В 1907 году чешский невропатолог Ян Янский (1873–1921) дал группам название I, II, III, IV по частоте, с которой они встречаются. Американец Уильям Мосс (1876–1957) обозначил четыре группы крови теми же цифрами, но в обратном порядке. В 1937 году на Съезде Международного общества переливания крови в Париже была принята номенклатура АВО, использующаяся по сей день. Группы получили цифровые и буквенные обозначения: I (О), II (А), III (В), IV (АВ).
Переливание крови перестало быть игрой в русскую рулетку, а Карл Ландштейнер получил за свои заслуги Нобелевскую премию. Интересным является тот факт, что в тот год на премию по медицине было заявлено аж 130 номинантов. Основным соперником Ландштейнера был Иван Петрович Павлов, величайший физиолог и первый русский нобелевский лауреат мог получить своего второго «нобеля». Но не получил – 11 декабря 1930 года свою нобелевскую лекцию «О значении переливания крови» прочел Карл Ландштейнер.
Невозможно в рассказе о переливании крови обойти стороной деятельность российских и советских ученых и врачей. Особое место занимают работы хирурга Сергея Петровича Коломнина (1842–1886). Он первым стал переливать раненым дефибринированную (лишенную фибрина[100]) кровь на поле боя. Коломнин считал, что перелитая кровь «укрепляет раненого для того, чтобы оперировать, и поддерживает угасающую жизнь после операции» [51]. После смерти юной пациентки на операционном столе, скончавшейся от осложнений анестезии, Коломнин покончил с собой.
В 1914–1915 годах Вадим Александрович Юревич (1872–1963) и Николай Константинович Розенберг (1876–1933) стали использовать для стабилизации донорской крови нетоксичный цитрат натрия. Цитрат связывал кальций и тем самым препятствовал свертыванию крови.
Двадцать третьего июня 1919 года в клинике факультетской хирургии Военно-медицинской академии впервые в России была перелита кровь с учетом группы. Осуществил гемотрансфузию хирург Владимир Николаевич Шамов (1882–1962). Шамов был выпускником академии, имел диплом с отличием, проходил стажировку в Англии и США под крылом Джорджа Вашингтона Крайла[101]. Там-то русский доктор и познакомился с процедурой гемотрансфузии и «влюбился» в нее на всю жизнь. Совсем не из-за научного интереса, а из-за отсутствия полноценного банка донорской крови Шамов обосновал в своей работе возможность переливания кадаверной (трупной) крови. Шамов откачал у убитой собаки кровь, а затем влил ее в кровеносное русло другой собаки с искусственной кровопотерей (за несколько часов до эксперимента у собаки-реципиента забрали 90 % от общего объема крови). Подопытное животное выжило, что привело Шамова к выводу, что «труп в первые часы после смерти нельзя рассматривать мертвым, он не только продолжает жить в отдельных своих частях, но и может дарить еще живущим дары необычайной ценности – вполне жизнеспособные ткани и органы».
О своих соображениях исследователь доложил на Всеукраинском съезде хирургов, на котором присутствовал другой советский хирург – Сергей Сергеевич Юдин (1891–1954). В перерыве между докладами Юдин подошел к Шамову и задал вопрос о возможности такого переливания у человека. Шамов ответил, что, вполне вероятно, исход будет успешным, но проблем с законом не избежать. В Советском Союзе отрицали религию и существование Бога, но могли осудить за осквернение трупов.
Юдин не мог выкинуть разговор из головы и тщательно спланировал эксперимент, прежде чем приступил к нему. Во-первых, он долго ждал подходящую пару донор – реципиент. В 1930 году в хирургическое отделение Института скорой помощи имени Н. Ф. Склифосовского, где работал Юдин, поступил юноша, пытавшийся вскрыть себе вены бритвой. Состояние пациента было критическое, срочно требовалось переливание крови. Юдин решил: пан или пропал. Донором выступил недавно почивший от сердечной недостаточности пациент, страдавший алкоголизмом. Самоубийце было введено около 50 мл донорской крови. Большим шприцем Юдин забрал кровь из нижней полой вены трупа, а затем влил ее реципиенту. Спустя несколько дней пациента выписали. Однако Юдин не почивал на лаврах, а взялся за разработку методики забора и переливания трупной крови. Четкий свод правил и инструкций, который мог бы стать спасением для сотни пациентов с массивной кровопотерей, для которых счет шел на часы, если не на минуты.
Основной загвоздкой стал анализ на сифилис – реакция Вассермана[102]. Лабораториям на проведение анализа требовалось не менее суток. Юдин считал срок слишком большим – трупная кровь могла испортиться. Методов заморозки и хранения крови тогда не было и в помине. Луи Пастер как-то сказал: «Судьба одаривает лишь подготовленные умы»[103]. Если за дело берется талантливый и пытливый ученый, то обстоятельства благоволят ему.
Так получилось и с работой Юдина. Однажды он оперировал пациента с язвой желудка, осложнившейся желудочным кровотечением. Кровопотеря была серьезной, и Юдин предложил пациенту провести гемотрансфузию. Тот согласился, но, когда почувствовал себя лучше, отказался. Однако необходимое количество трупной крови уже было забрано у скончавшегося от сердечно-сосудистых проблем (они стали основным «контингентом» доноров). Чтобы кровь не испортилась, Юдин решил поместить емкость в холодильник.
