Воин протянул оданессе флягу:
— Не знаю, каково оно на вкус…
— Оно замечательное, — сказала Элана, беря флягу.
— Но ты еще не попробовала, — улыбнулся Улнар. — Вдруг это помои?
— Я уверена, — оданесса поднесла флягу ко рту и глотнула. — Да, хорошее вино. Выпей и ты, воин.
— Если дозволяешь, — скрывая улыбку, склонил голову воин.
— Не дозволяю, — улыбаясь, произнесла она. — Приказываю!
Он отпил глоток. Вино и впрямь неплохое. По крайней мере, не тот уксус, что подают в дешевых тавернах. Ох, мельник…
— Ты спас меня второй раз… а я даже не знаю, как тебя зовут.
Улнар пожал плечами:
— Какое это имеет значение, госпожа? Ты забудешь мое имя, едва окажешься во дворце.
— Мне лучше знать, забуду или нет! Ну? — глаза Эланы смотрели с требовательным любопытством, и воин назвался:
— Улнар.
— Улнар, — повторила она, облизывая терпкие от вина губы. — Я благодарна тебе и щедро награжу, когда мы доберемся до Далорна. Ты доволен?
— Я делал это не ради денег, — сказал Улнар.
— Отчего же?
— Ради твоих глаз, — улыбнулся воин. Элана и впрямь была красива, а коварное вино развязало ему язык.
— Что? — глаза Эланы заблестели. Еще никто не говорил ей таких слов.
— Я видел, как ты напугана, понял, что эти головорезы — не твоя охрана… и решил помочь.
— Ты удивительный человек и великий воин. Эти наемники напали на моих телохранителей и убили всех! Ты очень смел, если решился отбить меня в одиночку!
— Я не знал, что они такие грозные воины, — пожал плечами Улнар. Да, парни были крепкими бойцами, но не более того. Воин не считал себя мастером, но в Братстве его уважали. Там не было воинов, прошедших школу «Двух Мечей».
— А если бы знал?
— Тогда убежал бы.
Элана засмеялась. От вина оданесса раскраснелась. Расстегнув несколько пуговиц, она прилегла, прислонившись к дереву.
— Ты очень смел, — повторила она, разглядывая Улнара. — И ты помог мне, не зная, кто я такая. Ты либо великий смельчак, либо великий глупец.
— Скорее второе.
Элана вновь рассмеялась:
— Ну, нет, ты не глуп. Глупцы никогда над собой не смеются. Какой ты удивительный человек, Улнар. Кто ты? Расскажи о себе.
— Что тебе рассказать? — Улнар смутился. Мало кто просил его рассказывать о себе. Прошлое человека — его тайна. Даже принимая в Братство, его не спрашивали о прошлом. Достаточно того, что делаешь сейчас.
— Откуда ты родом? Кто твои родители? Где научился бою на мечах? — засыпала вопросами девушка.
— Родом из Гарда…
— Знаю, — тут же прервала Элана. — Это городок у моря в оданстве Ринересс. Продолжай.
— Моя мать из простого народа, отец… был воином. В Гарде я и вырос, потом стал вольным воином и вступил в Братство. Это все.
Девушка выжидающе смотрела на него, но Улнар молчал. Она засмеялась:
— Нет, не все! Ты что‑то скрываешь! На мне одежда хешимки, но я не столь глупа, как они! Твоя речь не похожа на речь простолюдина — это раз. Ты держишься с осанкой, в тебе чувствуется гордость, не свойственная хешиму или бродяге — это два. Ты владеешь мечом лучше моих телохранителей — это три. Ты учтив, не ругаешься, как хешимы и наемники — это четыре. Наконец, когда я спросила тебя, почему ты меня спас — ни один простолюдин не ответил бы так, как ты!
Улнар взглянул на оданессу. Он удивился ее наблюдательности. Впрочем, дети оданов хорошо образованы, но плохо знают настоящую жизнь.
— Ты плохо думаешь о простолюдинах. Не все они грубы.
Оданесса фыркнула.
— Я угадала! — сказала она. — Ты благородного рода, но отчего‑то скрываешь это, может быть, прячешься от своих врагов… Но с этого дня ты под моей защитой и покровительством! Я скрою тебя даже от суда фагиров!
Улнар улыбнулся. Великодушно и наивно, подумал он.
— Благодарю, оданесса.
— Не стоит благодарности, — махнула рукой девушка. — Подай еще вина.
Он протянул флягу.
— У тебя даже кубка нет? Что ж, когда мы прибудем в Далорн, я подарю тебе кубок. Самый дорогой, что смогу найти в городе!
— Благодарю, но мне не нужен кубок.
— Так что же тебе нужно?
— Достаточно твоей благодарности, оданесса. Думаю, ее нелегко заслужить.
Она не заметила иронии.
— Вот еще доказательство! Простолюдин никогда не откажется от награды!
— А эмон откажется? Много ли таких эмонов видела госпожа?
Она не ответила.
— Где ты научился владеть мечом, Улнар? — помедлив, спросила Элана. Ему не нравились эти расспросы, но разговор едва не зашел на опасную тропу, и лучше им говорить об оружии, чем о бедняках и эмонах…
— Школа «Двух Мечей», госпожа.
— Я же говорила! — удовлетворенно кивнула Элана. — Эта школа — не место для нигридов, разве нет?
Улнар сжал зубы. Он ненавидел это слово. «Нигрид» — значило «низший». Так эмоны, в чьих венах текла капля крови Древних, именовали простолюдинов. «Все люди одинаковы, — говорил Улнару отец, — не кровь делает человека великим, а дела, которые он вершит».
