– Ну понятно. А скажи, они там не будут… ну, чужими, лишними?
– Не волнуйся об этом. – Выразительное хмыканье. – Мы все там друг другу гораздо ближе, чем хотелось бы. Их наверняка многие узнают.
– А ты уже сказал Оляне?
– Нет. Она пока не совсем пришла в себя после смерти названого брата. Тоже рвется в Навию, надеется, что он уже родился там и она сможет узнать его по родинке на виске. Говорить ей про других родственников сейчас рановато.
– Почему?
– Ну, тут все очень неоднозначно. Всадники боятся встреч с самыми родными, того, что окажутся врагами, что верят в разную правду. Из-за этого часто происходит отторжение, нежелание узнавать своих.
– Если придется поселиться в том мире, займусь с такими психотерапией, азы я знаю, – невесело усмехнулась я.
– Не придется. – Орлик дернулся, стиснул кулаки. – Если ты и поселишься там, то лишь по собственной воле.
– Ну да, да. Ты ведь уже защитил меня от любых неожиданностей, верно?
– Не сомневайся, – широко улыбнулся Орлик, глаза его на миг так знакомо вспыхнули фейерверком веселого лукавства. – Слушай, а хоромы свои ты мне так и не показала!
– Внимание переключаешь? – нахмурилась я. – Ладно, пошли. Ой, только без моей комнаты, там бардак!
– Ладно, буду знакомиться с твоей квартирой поэтапно.
Мы пошли в гостиную, и первым делом Орлик уставился на мамин портрет, занимающий центральную часть стены напротив входа в комнату.
– Это влюбленный в маму художник рисовал, – пояснила я. – Правда, здорово? Ты садись на диван, оттуда удобнее рассматривать.
– Красивая, – проговорил Орлик как-то сипловато.
Сделал пару шагов, тяжело опустился на край дивана.
– Да. Красивая и добрая. Тот художник с ума сходил, так хотел на маме жениться, но она из-за меня… сам понимаешь. Даже в большой квартире трудно скрыть, что со мной творится по ночам.
– Скоро уже все закончится.
– Ага, жду не дождусь.
Вдруг меня поразила одна мысль, даже в жар бросило.
– Орлик, а ведь она могла усыновить тебя. Представляешь? А твой жуткий восприемник – меня, если бы на тот момент ему были нужны девочки-всадницы. И все, абсолютно все сложилось бы иначе.
Удивленная молчанием друга, я обернулась, уже жалея, что завела этот разговор. И увидела – Орлик спал, неловко откинув голову на спинку дивана. Долго я вглядывалась в его измученное, даже во сне беспокойное лицо. Потом принесла из маминой комнаты плед, укутала как могла. Обложила диванными подушками. Подумала еще немного, а потом погасила свет, забралась с ногами на диван и устроила голову на коленях у Орлика – и через минуту тоже отключилась. Вот так мы снова уснули вместе, как тогда на поляне, тысячу лет назад…
Глава десятаяПлан побега
Годим проснулся, едва рассвело. Сел на мягчайшей перине и обвел комнату тревожным взглядом: сестры не было. Вчера они заснули рядом на перине, скинув ее на ковер, как привыкли спать дома. Ночью Зима всегда брала брата за руку, словно темнота делала ее более слабой и уязвимой, но он не помнил, в какой момент маленькая крепкая рука покинула его ладонь.
Мальчик ждал, и страх овладевал им все настойчивее с каждым мгновением. А вдруг, пока он спал, кто-то пришел и забрал Зиму? Вдруг ее уже отправили в Блишем, а он не услышал? Обычно Годим спал чутко, но что, если им добавили сонный порошок в напитки? Или околдовали, ведь среди ашерцев полно тех, кто владеет магией.
Тут полукруглое окошко в стене приоткрылось, и в него ящеркой юркнула Зима. Девочка была босой, в одной рубашке, плечи и ноги исцарапаны, косы растрепались, и в них запутались соломинки. Одну руку она прятала за спиной.
– Где ты была? – напустился на сестру Годим. – Разве не опасно лазать среди ночи по стенам замка?!
– А как еще ты предлагаешь его обследовать? – перебила девочка. – Днем нам никто не позволит по нему гулять, мы тут не для прогулок. А на ночь, если заметил, запирают.
– Могла бы разбудить меня!
– Вот еще! Сам знаешь, что я умею двигаться бесшумно и быстро, а ты – нет, – самодовольно заявила сестра. – И мне удалось многое разведать.
Брат вопросительно поднял на нее любопытные темные глаза.
– Я нашла нашу Айку! – выпалила Зима. – Она в огромном сарае, где хозяин держит хустарга и нескольких летучих ящеров. Я пыталась приблизиться к ящерам, но они обстреляли меня огнем и пытались затоптать своими лапищами. А потом я увидела нашу лошадку, она стоит в отдельном загоне, и ей там очень страшно. Думаю, нам всем троим нужно выбираться отсюда поскорее.
– Но мы не сможем пересечь Хаваим и снова окажемся здесь, – напомнил Годим, хотя едва ли Зима могла об этом забыть.
– Я думала об этом. Значит, нам все же придется… – Она примолкла.
– Придется – что? И что ты там прячешь?
Зима сделала вид, что не слышит, но мальчик одним прыжком оказался у сестры за спиной. Так он и думал: в руке она сжимала длинный тонкий кинжал.
– Но, Зима, мы не можем убить Айку! Да нам это и не по силам, Айка – молодая сильная лошадь.