Ночью пациенту стало хуже, и он дал свое окончательное согласие на переливание. Юдин достал кровь из холодильника и, убедившись, что на вид она не потеряла своих свойств, рискнул провести трансфузию. Пациент пошел на поправку, а Юдин стал работать над техникой замораживания донорской крови. Хирург организовал в НИИ имени Склифосовского целую службу по переливанию крови.
Юдин признавал, что его методика может вызвать непонимание и даже отвращение со стороны общественности, поэтому пациентов и их родственников в детали не посвящал. Об источнике донорской крови умалчивалось, чтобы не шокировать неподготовленную публику. Кровь у трупов детей он не брал по этическим соображениям, как и у трупов женщин. Было и еще одно препятствие: Юдин опасался, что через влагалище в брюшную полость женщин могла проникнуть инфекция. Тогда переливание принесло бы больше вреда, чем пользы. «Идеальных» доноров привозили Юдину из бани. Несчастные бедолаги, умершие от отравления угарным газом, были уже чистыми и, если не имели хронических заболеваний, лучше всего подходили для донорства.
По методике Юдина стол, на котором находился труп-донор, наклоняли изголовьем вниз. У трупа кровь, как правило, скапливалась в полостях – брюшной и грудной. Положение с поднятыми ногами обеспечивало стекание крови в заранее приготовленные емкости. Сразу после смерти кровь густеет, сворачивается и становится неподходящей для переливания, но спустя несколько часов вновь «разжижается». С одного тела Юдин с коллегами собирали до трех литров крови, что в условиях отсутствия банка крови от живых доноров было просто на вес золота.
После обнародования результатов деятельностью Юдина заинтересовались военные медики. В годы Великой Отечественной войны в Склифе литрами заготавливали трупную кровь и отправляли в военные госпитали. Точных данных об успешных переливаниях нет, но один тот факт, что у фашистов службы крови не было вовсе, делает огромную честь работе дуэта Шамов – Юдин. Зато методика переливания трупной крови пригодилась во время гражданской войны в Испании в 1936–1939 годах.
Юдин стал мировой знаменитостью, а Склиф превратился в «Мекку хирургии». Именно туда устремились хирурги со всей страны, чтобы учиться у непревзойденного профессора. Он состоял в переписке с самим Черчиллем и со многими ведущими учеными со всего мира. Несмотря на свой авторитет, Юдин не избежал в 50-е годы репрессий: его признали врагом народа, обвинили в шпионаже. С 1948 по 1951 год Юдин провел в тюрьме, где написал книгу «Размышления хирурга». В 1952 году был сослан в Новосибирскую область. После смерти Сталина последовала реабилитация. Однако подорванное в ссылке здоровье давало о себе знать, через год Юдин скончался. За разработку технологии хранения и переливания трупной крови Юдин и Шамов посмертно получили Ленинскую премию в 1962 году.
Интересные эксперименты с переливанием крови проводил другой советский деятель Александр Александрович Богданов (1873–1929). Как и принято демонической личности, он имел несколько имен – его звали и Малиновским, и Максимовым, и Вернером Рядовым [4]. Настоящая фамилия доктора – Малиновский. Он родился в 1873 году в городе Соколка Гродненской губернии, в семье народного учителя. Окончив Тульскую ученическую гимназию в 1892 году, Малиновский поступил на физико-математический факультет Московского университета. Студенты в то время поддерживали социал-демократизм, и пылкий Малиновский не остался в стороне. За что был сослан в Тульскую губернию, но деятельность не оставил, а примкнул к рабочим кружкам. Тогда же он взял псевдоним Богданов и под этим именем опубликовал «Краткий курс экономической науки», заслуживший похвалу самого Ленина.
Экономики оказалось мало. Способный Богданов закончил Харьковскую медицинскую академию экстерном. Одновременно написал второй труд «Основные элементы исторического взгляда на природу» (1899), в котором выступил уже в роли естествоиспытателя. Тогда же началось увлечение Богданова работами немецкого философа, основоположника антропософии Рудольфа Штейнера[104]. Штейнер имел оригинальную точку зрения относительно переливания крови, считал, что через кровь от человека к человеку передаются знания, опыт и даже личные качества.
В 1902 году, уже после нескольких арестов и ссылок, Богданов оказался в Вологде, где подружился с известным революционером и публицистом Анатолием Васильевичем Луначарским. Богданов пересказывал Луначарскому идеи Штейнера и тайком делился собственными соображениями: если кровь несет информацию, значит, с помощью переливания можно передавать друг от друга опыт и знания, а может, и молодость?! Возможно ли при помощи медицины спасти общество от раздоров, избавить от противоречий, всех – от расовых до межгендерных? Александр Александрович предвкушал создание единого государства без конфликтов, жители которого живут вечно, поскольку продлевают молодость, переливая кровь молодых сограждан. А те, в свою очередь, с переливанием крови набираются опыта и закалки.