ины души» [44].
В свою очередь, Симпсон опубликовал статью «Ответ на религиозные возражения против использования анестезии в акушерстве и хирургии», где не забыл упомянуть предание о Сотворении Богом Адама: «И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию». Так сказать, подобное подобным. Симпсон отмечал в своем докладе полную безопасность хлороформа, однако его опыт на тот момент составлял всего лишь шесть случаев обезболивания родов. Противники хлороформного наркоза в родах нашлись и среди коллег Симпсона. Самым яростным оппонентом был, пожалуй, доктор Чарльз Делусена Мейгс из Медицинского колледжа Джефферсона в Филадельфии. Мейгс называл боль в родах «физиологической», «природной». Безболезненный родовой процесс, по мнению ученого, нарушал естественный ход вещей. «Родовая боль является желанным, благотворным и сохраняющим проявлением жизненной силы», – настаивал Мейгс [44]. Симпсону приходилось отстаивать свой метод в длительной переписке, причем со временем послания принимали все более язвительный характер.
Это не убавило пыла Симпсона в желании экспериментировать с хлороформным наркозом. Уже через два года его опыт исчислялся 40 тысячами случаев успешного применения хлороформа в родах. Что касается методики, доктор просто сворачивал носовой платок в форме воронки, в которую заливал пол чайной ложки хлороформа и прикладывал к носу и рту роженицы. Интересно, что одни роды, во время которых был применен наркоз, Симпсон принял у жены своего коллеги, Джейн Картерс. Женщина благополучно разрешилась здоровой девочкой, которую назвали Анестезия. Постепенно пугающее новшество стало обыденностью благодаря усилиям эдинбургского доктора. За заслуги перед обществом и неоценимый научный вклад Джеймс Симпсон был посвящен в рыцари.
Забавно, что, узнав об этом, Вальтер Скотт, шотландский поэт и известный задира, в своем письме предложил ему взять в качестве герба изображение голенького младенца с подписью: «А в курсе ли твоя мать, что ты уже появился на свет?» – намекая, что в хлороформном забытьи женщины сами не замечали, как роды уже заканчивались [44]. Когда Джеймс Симпсон скончался, в Эдинбурге были закрыты все магазины, продавцы хотели поучаствовать в похоронной процессии, желая проводить в последний путь выдающегося врача.
В то время, когда Симпсон отстаивал интересы рожениц, британский трон занимала королева Виктория. Это имя еще не раз встретится вам на страницах книги, что вполне объяснимо: популярность британской королевской семьи не спадает и в нынешнее время, а в те века Виктория была законодательницей моды и блюстителем нравов всего европейского высшего света. Неслучайно ее именем названа целая эпоха в английской истории. По слухам, именно за королевой Викторией оказалось последнее слово в жестком противостоянии науки и религии.
Еще до смерти короля Вильгельма, своего дяди, Виктория готовилась стать королевой. Юная принцесса находилась под неусыпным контролем своей матери Виктории-старшей. Последняя даже занимала ее спальню, чтобы следить за девочкой ночью. Режим дня будущей королевы был расписан с утра до ночи. Она много времени проводила за книгами, изучала несколько иностранных языков. Ей не разрешалось посещать приемы и балы, родительница считала светские мероприятия развратными. Не допускалось разговаривать с незнакомыми людьми, проявлять эмоции на публике. В любое время года, невзирая на погоду, Виктория путешествовала по стране, трясясь в неудобной карете, часто подхватывая пневмонию или бронхит. Мать мало беспокоили мучения девушки, она твердо решила, что после смерти бездетного Вильгельма IV трон должна занять ее дочь.
Когда все случилось ровно так, как она и предвидела, первым поручением молодой королевы было вынести из спальни кровать, на которой почивала матушка, – так ей надоел круглосуточный контроль. А потому, унаследовав в 1837 году престол, замуж Виктория не спешила, она мечтала в полной мере насладиться долгожданной свободой, свалившейся на нее вместе с короной. Но не смогла устоять перед обаянием своего кузена Альберта Саксен-Кобург-Готского и влюбилась. Впрочем, при первой встрече Альберт не произвел на девушку никакого впечатления. Они познакомились еще до того, как она стала королевой. Тогда Виктории минуло лишь 17 лет и в письмах к своему дядюшке, королю Бельгии, страстно желавшему свести своих племянницу и племянника, она писала, что идея замужества ей противна.
Ситуацию изменила вторая встреча. Альберт вместе со своим братом Эрнстом прибыл погостить в Виндзорский замок. Все юношеские предубеждения рухнули, как карточный домик, когда на пороге зала замаячила широкоплечая подтянутая фигура Альберта. Тогда Виктория, очарованная, сама сделала ему предложение.
