
— Как только мне дадут такую возможность, леди Катарина, — с приторной улыбкой ответила я.
Неужели Катарина не понимает, что не только она здесь заложница? И все же, что ее здесь держит?
— Леди Полина Бартел! — Возвестили, как только дверь распахнулась.
Перед моим взглядом предстал зал приемов во всем своем великолепии: утонченная роспись на стенах в белых и синих тонах, два длинных стола с закусками, вытянутых по бокам от прохода, ведущего прямо к трону, на котором восседал сам король Вильмар Стенггерр.
В тот единственный раз я видела его издалека. Тогда меня поразило сходство с Гончим, но сейчас в глаза бросалась колоссальная разница: Гончий никогда бы не позволил себе хотя бы на секунду такого затравленного взгляда, который почти мгновенно был сметен маской величия.
— Ты должна подойти, Мышка, — шепот Гончего обжег шею, — это дань этикету. Даже сейчас.
В отличии от того бала, здесь было в разы меньше людей, но они все же были, и все смотрели на меня. Некстати вспомнились мои растрепанные с дороги волосы и пыльные сапоги, резко контрастирующие с ряженными гостями короля.
На негнувшихся ногах я подошла к трону под пристальным взглядом Его Величества, и, решив, что реверанс в штанах — не очень вежливо, неуклюже и резко поклонилась.
— Полина, — мягко улыбнулся король, встав со своего трона, — рад, что вы не отказали в любезности посетить мой дворец. И выражаю восхищение вашей храбрости! В этом зале лишь члены королевского совета и самые приближенные люди — и все мы знаем, какую борьбу вы вели в одиночку, — король развел руки как бы в приглашающем жесте, показывая на людей вокруг, среди которых, кстати, я не заметила Варнила. Он ведь тоже член совета, разве нет?
Я кожей чувствовала недовольство Гончего и была с ним полностью согласна. Здесь также была парочка жрецов Порядка, которые мирно беседовали с достопочтенными лордами.
Здесь точно что-то происходит, не поддающееся моему понимаю. Но оно мне очень и очень не нравится.
После вежливых и ненужных расшаркиваний нас, наконец, привели к столам.
Прием все же случился и был странным.
Во-первых, никто не ел. Вино — да, лилось рекой. Но еда оставалась нетронутой, как и души большинства присутствующих.
Во-вторых, аплодировали слишком долго. Особенно, когда говорил король. В этом было что-то отчаянное. Как будто аплодисменты были последним, что их удерживало от паники.
А Вильмар Стенгерр улыбался. Щедро. Широко. Почти как акула, которая кружила вокруг маленькой меня, которую слишком быстро и по неизвестной причине поставили под яркий свет софитов.
Столько месяцев сидела и не отсвечивала, а сейчас меня встречают как национального героя. Ерунда какая-то.
— За леди Бартел, — произнёс кто-то за столом, поднимая бокал с вином. — Ваше присутствие — свет среди надвигающейся бури.
Я едва не засмеялась. От усталости, от тошноты, от фальши. Но сдержалась.
Сколько недель прошло с того бала? Где все эти ряженые индюки, всем своим видом показывающие свое «фи» беспородной леди? И откуда взялась эта народная любовь к моей персоне, которую раньше пытались держать в тайне, как секретное оружие?
И где, блин, Гончий?
Я нашла его взглядом, стоящего у стены. Он разительно выделялся среди этого представления. Мрачный, собранный, холодный. Как и его сестра, рядом с которой он застыл. Не смотрел в мою сторону, даже не пытался взглянуть, а все ли со мной хорошо.
После чересчур длинного приема меня отвели в мои покои.
— Полина, — тихо позвал Гончий возле двери, когда мы остались одни, — я…
Он не продолжил. Казалось, что он готовится сказать что-то важное, что-то необходимое прямо здесь и сейчас. В грозовых глазах клубилась целая гамма эмоций, но он прикрыл глаза, а после вернулась та самая сталь, что воздвигла между нами стену.
— До вечера, — коротко кивнул он, чуть задержавшись взглядом, а после вышел.
— Женек, — я устало упала на кровать, — я с ума сойду. Как-то не так я себе представляла прибытие во дворец и планирование спасения мира. Нет, ну ты это видел?
Женек плюхнулся рядом, раскинув крылья, прямо как я — руки.
— Женек объелся, — икнул ворон.
— Ну это естественно.
— Я рад!
— Неужели тебя совсем ничего не настораживает? Я как будто была среди живых кукол, ты видел? Да там все присутствующие такие елейно сладкие, а набухивались как в последний раз. Меня это пугает, если честно!
— Я рад! — Икнул Женек, переворачиваясь на свое округлившееся пузико, — две сестры рядом. Это хорошо.
Мне сказали ждать чего-то, не сказали чего. Я успела умыться, помыться, сполоснуть возмущающегося ворона, переодеться, побродить по роскошным покоям, с отвращением рассматривая золото, которое было повсюду, до ряби в глазах.
Это же сколько денег все стоит? Женек после того, как отошел от своего небольшого пережора, с горящими глазками пытался повырывать «красивости», чтобы утащить в свое гнездо из панталон.
— Угомонись, братишк, — погладила фыркающего ворона, — еще клюв повредишь. Оно того не стоит. Наверняка золото фальшивое, как и все вокруг.
В дверь постучали. Я ждала так долго, что дернулась от неожиданности.
— Арестуют? — Почти шепотом прокаркал Женек.
— Не думаю, ты так и не оторвал ни одну красивость.
— Леди Бартел, — в комнату зашел жрец Порядка, заставив меня похолодеть, — Его Величество велел вас провести в библиотеку.
Я окаменела.
В голове мелькали картинки, как за мной так же приходили жрецы в заброшенном храме, а потом вели окровавленную и измученную, чтобы принести еще больше боли.
— Мы должны позвать его, — тихо проговорил Женек, приземлившись на мое плечо.
Он имел ввиду Гончего.
— Его Величество приказал предоставить вам Третью Книгу Пророчества Богов, — добавил жрец, не вызывая у меня ни капли желания идти за ним.
— Ох, леди Бартел! — В мою комнату ворвался раскрасневшийся Сайран, — спешил, жрец опередил. Его Величество приказали провести вас в библиотеку.
С ним идти не так страшно. Да и здесь люди, тем более, король сделал классный ход, показав всему двору меня.
Теперь все иначе, так просто никто не тронет, теперь каждый во дворце знал, кто я такая и какую ценность представляю.
— Сделка, не надо, — взмолился Женек.
— Все хорошо, малыш, — погладила друга по макушке и тихо добавила, — я их уже не боюсь. А Третья Книга нам нужна.
Не смотря на все мои опасения, я спокойно попала в королевскую библиотеку. Ох, и красиво здесь! Уходящее розовое солнце из больших окон на прощание целовало своим светом тысячи книг в кожаных переплетах, нежно прикасалось к комнатным деревцам в изящных кадках.
Посреди стоял громадный, тяжелый стол, на котором аккуратно лежали…
— Не может быть! — Ахнула я, увидев Третью Книгу, ради которой я столько потеряла.