– Но она доверяет нам.
– В том-то и дело. Нет, Зима, так нельзя. Мы должны выбраться отсюда втроем, но живыми.
– Интересно, как? Даже обретя дар, ты едва ли заставишь ящера подчиниться, у него совсем нет разума. Мы можем застрять тут на годы, пока хозяин не решит обменять нас на что-то.
– Дай мне немного времени, сестрица. Я придумаю какой-нибудь план. Только спрячь, прошу тебя, нож и ничего пока не предпринимай.
Зима скептически присвистнула, но тут появились слуги, чтобы одеть их и проводить на трапезу. Назад дети вернулись через пару часов, объевшиеся и полусонные. Вообще-то после трапезы полагалось лежать во дворе замка на коврах и перинах животами вверх, однако они пошли обратно в комнату, и слуги не посмели перечить. Едва закрылась дверь, как Зима без сил рухнула на перину.
– Ох, я так объелась. И ужасно хочется спать, я ведь полночи лазала по всяким закоулкам. Поскорее придумывай, братец, как нам сбежать отсюда, сил моих нет отбиваться от еды, которую так и суют тебе в рот…
Не договорив, она сладко заснула.
Годим же ходил от стены к стене, от окна к двери и думал, думал. Он должен найти какой-то выход, пока сестра не наделала глупостей! Но в голову ничего не приходило.
Вдруг мальчику почудилось, будто кто-то вскрикнул, совсем слабо и тоненько. Годим замер, прислушиваясь. Посмотрел на сестру, выглянул в окно. Нет, звук рождался где-то в комнате. Может, здесь жили призрачные мыши?
Он заглянул под кровати и под стол, но ничего не обнаружил. А звук становился все жалобнее, словно кто-то умирал, так и не дождавшись помощи. В отчаянии еще раз обвел Годим глазами комнату – и увидел вчерашнюю шкатулку, которую успел вынуть и положить на стол, когда слуги вытряхивали его из вчерашней одежды и напяливали новую.
Ручеек был там, он опирался маленькими ручками на золотое основание коробка, смотрел прямо на Годима, из его крошечного рта размером с песчинку неслось жалобное:
– Води-ички!
Годим тут же схватил кувшин и со страху, что едва не уморил подарок варганы, залил шкатулку водой по самые края. Потом, не зная, не сделал ли еще хуже, закатал рукава кафтана, собираясь сунуть руку в шкатулку. Но тут поверхность воды пошла пузырями, потом забурлила, а потом ее не стало вовсе. На дне шкатулки сидел ручеек, немного подросший и потолстевший, и тяжело отдувался. Теперь мальчик разглядел и пену на его голове, напоминающую пушок новорожденного, и крошечные черты круглого лица.
– Простите, – покаянно произнес Годим. – Я переживал за сестру и совсем забыл про вас. Но теперь все в порядке?
Ручеек поднял и тут же уронил маленькие плечики, давая понять, что далеко не все в порядке, но тут уж мальчик ему помочь не может.
– Значит, вы умеете говорить? – уточнил Годим, чтобы разобраться, не владеет ли тот одним-единственным словом.
– А ты встречал немых варганов? – пронзительно пропищал ручеек.
– Нет, простите, я не это имел в виду. Но вы говорите на языке всадников, вот что меня поразило.
– Конечно говорю. Тетушка Нефеш всюду носила меня с собой в своих путешествиях, и я впитывал, запоминал традиции и язык других народов. Но если бы я тогда только мог догадаться…
Ручеек не договорил, уронил голову, плечики его задрожали. Тут проснулась Зима, удивленно заозиралась, тоже склонилась над шкатулкой.
– Не нужно плакать! – взмолился Годим. – Обещаю, что мы найдем способ вернуть вас в Хаваим, как только выберемся отсюда. Госпожа варгана просто хотела нам помочь, не нужно ее винить: она решила, что вы уже достаточно большой и умный, чтобы справиться с этим.
Ручеек от этих слов явно приободрился, но тут вмешалась Зима:
– А чем ты можешь нам помочь, расскажи? У тебя уже есть план?
– Нет у меня никакого плана, – снова сник ручеек. – Я такой же, как вы, ребенок и никогда раньше не был в Ашере. Но я понимаю их язык: мы учим его с детства, поскольку это язык наших самых опасных врагов. Я могу пересказывать вам самое важное из того, что говорят вокруг. Могу проникнуть туда, куда вам нет доступа, и что-нибудь разведать. Могу… Нет, пожалуй, больше ничего пока не могу, – признался варган. – Но когда подрасту, стану искусным воином и смогу защитить вас, если понадобится. Только для этого нужно каждый день вволю поить меня, – не забыл ввернуть он.
– Конечно, – заверил Годим. – А больше вам ничего не нужно?
– Ну, если подумать… Мне совсем не по душе эта коробка, в ней душно и ничего не видно, – заявил малыш. – Я мог бы жить у кого-то из вас в кармане, но одежду могут в любой момент забрать и унести слуги, вы и достать меня не успеете. А вот если бы кто-то из вас сплел небольшую корзиночку из толстых нитей и носил ее на руке или на шее, полагаю, мне там было бы удобно.
– Хорошо, мы сделаем, – заверил Годим. – А можно узнать ваше имя?
– Румк, – ответил ручеек и, как мог, поклонился. – И, очень прошу, обращайтесь ко мне без всяких церемоний.