И тут Сари сказала то, что всегда говорит, когда хочет добиться своего. Я знал, что так и будет.
– Струсил, значит.
– Нет! – возмутился я. – Просто Бен велел нам…
– «Право слово, трусливы бывают мужчины! // Кто ж растопит в душе неприступные льдины…» – завела Сари голосом бывалого пономаря, положив руку на грудь и закатив глаза.
– Да что ты такое несешь! – психанул я.
– Так что, струсил? – Она сощурилась. – Гейби?
– Не называй меня так!
– О, Гейби… ты перепугался, маленький?
– Ладно-ладно! Пошли! – Я схватился за голову – как еще быть? – Только недалеко!
– Отлично! Не переживай, мы не заблудимся. Я просто покажу тебе проход, который вчера нашла. Там есть плита с очень странным рисунком, вроде как кошка, но ручаться не стану.
– Ну, я видел в книгах наскальные рисунки, но никогда…
– Говорю тебе, это или кошка, или какой-то кошкочеловек. Необычный рисунок.
– Где это? – спросил я.
– Иди за мной.
Мы оба в последний раз глянули на Бена, стоявшего на четвереньках и ковырявшего каменную стенку. А потом я покинул залу – следом за Сари.
Мы протиснулись через узкий коридор, затем свернули разок и прошли по более широкому проходу направо. Я немного отстал, держась в нескольких шагах от нее.
– Ты уверена, что мы сможем вернуться? – Я старался говорить твердо, чтобы меня не обвинили в трусости.
– Положись на меня, – сказала Сари. – Направляй фонарь на пол. В конце коридора есть небольшая, но очень интересная комнатушка.
Мы шли по коридору, забиравшему вправо. Вскоре он разветвился, и Сари выбрала левый туннель.
Стало теплее. Воздух здесь казался затхлым, словно в непроветренной прачечной.
Этот проход был шире предыдущих. Сари прибавила шаг, намного опередив меня.
– Подожди! – окрикнул я ее.
Как назло, у меня опять развязался шнурок. Чертыхнувшись, я склонился к ботинку.
– Эй, Сари, подожди меня!
Ответа не последовало. Казалось, она меня не слышит. Свет ее фонарика вдалеке становился все слабее… и вдруг – исчез.
Неужто батарейки сели?
Нет, скорее всего, коридор изогнулся, решил я. Сари просто стало не видно.
– Сари! – позвал я. – А ну не беги! Подожди меня!
Я пялился в темноту. Темнота не отвечала.
– Сари?
Почему она молчит?
5
– Сари!
Голос мой пронесся по длинному извилистому тоннелю.
И ответом мне служила лишь тишина.
Я позвал ее еще раз – и услышал, как затихающее эхо повторяет ее имя.
Поначалу я разозлился. Я ведь прекрасно понял, что замышляет Сари.
Она нарочно не отвечала, нарочно пыталась напугать меня.
Ей просто невтерпеж было доказать, что она тут самая крутая, а я – так, бесплатное приложение. Бесплатное трусливое приложение.
Я вдруг вспомнил один случай, несколько лет назад. Сари и дядя Бен приехали ко мне в гости. Думаю, нам с ней было лет по семь-восемь.
Мы вышли на улицу поиграть. День был пасмурный, собирался дождь. У Сари была скакалка, и она, как обычно, хвасталась, показывая мне, как хорошо через нее прыгает. Потом, конечно, когда она дала мне попробовать, я споткнулся и упал, а она засмеялась как сумасшедшая.
Я решил отомстить ей, отведя в заброшенный старый дом в паре кварталов от нашего. Соседские дети верили, что там водятся привидения. Пробраться в него не составляло труда, но родители вечно твердили нам держаться подальше и не испытывать судьбу на его прогнивших лестницах и половицах, готовых обвалиться в любой миг.
Я привел Сари в этот дом и сказал ей, что там водятся привидения. И мы прокрались внутрь через разбитое окно подвала.
На улице стало еще темнее, пошел дождь. Прекрасная погода. И я видел, что Сари очень боится остаться в этом жутком старом доме одна. Мне-то все было нипочем – я уже бывал там раньше.
Мы принялись бродить по дому. Я шел впереди. Каким-то образом мы разлучились. А за окном все грохотали молнии, яростно хлестал дождь, и я вдруг нестерпимо захотел домой – атмосфера пустого дома стала действовать мне на нервы. Я позвал Сари… и она не откликнулась. Тогда я позвал еще раз – и вновь никакого ответа.
А потом я услышал громкий треск.
Выкрикивая ее имя, я скакал из комнаты в комнату, напуганный до полусмерти. Я был твердо уверен, что случилось что-то ужасное, ведь ее нигде не было; кричал и кричал, но она не отвечала.
Я так испугался, что заплакал. Потом, запаниковав, выбежал из дома под проливной дождь. Я бежал сквозь гром и молнии, не переставая плакать. Когда я добрался домой, то промок насквозь, до последней нитки.
Я вбежал на кухню, рыдая и плача, осознавая, что оставил Сари в страшном доме с привидениями одну. И застал ее там, за общим столом, – с огромным куском кофейного пирога во рту. Который, впрочем, каким-то чудом не мешал ей самодовольно улыбаться.
