– Как… откуда вы узнали?
Я растерялась – почему-то даже не подумала ничего сочинить по пути.
– Я говорила с одним из всадников, он подошел ко мне вчера. Вилли пытался противиться их внушению…
– А они… сказали, где он? Ведь нужно же похоронить.
– Нет, не говорили.
Кимка так стремительно повернулась ко мне, что я отпрянула и впечаталась спиной в стену.
– Так, значит, это еще не точно? Сказать можно что угодно. Они же просто запугивают тебя, всех нас! Пока я не увижу его, буду верить, что живой, ясно?
Я тут же кивнула. Немного надежды моей подруге не повредит, ведь я и сама еще надеюсь. Она снова сгорбилась и отвернулась.
– Слушай, Кимка, – заговорила я, – пойдем в квартиру, тут очень холодно. Орлик там, он еще не ушел, и он может помочь тебе. Он сам это предложил.
– Помочь – это как?
– Ну, он может сделать так, чтобы ты не испытывала такую сильную боль и, может, даже вообще забыла… на время, конечно.
– Забыла, что люблю Вилли?! – Кимка крутанулась на каблуках, вперила в меня горящий взгляд.
Мне снова захотелось вжаться в стену.
– Ну я не знаю, как ты решишь. Орлик все может, сама знаешь.
Кимка что-то сказала, но как раз в этот момент во дворе весело и освобождено загавкал соседский пес, и я переспросила:
– Что, Кимочка?
– Если все может, пусть вернет мне моего Вила. И нет, я ничего не хочу забывать и не хочу меньше страдать.
– Ладно, как скажешь. Тогда я пойду отпущу его, а сама можно у тебя побуду? Твои не станут возражать?
– Конечно, родителей до вечера не будет, – без всякого выражения в голосе ответила подруга.
И я бросилась в прихожую. Орлик все так же переминался на пороге, явно нервничал.
– Поезжай, – сказала я. – Кимка сама справится, а я буду с ней.
Он торопливо кивнул, но не метнулся сразу за порог, а притянул меня за руку, заговорил тихо и с каким-то особым напором:
– Дея, послушай меня внимательно: до моего возвращения квартиру ни в коем случае не покидайте, и чтобы никаких незапланированных контактов. Что бы ни случилось – звонок в дверь, по телефону, любое происшествие, – сперва звони мне, договорились?
– Да. А что, в Навии тоже ловит? – Я попыталась сложить губы в жалкое подобие улыбки.
– Это вряд ли, но я и не собираюсь туда углубляться. Отконвоирую сукра к точке перехода, а дальше он сам помчит, как по рельсам. Но все равно это займет время. Так что повторяю: из дома не выходить, двери… открывать только Александру, после его звонка.
– Ага.
Я вздрогнула от радости, сообразив, что Сашка совсем скоро будет тут. Сдаст сукра с рук на руки – и свободен! Утешать и поддерживать он умеет куда лучше меня.
– Осторожней там… с сукром и вообще! – успела я крикнуть заходящему за угол Орлику.
Явственный смешок был мне ответом.
Заперев дверь, я постаралась переключиться и настроиться только на Кимку. На то, как мне ее поддержать, и утешить, и поскорее увести с лоджии, пока не простыла.
Но Кимка уже забилась в уголок безразмерного дивана в гостиной и крепко прижала к груди круглую диванную подушку. Словно утопающий, безнадежно цепляющийся за спасательный круг в открытом море. Скинутые сапоги валяются на пушистом ковре. Я устроилась рядом, обняла за плечи.
– Слушай, а где тетя Таня?
– Мама поехала к отцу на фирму, – прошелестел Кимкин голос. – У них там зарубежные партнеры приехали, а переводчик слег с гриппом, мама будет его замещать. Они поздно вернутся.
– Давай, может, чаю попьем? Я с утра не успела.
Равнодушное движение плеча под моей рукой. Я лихорадочно придумывала, как мне вывести подругу из ступора. Когда не стало мамы, у Сашки как-то хватало терпения сидеть со мной часами и травить всякие байки из своей жизни. Наверняка придумывал их на ходу, ведь иначе я бы давно их знала, но получалось мастерски. Я так не умею, но могу рассказать Кимке про Кречет. О том, как прекрасен и велик был в древности город размером едва ли больше какого-нибудь современного села. Даже петухи в нем были особенные, распевали так, что заезжие гости диву давались, – пока не выпадал случай услышать, как поют наши мужчины… Это все я и вещала на одной ноте следующие полчаса. Одновременно разливала чай и следила, чтобы подруга время от времени делала глотки. Слушала ли меня Кимка, я боялась уточнять. А потом зазвонил телефон, да так неожиданно, что я едва не сверзилась с табурета. Подруга же продолжала сидеть – вот и ответ на вопрос, слышала ли она хоть что-то.
– Кимка, телефон!
Я потрясла ее за плечо, подруга ожила, похлопала по карманам джинсов.
– Нет, это стационарный. Сейчас трубку принесу.
Пока несла, слышала взволнованное алеканье Кимкиной мамы Татьяны Валерьевны. Но подруга сумела собраться и с родительницей поговорила нормальным голосом. Сказала еще, что неважно себя чувствует и в гимназию решила не ходить. А отключившись, произнесла без особого интереса:
– Мама волновалась, что не может дозвониться. В смысле, что мой мобильный не отвечает. А я его нигде не слышу.