— Я же сказал: моя мать не знатного рода.
— А отец?
— Я не знаю, — честно ответил воин.
— Значит, он — знатного рода! В тебе кровь Древних — это несомненно! — оданесса оживилась. Ее лицо зарделось от вина и эмоций, и Улнар улыбнулся. Несмотря на гордыню, в девушке есть что‑то, несвойственное эмонам. То, что он чувствовал и в себе. Она называет это гордостью — но это не гордость. Это внутренняя сила, сознание правильности своего пути. Она могла вести себя с ним, как с нигридом, и Улнар ждал этого, но девушка быстро училась. Дух Эланы был не столь изнежен, как тело, для оданессы, большую часть жизни передвигавшуюся в паланкине, она довольно стойко переносила выпавшие им тягости. А теперь уже говорит с ним, как с равным. Он надеялся, что это не от вина.
А ведь она и впрямь красива! Хотя сйчас оданесса выглядит далеко не блестяще: прическа спуталась, к платью прилипла хвоя, от беспокойных ночей под глазами легли тени… Здесь с нее сошел дворцовый лоск и надменность, с которой она разговаривала еще вчера… Сейчас она была другой — и Улнар не мог отвести глаз…
— Почему ты так смотришь, Улнар? — выпитое вино кружило ей голову. Враги и страх остались позади, и Элане стало так хорошо, как не было никогда в жизни. Улнар нравился ей. Нравился необычностью, непохожестью на эмонов и круг вельмож, что был знаком и понятен. Эмоны хорошо и дорого одевались, хвастались богатством эмонгиров и воинским искусством, но девушка знала: никто из них не сможет одолеть Улнара в поединке! Она видела, как он бился, и здесь, в диком лесу, чувствовала себя, как в неприступной крепости! Телохранители, которых убили наемники Роттера, не стоили пальца на руке воина!
Голова кружилась, и лезли глупые мысли. Элана вспомнила, что рассказывали служанки о жарких ночах с телохранителями отца. Она вспоминала все сказанное тогда, и завидовала им, познавшим любовь. Во дворце сотни глаз следят за каждым ее шагом. Все думают: нет девушки свободней дочери одана, но это не так!
— Почему ты смотришь на меня, Улнар? — вновь спросила она, не гневаясь, что пришлось повторять вопрос.
— Ты красива, — искренне сказал воин.
— Я нравлюсь тебе?
— Да, Элана.
Воин не заметил, как назвал наследницу трона по имени, что для того, кто не имеет на это право, равносильно оскорблению. Называть оданессу по имени мог только отец, мать и законный супруг. Для прочих, включая благородных эмонов, она оданесса и госпожа, хотя имя ее, конечно же, знают все.
— Как ты смеешь называть меня по имени! — Элана приподнялась, глаза ее гневно горели, а голос вновь звучал холодно и властно, как и следовало разговаривать с простолюдином. — Грязный хешим! Негодяй! Знаешь, что было бы с тобой, осмелься ты произнести это в Далорне!
— Но мы не в Далорне, оданесса! — резко бросил воин. — Похоже, дочь одана забыла, что своей честью, а может, и жизнью, обязана негодяю и грязному хешиму!
Они яростно глядели друг на друга.
— Я прощаю тебя, — вдруг сказала оданесса. — Ведь мы в лесу, и никто этого не слышал…
— И ты прости. Нигрид будет знать свое место, оданесса…
Ночь окончательно накрыла их тихой, бархатной тьмой. Лес уснул. Яркий глаз бога огня не проникал сквозь заросли над их головами. Вино и куртка воина, заботливо накинутая на плечи, согрели Элану, но спать не хотелось. Завтра они будут во дворце, и все, что случилось, забудется, превратится в страшный сон…
— Что это? — Дрожащие огоньки плыли меж деревьев.
— Светлячки. Их не стоит бояться.
— Я и не боюсь. С тобой мне вообще не страшно.
Она взглянула на воина. Улнар сидел, прислонившись спиной к стволу, меч лежал на коленях. Какое необычное лицо, подумала Элана. Воин казался загадочным и таинственным, и она чувствовала: за этим кроется тайна. Тайна, которую ей хотелось узнать.
— Улнар?
— Да, оданесса.
— Почему ты не спишь?
— Кто‑то должен не спать. Мы в лесу, а не в доме.
— Тогда спи. Я не хочу.
— Нет. Тебе надо поспать. Завтра будет трудный путь.
— Улнар, ты когда‑нибудь любил? — спросила Элана.
— Нет, оданесса.
— А почему?
— Жизнь вольного воина — походы. Меня могут убить… У меня был друг, он погиб, мне пришлось рассказать об этом его жене и видеть ее горе и слезы… Воину лучше не иметь семьи. Не знаю, понимаешь ли ты меня.
— Понимаю, — задумчиво произнесла Элана. Оданесса встала и присела рядом с воином. — Тебе, наверно, холодно, — произнесла она. Улнар отстранился, когда девушка прижалась к нему.
— Что с тобой? — спросила она, проведя рукой по его щеке. — Храбрый воин испугался?
— Нет.
— Тогда почему ты вздрогнул? Поцелуй меня!
— Я не могу целовать тебя, — сказал Улнар, отвернувшись. — Ты дочь одана, а я простой воин. Нигрид.
— Нет, ты не нигрид. Во мне кровь Древних, и я чувствую ее в тебе, — прошептала Элана. Ее руки охватили шею Улнара, притягивая к себе, а губы ожгли поцелуем.