Теперь, вглядываясь в темноту пирамиды, я знал, что Сари поступает со мной точь-в-точь так же, как и тогда.
Просто пытается напугать меня.
Хочет выставить меня в дурном свете.
Или… все-таки нет?
Я шел по низкому, узкому туннелю, держа фонарик прямо перед собой, не зная, что и думать. Мой гнев быстро сменился беспокойством, и тревожные вопросы чередой пронеслись в моей голове.
Что, если она не сыграла со мной злую шутку?
Что, если с ней случилось что-то плохое?
Что, если она оступилась и упала в яму?
Или попала в ловушку в потайном туннеле? Или… я не знаю что.
Я плохо соображал.
Мои подошвы громко стучали по усыпанному песком полу, когда я наполовину шел, наполовину бежал по извилистому туннелю.
– Сари? – крикнул я, уже не заботясь о том, испуганно звучит голос или нет.
Где же она?
Она не могла уйти слишком далеко. Я бы точно видел свет ее фонарика.
– Сари!
В этой тесноте ей негде было спрятаться. Я что, шел не по тому ответвлению?
Нет.
Все это время я находился в одном и том же проходе. В том самом, где она исчезла.
Никуда она не исчезла, одернул я себя. Даже думать о таком нечего.
Внезапно узкий ход оборвался – не тупиком, но небольшой пробоиной, уводящей в маленький квадратный каменный отсек. Я позволил лучу фонарика скользнуть внутрь.
– Сари?
Она не отзывалась.
Голые стены. Спертый, горячий воздух. Пол – тверже, песка почти нет. На песке – никаких следов.
– Ой…
Я тихонько вскрикнул, когда свет упал на предмет у самой дальней стены. Сердце бешено колотилось. Я нетерпеливо сделал несколько шагов, пока не оказался в считанных футах от него.
Это была мумия.
Вернее, большой каменный саркофаг не меньше восьми футов длиной.
Он был прямоугольный, с закругленными углами и резной крышкой. Я подошел поближе и прищурился.
Да, самый настоящий древнеегипетский саркофаг.
На крышке было вырезано человеческое лицо. Лицо женщины – что-то наподобие посмертной маски, какие можно увидеть на картинках в учебниках. Широко распахнутые нарисованные глаза таращились в потолок.
Нет, ну каково, думал я восторженно. Самая настоящая реликвия! Древность!
Резное лицо на крышке, должно быть, когда-то было ярко раскрашено. Но за множество лет, минувших с тех пор, цвет поблек. Лик сделался серым, нездорово-бледным, как на пороге смерти.
Глядя на крышку саркофага, гладкую и неповрежденную, я гадал, видел ли ее дядя Бен. А вдруг это мое собственное открытие?
Почему, собственно, саркофаг поместили в столь маленькую залу?
И кто в нем покоится?
Я собрался с духом и протянул руку к гладкому камню крышки, как вдруг раздался громкий скрип.
И крышка приподнялась сама.
– Э-э-э… – глухое мычание поднялось со дна моей глотки.
Сначала я подумал, что мне показалось. Замерев как истукан, я направил фонарик на закрывающую саркофаг плиту.
Та приподнялась еще немного.
И тогда я услышал шипение откуда-то из недр этого древнего гроба – будто газ шел из слегка приоткрытой банки с шипучкой.
Издав очередной сдавленный крик, я сделал шаг назад.
Крышка, будто уловив мое движение, подскочила еще на дюйм.
Я сделал второй – осторожный – шаг назад…
И уронил фонарик.
Слава всем богам, он не разбился! Подхватив его дрожащей рукой, я снова посветил на саркофаг. Плохи дела – крышка открылась уже почти на фут.
Я сделал глубокий вдох и задержал дыхание.
Мне хотелось бежать, но страх сковал меня.
Мне хотелось закричать, но я знал, что не смогу издать ни звука.
Крышка скрипнула и приподнялась еще на дюйм.
И еще на дюйм.
Я опустил фонарик к отверстию, свет дрожал в моей руке.
Из темных глубин древнего гроба на меня смотрели два глаза.
6
Ужас сковал меня.
По спине пополз смертный холод.
Крышка деликатно приоткрылась еще на дюйм.
Глаза уставились на меня из гроба – холодные, злые, древние.
Челюсть у меня отвисла. И, не отдавая себе отчета, я заорал благим матом.
Во всю свою несчастную глотку.
Пока я голосил, не в силах отвернуться, не в силах убежать и вообще пошевелиться, крышка полностью сползла с саркофага. И из недр его – медленно, словно во сне, – восстала темная фигура и потянулась ко мне.
– С… С-Сари?
О, как же она улыбалась. Как радостно блестели ее глаза.
– Сари, это ни черта не смешно! – Мой голос сорвался в какой-то истошный вой – аж каменные стены завибрировали.
Но она не слышала меня. Она хохотала. Громко и самодовольно.
Взбешенный, я стал лихорадочно искать, чем бы швырнуть в нее – вот только на гладком полу и маленького камешка было не сыскать.
Великий боже, в тот момент я взаправду ее ненавидел. Всем сердцем. Она выставила меня конкретным посмешищем. От ее розыгрыша я развизжался, что дитя малое.
И уж точно она никогда не позволит мне забыть этот случай.