Годим представился сам и представил сестру, хотя их имена маленький варган наверняка уже знал. Потом посмотрел на Зиму, и она, скорчив сердитую рожицу, все же занялась делом: без жалости оторвала от своей юбки тончайшую тесьму, чтобы связать из нее уютное ложе для Румка.
Пока Зима, усевшись спиной к брату, неловкими пальцами плела корзиночку, Годим продолжал беседу с ручейком:
– Я знаю, что варганы берут на воспитание детей из Ашера и чему-то их обучают. А чему?
– Это очень важно для варганов, – приосанившись, ответил Румк. – Мы ищем.
– Что?
– Не что, а кого, – пискнул тот сердито. – Я думал, все знают, что уже много веков мы ищем Прадерево – праматерь всего живого во всех мирах. Любой из нас почел бы за счастье посвятить этому всю свою жизнь и даже умереть, если нужно. Однако предсказано, что найдет Прадерево человеческий ребенок с храбрым и чистым сердцем. Мы берем к себе подходящих детей, обучаем их, готовим к великому подвигу. И очень жаль, что ты не остался в Хаваиме, – вдруг, глянув в упор на Годима глазами-бусинками, подметил варганчик. – Ты был бы очень счастлив с нами, и, может, однажды…
Бум! Это Зима ухитрилась свалить на пол ажурную вазу с апельсинами и гранатами. Плоды, как мячики, весело запрыгали по полу. Годим поскорее собрал их, чтобы сестра не отвлекалась от дела, и бегом вернулся к новому другу, чтобы задать новый вопрос:
– Где же может находиться это самое Прадерево? И почему так много веков его не могут найти?
– Возможно, кто-то держит его в плену и прячет от мира, – снова пожал плечиками Румк. – А может, оно само разгневалось на что-то и ушло на окраинные земли Ашера, где полно опасностей и непроходимых путей.
– А что будет, если… когда его найдут?
– О, что будет! – Ручеек блаженно зажмурился. – Тогда все изменится. Первопроклятый – так мы иногда зовем Властителя – покается, сгинут Смертные Тени, и рухнут границы между мирами. Мы, варганы, вернемся в большой мир, оживим наших братьев и сестер, люди перестанут воевать между собой…
– А вот и нет! – не сдержалась Зима, рывком отбрасывая незаконченное рукоделие. – Наши родители, да и все взрослые нашего народа, как раз пришли из того мира. Конечно, они любят рассказывать о нем всякие красивые истории, и некоторые при этом сидят развесив уши, но я-то знаю правду: в том мире полно всего ужасного, и почти весь наш народ был уничтожен гадкими злыми соседями! Так что не вижу смысла возвращаться туда!
– Нет-нет! – разволновался и пошел мелкими волнами ручеек. – Мир ваших родителей изменился бы, вернись туда варганы. Да, он не станет идеальным, потому что все промежуточные миры даны для испытания и правильного выбора, но сделается добрее, я точно знаю!
Девочка хмыкнула, выражая глубочайшее сомнение, и принялась искать кособокую, с торчащими нитками, подвеску-корзиночку, которую все же кое-как соорудила. Годим надел корзиночку на шею и в углубление осторожно посадил Румка. Тот повозился, как птенец в гнезде, устраиваясь поудобнее, и с важным видом оповестил детей, что собирается немного вздремнуть.
Шли дни, а Годим никак не мог придумать, как им с сестрой выбраться из Ашера. Он уже несколько раз пробирался тайком на хозяйскую конюшню, но только убедился, что с огнедышащими ящерами и зубастыми птицами ему не сладить. А на Айке, которая всякий раз радовалась его появлению и тянула к мальчику свою печальную морду, далеко не уедешь. За Айку Годим боялся, зная, что сестра все еще прячет украденный кинжал под перинами. И однажды он вдруг придумал…
Годим сам удивился, как не додумался до этого раньше. Наверно, из-за слуг, которые едва ли не силой вкладывали им с сестрой в рот еду, заливали все обильным сладким питьем, от которого хотелось только спать. Разговаривать на прогулке было опасно – все дети-монеты просто валялись на коврах и перинах, некоторые лениво играли в какие-то местные малоподвижные игры. Годим едва дождался, когда можно будет вернуться в помещение. Зима, сладко позевывая, собиралась еще поспать, но мальчик потряс ее за плечо:
– Я придумал, как нам покинуть Ашер и оказаться там, куда мы собирались!
Сон моментально слетел с ресниц Зимы, она взволнованно глянула на брата:
– И что же ты придумал?
– Все просто! Мы должны сделать вид, будто больны, слабеем и чахнем! Ведь не захочет же наш хозяин лишиться двух монет, на которые уже потратил так много еды и одежды?
– Точно! – вскричала Зима, на лету уловив замысел брата. – Жители Ашера всегда славились своей хитростью. Он попытается сбыть нас с рук, пока мы еще живы, и немедленно отправится с нами в Блишем!
– К сожалению, нам придется пока оставить здесь Айку, – вздохнул Годим. – Но зато мы разбудим Орлика, а уж он обязательно придумает, как освободить лошадку Деи. Он не оставит ее здесь!
– Ерунда! – отмахнулась Зима. – Мы и сами освободим Айку, Орлику не придется этим заниматься.
Годим, только что радостно возбужденный и приплясывающий от нетерпения, сразу насторожился и уставился на сестру в недоумении.