В счастливом браке родилось девять детей. До их рождения молодожены, чтобы побыть наедине, сбегали от королевской свиты в недоступный и закрытый замок в Шотландии. Там по вечерам они удили рыбу, а когда всходила луна, любовались ее бледным светом. Однако со временем отношения дали трещину. Поведение Виктории менялось от родов к родам. Она становилась эмоциональной, не контролировала проявления своих чувств, подозревала мужа в изменах, упрекала в равнодушии к ней и детям. Но все же были в их семье и по-настоящему счастливые минуты. Виктория баловала детей, дарила им то, чего сама была лишена в детстве: игры в прятки, совместное чтением, воскресные пикники. Когда на подходе был восьмой сын Леонид, состояние ее величества заметно ухудшилось. Она все чаще ссорилась с мужем и не желала видеть старших детей. Альберт предполагал, что причиной болезни жены может быть нестерпимая боль, которая предстоит ей во время родов. Он считал себя виновником происходящего, каялся перед женой и обещал найти спасение.
Тогда-то король узнал о том, что в Лондоне по адресу Фрит-стрит, 54, практикует доктор, называвший себя первым анестезиологом в Англии. Слишком амбициозно, особенно учитывая заслуги его предшественника Джеймса Симпсона. Как и Симпсон, Джон Сноу (1813–1857) принадлежал к рабочему классу, получил степень бакалавра медицины в Лондонском университете. Вел не вполне светский образ жизни и для профессии врача был не слишком словоохотлив. Однако его отличала чрезвычайная наблюдательность и работоспособность. Сноу сразу же оценил перспективу анестезии в медицине.
Устроив в своем доме настоящий питомник из лягушек, мышей, птиц, он исследовал различные дозы эфира, а затем и хлороформа. Сноу часами мог изучать свойства газовых испарений и, как Симпсон, не гнушался опытами на самом себе.
Нередко он засыпал среди своих подопытных, так что мимо проходящий наблюдатель, заглянув в окно, мог подумать, что видит дом беспробудного пьяницы.
Но, в отличие от Симпсона, Сноу не применял хлороформный наркоз в первом периоде родов, считая, что анестезия может замедлить раскрытие шейки матки. Он никогда не вводил роженицу в состояние полного сна. Использовал не смоченный носовой платок, а спроектировал собственный испаритель: хлороформ подавался в дыхательные пути женщины в газообразном состоянии. Прибор для подачи газа представлял собой трубку и металлическую спираль, которую помещали в бак с горячей водой. Тепло переходило на металлическую часть устройства, и по трубке газ поступал к пациенту. Когда Джона Сноу пригласили во дворец, он не слишком обрадовался. Принять роды у самой королевы – слишком ответственное поручение. Но, к счастью, роды прошли благополучно, и восьмой член королевской семьи появился на свет.
Принято считать, что это обстоятельство полностью обезоружило скептиков. Раз сама королева, глава англиканской церкви, решилась рожать без боли, то и всем остальным позволено. Хлороформный наркоз стал носить название «наркоз по-королевски». Однако стоит полагать, что подобные убеждения всего лишь миф. Роль королевы Виктории в популяризации наркоза была приукрашена историками столетием позже. Скорее, накопленный опыт Сноу, его дотошные эксперименты с дозировкой препарата позволили ему ответить на те вопросы общественности, на которые в свое время не смог ответить Симпсон. К слову, пытливость доктора и стала причиной трагического финала. Сноу скончался в возрасте 45 лет, после удара, парализовавшего половину тела. На вскрытии было обнаружено значительное размягчение полушарий головного мозга, желудочное кровотечение, сморщенные почки. Причина – хроническое отравление хлороформом, действие которого Сноу не раз испытывал на себе.
К концу XIX века появились новые факторы, поспособствовавшие смягчению общественных взглядов в отношении безболезненных родов. А именно движение суфражисток.
Суфражистки (в переводе с французского suffrage – «избирательное право») – участницы движения за предоставление женщинам избирательных прав. Также суфражистки выступали против дискриминации женщин в политической и экономической жизни. Движение сформировалось в конце XIX века. Его основательницей считается Эммелин Панкхерст. Сам термин «суфражистки» ввел журналист Чарльз Хендс, употребив его в статье об активистках в газете Daily Mail. Слово, употребленное репортером с уничижительным оттенком, не только не обидело, а напротив, понравилось женщинам, и они взяли его в оборот. Эммелин Панкхерст – кстати, при поддержке своего мужа – в 1889 году организовала Лигу за избирательные права женщин, которая затем дала начало Женскому социально-политическому союзу в 1903 году. Она же разработала специальные опознавательные знаки суфражизма: триколор из фиолетового (преданность), белого (невинность) и зеленого (надежда) цветов. Женские магазины заполонили шляпки, зонтики, пояса и даже мыло с эмблемой движения.
За десятилетия парламент не принял ни одного проекта, разработанного Союзом женщин. После чего суфражистки решили действовать более решительно: выходить на митинги, где зачастую дрались с полицейскими, били окна, совершали поджоги и взрывы, объявляли голодовки в тюрьмах и устраивали показательные сцены, иногда с трагичным концом. Так, в 1913 году активистка Эмили Дэвинсон во время скачек в Эпсоме перебралась через барьеры и бросилась под ноги королевской лошади. Женщина скончалась от полученных травм, пожертвовав собой ради привлечения внимания к проблемам неравноправия женщин.