– Ой, ты же его уронила в прихожей. Сейчас принесу.
Но в просторной кимовской прихожей, где тумбы были замаскированы под большие белые кубы, мобильника не оказалось. Не удалось и вызвать его со своего, не отключен, но ни звонков, ни ответа. У меня возникла неприятная догадка, что его забрал с собой Орлик. Но зачем? И почему не отвечает, видит же мое имя? Набрать его самого? Ладно, попробую, вот только тапки отыщу…
Посторонние и непонятные шумы из глубины квартиры отвлекли меня от раздумий. Там что-то происходило, возможно, подруга включила телевизор. Что-то грохнуло, потом вроде как закричали где-то… Я метнулась назад.
Кимкин стул пустовал, лужица чая из так и не допитой ею чашки неторопливо расплывалась на мраморной поверхности. Через окно столовой зоны я снова увидела подругу на лоджии, только на этот раз у меня ноги подкосились от ужаса: она не только широко распахнула фрамугу, но и опасно свесилась вниз. И опять эти звуки непонятного происхождения.
Кажется, и пары секунд не прошло, как я уже намертво вцепилась одной рукой в пояс Кимкиных джинсов, второй ухватилась за свитер в районе лопаток и даже обмотала его вокруг ладони, для надежности. Правда, Кимка при этом начала хвататься руками за горло, подалась назад и захрипела:
– Данка, задушишь!
– И задушу! А ты что творишь?!
– Не бойся, еще не бросаюсь!
– Да ты же уже наполовину снаружи!
Снова эти крики, даже наши заглушили. Теперь понятно, что кричат под домом человека три или четыре, резко, зло.
– Там драка, – скороговоркой просветила меня подруга, как только ей удалось освободить свое горло. – Но под аркой дома, так что ничего не разглядеть. Нужно полицию вызвать.
– Да ее вызвали уже раз двадцать. – Я махнула рукой в сторону дворовой калитки, в основание которой была вмонтирована кнопка для экстренного вызова.
Днем калитка не закрывалась, и сейчас через нее с улицы втекали люди, привлеченные шумом и зрелищем. К тому же драка была наверняка видна из будки охранника, пропускавшего машины в подземный гараж, и слышна консьержкам в их стеклянных закутках у парадных.
– Что там могло случиться? – недоумевала Кимка, но заглянуть вниз уже не пыталась. – У нас тут тихий двор, никогда такого не было.
Убедившись, что подруга не собирается сводить счеты с жизнью, я не торопилась утаскивать ее с лоджии: хоть отвлечется немного. Правда, холодно тут было, западный ветер лупил прямо в наши разгоряченные лица чем-то колким и мокрым одновременно.
– Могли с улицы какие-то отморозки забежать. В любом случае к нам это никакого отношения не имеет, пойдем лучше в комнату.
– Смотри, смотри! – не слушала меня Кимка.
Через ее плечо я увидела, как полицейская машина лихо так тормознула у калитки, зеваки подались в стороны. Двое мужчин в форме прошагали через двор, постепенно ускоряя ход. Теперь уж мне и самой стало любопытно, я перестала дергать подругу, но за джинсы все еще держала.
С минуту мы могли слышать только новые выкрики, потом из-под арки снова появились полицейские. Под руки они тащили лысого толстого мужчину, один из полицейских ухитрялся на ходу свободной рукой прижимать что-то к его голове, скомканный бинт или тряпку. А тот вырывался, крутил руками, как мельница – крыльями, но не для того, чтобы дать деру: когда в какой-то миг те двое вдруг выпустили его, он остался на месте, только замахал руками еще активней, что-то возбужденно рассказывая высоким сорванным голосом. Полицейские дружно кивали и теснили его в сторону своей машины.
– Знаешь этого типа? – спросила я Кимку.
– Ну да, видела. Он из четвертого подъезда, всегда с таксиком гуляет. Он наверняка жертва, мирный такой дядечка.
А к полицейской машине уже присоединилась «скорая», и санитары спешили через двор с носилками. Я уж решила, что сейчас схватят этого толстяка из четвертого подъезда, и даже подумала, что ни за что вдвоем не утащат… Но два худосочных санитара обежали его и полицейских стороной и тоже исчезли из зоны видимости. У меня в кармане затрезвонил телефон, ухитрилась извлечь его одной рукой, не отпуская Кимку. Звонил Дятлов.
– Ну как вы там? – Голос звучал невесело, он знал, где я нахожусь.
Я же страшно обрадовалась и только сейчас выдохнула с облегчением:
– Сашка! Все в порядке? Как там сукр?
– Отбыл на пассажирском сиденье, – отчитался Сашка. – Эх, жалко было расставаться, словно с родным. Все же близкое знакомство с сукром как-то вселяет уверенность, не находишь?
– Когда он в таком состоянии – не нахожу.
– Ну да, увы, разладилось идеальное оружие. А я сейчас тут все запираю и отбываю. Мне что, ехать к вам? Как там Лина?
– Не очень, – ответила я осторожно. – Но сейчас мы с ней вроде как цирк смотрим, драку под окнами. В смысле уже разносят потерпевших. А ты приезжай поскорее, ладно, Сань? Очень тебя жду!
– Уже лечу, Дана-Дея, – пообещал он, хмыкнул явственно и отключился.