– Ты что, не понимаешь? – сочувственно спросила девочка. – Это же так просто! Где-нибудь в Навии хозяин обязательно спустится, чтобы напоить то существо, на котором полетит. Вот тогда мы и обретем способности всадников и заставим его – ты заставишь – вернуться за Айкой, чтобы не оставлять ее тут одну. Спрячем ее где-нибудь в лесу, а сами продолжим путь в Блишем. Ты велишь хозяину опуститься прямо на гору Спящих, мы разбудим нашего сродника и все вместе вернемся в Навию, сперва за Айкой, а потом – домой. Ашерца и его зверя можно будет оставить у нас на поляне, как прислугу…
Годим слушал сестру в оцепенении, не понимая, как его отличная задумка прямо на глазах превратилась в нечто ужасное, чего он всеми силами пытался избежать.
– Но, сестра, способности всадников не пробудятся, пока на нас кто-то не нападет. А с какой стати нашему хозяину нападать на собственное добро?
Однако у Зимы, кажется, все уже было продумано.
– А мы заставим его сделать это, – заявила девочка, и кинжал словно сам собой оказался в ее руке. – Я нападу на него, а когда он бросится на меня, тебе уж некуда будет деваться – ты заступишься за меня и пробудишь свой дар. Надеюсь, что и мой дар проявит себя, но твой куда важнее.
Годим ошеломленно молчал. Сестра, решив, что он полностью с ней согласен, отошла к окошку и взобралась коленками на широкий мраморный подоконник.
– Вот уже слуги идут, чтобы отвести нас на обед! Думаю, сегодня нам нужно хорошенько поесть и постараться унести с собой побольше еды, а потом припрятать ее в комнате. Завтра же с утра мы объявим, что не хотим есть и вообще не в силах встать на ноги. Хозяин живо взволнуется!
– Зима, – решился мальчик, подходя к сестре и протягивая к ней руки, – я не хочу пробуждать свой дар. Давай придумаем другой план. Этот никуда не годится и…
Договорить он не успел. Сестра скатилась с подоконника на ковер, вскочила на ноги, бледная, дрожащая, и закричала так, что, наверно, ее услышали во всех уголках замка:
– Да пусть гром разразит тебя, Годим, хоть я и не знаю, что это такое! Ты просто трус, ты готов погубить себя и меня, лишь бы не пробуждать свои дары! А что в них плохого? Ты просто не хочешь становиться взрослым мужчиной, вот что я тебе скажу! И знай: если не согласишься действовать по нашему плану, я выдам тебя и себя. Уж лучше пусть нас сразу убьют, как всадников, чем попасть в нутро Тени.
Она замолчала, тяжело переводя дыхание и пожирая глазами брата.
– Возможно, ты уже нас выдала, – заметил негромко Годим.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что под окном собралась толпа слуг и все смотрят наверх. И если хоть один знает наш язык…
– Ой! – Зима в ужасе прикрыла рот рукой и даже присела на корточки. – Посмотри, что они делают сейчас? Бегут сюда? Зовут стражников?
Мальчик глянул через плечо и сказал:
– Нет, вроде бы они расходятся. Двое идут сюда. Но это те, кто обычно отводит нас на трапезу.
– Странно, – проговорила вдруг Зима, снизу разглядывая брата. – Я хорошо помню, что, когда нас только привели сюда, ты не мог выглянуть в окно, потому что был ниже меня. А я тоже поначалу не могла взобраться на подоконник, не сложив вместе пару перин. Почему так?
Годим пожал плечами – не это его сейчас беспокоило. Застучали засовы двери.
– Ты иди одна, – успел еще шепотом сказать Годим. – Я совсем не хочу есть. Лучше скажусь больным еще сегодня, чтобы не выглядело подозрительным, что мы заболели сразу вдвоем.
– И правда, – закивала Зима. – А еду я тебе принесу!
И она убежала за ширму переодеться, – дети-монеты любили надевать каждый раз новые богатые одежды, которые каждое утро приносили им слуги.
Годим же прилег на ковер. Зашли слуги и стали вежливо раскланиваться и звать его, но мальчик упрямо мотал головой и делал вид, что не в силах даже оторвать голову от ворса ковра. Наконец его оставили в покое. Тогда он вытащил из-за ворота шелковой рубашки корзиночку и спросил у ручейка:
– Ты ведь все слышал? Что думаешь?
– Мне грустно, – просто ответил Румк.
– Почему?
– Ну, во-первых, я давно не пил…
– Ой, прости меня! – Годим поскорее схватил глубокое серебряное блюдо, наполнил его свежей водой из кувшина и бережно вытряхнул туда ручеек. Румк нырнул раз и другой, а потом продолжил:
– Во-вторых, я так надеялся, что вместе с тобой мы отыщем Прадерево. Не знаю почему, но я почти уверен, что ты тот самый ребенок, о котором говорится в пророчестве. А я бы сопровождал тебя и помогал. Но если ты обретешь свой дар и станешь заставлять людей делать то, что тебе нужно, то, боюсь, Великое Древо ни за что не откроется тебе.
– А если не спасу сестру, мне и жить тогда незачем, – коротко ответил Годим.
Возможно, он собирался еще что-то добавить, но не успел, потому что дверь снова начала открываться. Точнее, на этот раз ее грубо распахнули. Два стражника без всяких слов подхватили мальчика и потащили в коридор, а там страж, что был покрупнее, просто закинул его через плечо. Годим только успел вскинуть голову и увидеть, как Румк отчаянно пытается перекинуть свое тело через край блюда.